Блейд (СИ) - Шопорова Валентина (полные книги TXT) 📗
Третий вариант был связан с надзирателями, которые могли узнать о его не слишком благородных статьях и попросить бывалых заключенных воспитать новичка. Обычная практика.
Какой из этих вариантов был ближе всего к истине... А какая теперь разница? Кости от этого знания не срастутся быстрее. На самом деле, было совершенно неважным, кто стал инициатором того «урока», важно было не допустить его повторения. И, если сделать так, чтобы его не захотели тронуть, блондин не мог, то в его силах было сделать так, чтобы у них не получилось исполнить задуманное. В одиночку дать бой четырём человекам, которые не уступают тебе в физической силе, а некоторые и заметно превосходят? Сложно... но возможно. Главное, быть готовым к этому.
И Блейд готовился. Спиной к двери он больше не поворачивался, равно, как и не отворачивался от своего сокамерника и его товарищей или от любых других людей, что были рядом. Сон парня стал невозможно чутким, его теперь мог разбудить любой шорох, который мог стать тревожным звоночком, что спасёт жизнь.
Первые несколько дней Блейд думал, что, в случае опасности для жизни, ему помогут работники тюрьмы. Но розовые очки очень скоро упали с его глаз и растворились под ногами за ненадобностью. Да, тюремщики вмешивались в разборки заключенных, но только тогда, когда перепалка случалась в коридоре или другом людном месте. На те случаи, когда над кем-то измывались в камере за закрытой дверью, работники тюрьмы предпочитали закрывать глаза. Это тоже было своего рода здешним законом - если кого-то бьют или насилуют, значит, он этого заслужил.
Такой закон касался тех преступников, которые были, так сказать, обычными. Но, если дело касалось тех, кто попал в немилость тюремщиков, то они могли ещё и помочь. Нет, не физически. Они просто делали вид, что не слышат криков. Не приходили на помощь. Не позволяли провинившемуся обратиться к врачу. А, если он умирал вследствие «разговора за закрытой дверью», его смерть красиво подписывали под несчастный случай.
Среди тех, кто был «не мил» работникам тюрьмы, были три категории заключенных: педофилы, насильники и те, кто совершал нападение на полицейских. Первым двум категориям было сложно вдвойне, потому что их ненавидели и тюремщики, и коллеги по отсидке. В случае тех, кто покусился на стражей порядка, всё было сложнее...
Заключенные таких людей зачастую уважали, а работники тюрьмы недолюбливали. Но это никоим образом не помогало Блейду. Друзьями и соратниками, которые могли защитить его и встать на его сторону, если ему решат устроить «тёмную», он не обзавёлся. Парню, вообще, с первого дня пребывания в тюрьме казалось, что его недолюбливают здесь абсолютно все.
Впоследствии он смог убедиться, что так оно и есть. Каждый день во время прогулок, приёмов пищи и работы он ловил на себе недобрые взгляды других заключенных. Прищуренные, острые, недружелюбные - они все были похожи. Складывалось такое чувство, будто против него постепенно начинают сговариваться все. Это попахивало паранойей, но имело место быть, потому что сейчас Блейд не мог быть уверен абсолютно ни в чём.
Он не признавал здешних законов и не спешил начинать жить по ним, за что его вполне могли невзлюбить. Да, он не вступал в открытое противостояние ни с кем, но его тихая война была даже хуже. Она воспринималась другими заключенными, как неуважение, которого такие люди очень не любили...
Периодически они демонстрировали свою «нелюбовь» Блейду, мягко намекая на то, что ему следует вспомнить, где его место. Так, сегодня его завтрак оказался у него на одежде, а при выходе из столовой его толкнули, намереваясь столкнуть с лестницы. Блондин едва успел развернуться, чтобы полететь не вперёд, что могло бы закончиться свёрнутой шеей, а вбок. Столкновение со стеной было болезненным, но это было, так сказать, малой кровью. А по взгляду тех, кто его толкнул, Блейд смог понять, что «кровь» эта не последняя.
Такие «мелочи» повторялись почти каждый день, иногда, блондину давали передышку в два, а то и три дня. Но он всё равно знал, что всё продолжится. Для того, чтобы это прекратилось, нужно было либо смириться и сломаться, встать на колени перед этими животными, либо заставить их себя бояться.
Сломаться Блейд не мог, он не чувствовал этого в себе, а демонстрировать видимое смирение было ниже его достоинства. Второй вариант казался более привлекательным, но и над ним блондин пока что не особо задумывался. У него были проблемы похуже, нежели выпады в его адрес каких-то ублюдков.
Киппа не пустили к Майклу и не позволили ему передать телефон, а подзывать к больничному аппарату брюнета до сих пор отказывались. Блейд начал писать брату письма, что было достаточно сложно с учётом того, что он был левшой, а рёбра у него были сломаны с левой стороны, но он достаточно быстро привык к тому, чтобы писать правой рукой. Сложнее было привыкнуть к тому, чтобы держать в правой руке сигарету.
Пока блондин написал всего три письма, но ни на одно пока не получил ответа, за что крыл матом почту и её работников, которые работали слишком медленно. Восемь дней... Когда чего-то неистово ждёшь, то этот срок кажется вечностью.
Также, Блейд потерял одного из своих двух друзей - Киппа. Мужчина, на пятки которому начала наступать полиция, решил спешно покинуть страну вместе с семьёй и отсидеться где-нибудь за границей, пока о нём не забудут. Так у блондина остался один лишь Эрик, который всегда был ему ближе, чем Кипп, с которым его связывали скорее деловые отношения и взаимовыручка, но до этого он не желал связываться с владельцем «Последнего приюта», потому что понимал, что ему будет сложно мотаться из Потсдама в Берлин по его просьбам.
Но после первого же звонка Блейд понял, что недооценивал друга. В отличие от Киппа, который так и не появился в стенах тюрьмы, не пришёл на «свидание», в чём его нельзя было упрекать в его ситуации, Эрик добился разрешения, и сегодня вечером должен был приехать к Блейду. И он почти каждый день ездил в больницу, пытаясь добиться встречи с Майклом или хотя бы объяснений причин того, почему младшего Билоу, грубо говоря, прячут? Но пока его упорство не увенчивалось успехом...
Блондин стоял в курилке, обняв левой рукой себя поперёк живота и постукивая пальцами правой по сигарете. Это движение выдавало его нетерпение. Сейчас было восемь часов вечера и пятнадцать минут, а «свидание» с Эриком должно было состояться в девять. Чёртовы сорок пять минут, казалось, никогда не пройдут...
Новый удар пальцев по сигарете. Пепел падает прямо на пол. Плевать. Блондин смотрит куда-то в пол, ничего не видя при этом, полностью погрузившись в себя. Во время особенно глубоких вдохов или затяжек рёбра вновь начинают тупо ныть. Всё-таки, костям не так просто срастись безо всякого лечения и без предоставления человеку покоя.
Заметив боковым зрением движение около двери в курилку, Блейд поднял голову и взглянул в сторону двери. Около порога стоял тот самый приятный надзиратель - Стефан, с которым блондин познакомился ещё в первый свой день в тюрьме, а за прошедшие три недели успел почти сдружиться.
- Привет, - кивнул Блейд.
- Привет, Блейд, - ответил Стефан, заходя на территорию курилки. - Я слышал, у тебя сегодня «свидание»?
- Да.
- Родственник или любимая?
Блондин скривил губы и снова ударил по сигарете, стряхивая на пол пепел, но ответил:
- Не то и не другое. Ко мне должен друг приехать.
- Ты извини, если я лезу не в своё дело...
- Должен же хоть кто-то интересоваться мной. Обычно я не люблю, когда ко мне пристают с вопросами, но сейчас это даже приятно, - спокойно ответил Блейд и глубоко затянулся, после чего затушил сигарету.
- Как у тебя дела с сокамерником обстоят? - после некоторой паузы спросил Стефан.
Блейд вопросительно вскинул бровь и взглянул на брюнета.
- А почему ты спрашиваешь?
- Потому что я помню твои синяки. Очевидно, что тебя избили. А Бессон как раз из тех, кто любит физическое насилие.
