Eden (ЛП) - "obsessmuch" (бесплатные книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Но это напрасно. Он не замечает моего выражения, потому что не смотрит мне в лицо.
— Эта одежда больше не нужна ей, не так ли?
Легкое движение палочки, и мои руки оказываются поднятыми над моей головой и прижатыми к стене.
Нет нет нет нет НЕТ!
Я яростно сопротивляюсь, пытаясь выпутаться из невидимого захвата, но не могу даже пошевелить рукой. Он тихо смеется, взмахивая палочкой, и вот уже моя футболка разорвана точно посередине.
Я вновь пытаюсь вывернуться из невидимых пут, сжимающих мои запястья. Гнев волнами поднимается внутри меня, взрываясь в груди и перерастая в крик.
— Бога ради, да что с Вами?! — я кричу на него.
— Со мной? Ничего, грязнокровка, — произносит он, оскалившись. — А теперь стой спокойно.
Я смотрю на Люциуса. Неужели, он действительно будет просто стоять и смотреть, как его друг забавляется со мной, словно с куклой?
Но Люциус больше не усмехается. Он делает несколько шагов и твердо кладет руку на плечо Долохова, отстраняя его от меня.
— Мы не трогаем грязнокровок, Антонин, — очень тихо говорит он. — Темный Лорд предельно ясно выразил свое отношение к этому. Так что, думаю, тебе лучше держать себя в узде.
Долохов приподнимает брови и отступает от меня, поднимая руки в знак капитуляции. Заклинание, держащее мои руки, исчезло, и я слегка наклоняюсь вперед, запахивая разорванную футболку посильнее.
Слава Богу.
Я дышу глубоко, чувствуя такое облегчение, что, кажется, вот-вот потеряю сознание.
— Как скажешь, Люциус, — с притворным уважением в голосе говорит Долохов. — Но то, о чем Темный Лорд не знает, не может ему повредить…
— Возможно. Но если он узнает о твоих… необычных пристрастиях, вряд ли он будет в восторге. Ты знаешь его отношение к таким вещам. Тем более, что такой чистокровный маг, как ты, не должен марать руки о грязнокровку. И помимо всего, я искренне не понимаю, почему ты хочешь эту жалкую и хнычущую сучку.
Долохов смеется, а мне хочется плакать.
Не слушай. Это просто слова — бессмысленные, пустые звуки.
— Что ж, не будем терять время, — голос Люциуса вновь резкий и грубый. Это звучит как приказ. Очевидно, что Долохов ниже его по положению. — У нас есть дела. Приготовь перо.
Люциус достает из мантии пергамент и маленькое красное перо, — я уже видела их вчера, — и передает все это Долохову, который, бросив на меня взгляд полный отвращения, устанавливает перо у стены камеры.
Люциус поворачивается ко мне, глядя мне в лицо. Едва заметное движение палочки, и я чувствую, что моя футболка вновь целая.
Смотрю ему в глаза. Как всегда, ледяной взгляд без намека на тепло или сердечность.
Однако, слова против воли рвутся наружу, но я успеваю остановиться прежде, чем это происходит.
Спасибо. Вот, что я хочу сказать.
Но, нет, я не стану благодарить его.
Ну, по крайней мере, я знаю, что он не причинит мне боли… таким способом. И не позволит никому другому сделать это со мной. Мне повезло.
Никогда не была столь признательна чистокровным предубеждениям, как в данный момент.
Он отворачивается от меня и подходит к Долохову.
Я хочу, чтобы здесь было прохладнее! Пот градом течет с меня, и это жутко неудобно.
— Может, приступим? — глаза Долохова вспыхнули в предвкушении.
Эти люди наслаждаются болью, не так ли? Им нравится смотреть, как другие кричат и корчатся в агонии.
— Да, конечно, — отвечает Люциус. — Правда, я сказал Белле, что мы подождем ее. Ты же знаешь, она обожает подобные… представления.
Долохов тихо засмеялся.
Белла? О, пожалуйста, только не эта злобная дрянь!
— Но неважно, — продолжает Люциус. — Если мы лишим ее удовольствия лицезреть все с самого начала… возможно, это научит ее впредь быть более пунктуальной.
Может быть, она не придет. Хотелось бы надеяться, что я буду только с этими двумя.
Нашла на что надеяться…
Люциус поворачивается к парящим в воздухе письменным принадлежностям и четко произносит, так же, как вчера:
— Люциус Малфой при содействии Антонина Долохова возобновляет допрос заключенной грязнокровки Грэйнджер в камере номер пятнадцать.
Я НЕНАВИЖУ, когда он так меня называет…
И сейчас до меня вдруг доходит, что он никогда не называл меня по имени.
Боже, как болит голова.
Перо скользит по пергаменту, оставляя чернильные следы, а Люциус поворачивается ко мне.
— Мисс Грэйнджер, — это звучит почти вежливо, — полагаю, Вы помните процедуру. Мы будем задавать вопросы, и если Вы ответите на них недостаточно честно, тогда Вы будете наказаны. Все ясно?
Я слегка киваю и больше ничего. Нет смысла притворяться, что я не понимаю его. Теперь я понимаю все очень хорошо.
Он чуть улыбается мне. Возможно, он думает, что я наконец-то буду делать все так, как он скажет.
— Очень хорошо. Для начала, думаю было бы интересно услышать от Вас рассказ об отношениях Гарри Поттера со своей семьей.
Семья Гарри. Он, должно быть, имеет в виду Дурслей. Они не собираются узнавать, что Гарри думает о своих погибших родителях.
Я могла бы ответить на этот вопрос. Гарри ненавидит Дурслей, и сказать Люциусу можно спокойно — от этого все равно не будет никакого толка. Это лишь значит, что Волдеморт не сможет использовать их, чтобы добраться до Гарри.
Но я не собираюсь облегчать Люциусу задачу.
Им. Он ведь больше не один.
В некотором смысле, мне даже жаль, что он не один. По крайней мере, я знаю, чего от него ожидать. Я ума не приложу, что могут предпринять Долохов или Беллатрикс Лестрейндж.
Он ждет ответ.
— Его родители мертвы, Люциус, — он слегка вздрагивает, когда я произношу его имя. — Я думала, что всем это известно.
Я вновь чувствую пощечину, но я так привыкла к этому, что даже не перевожу дыхание. Я прямо смотрю ему в глаза.
— Во-первых, грязнокровка, я думаю, что ясно дал понять, что не потерплю неповиновения. Во-вторых, ты прекрасно знаешь, что я спрашиваю тебя не о его родителях. Я говорю о тех, с кем он живет. Его тётка, дядя и кузен. Не строй из себя дуру. Тебе это не идет.
Что он хотел этим сказать?
Неважно.
Я не могу ответить, даже если эта информация не причинит никому вреда. Я не могу ответить на его вопрос, потому что не могу позволить ему вновь победить меня.
— Мне жаль, — говорю я, внимательно наблюдая за его реакцией, — но Гарри никогда не упоминал о своей семье. Я ничего о них не знаю.
Он глубоко вздыхает. Он знает, что я лгу. Конечно, знает. Он подходит ближе и хватает меня за подбородок, глядя мне прямо в лицо.
— Вы выглядите усталой, — произносит он почти с ноткой заботы в голосе. — И если быть совсем уж честным, вы выглядите просто ужасно. Вряд ли Вы сможете сегодня вынести пытки.
— Со мной все в порядке! — мой голос больше похож на шипение, хоть в голове и пульсирует, а в ушах шумит. — Я вполне способна выдержать все, что Вы для меня задумали. И думаю, хватит терять время, пора покончить с этим, потому что я все равно Вам ничего не скажу.
Я жду, что он улыбнется, воспользуется тем, что я дала ему повод причинить мне боль. Я жду, что он заставит меня говорить.
Но нет. Он долго смотрит на меня, сжимая мой подбородок.
— Не очень умно с Вашей стороны провоцировать меня, мисс Грэйнджер. Я думал, что вчера ясно дал понять, к чему это приводит. — Кончиком своей палочки он убирает локон с моей щеки. — Не будьте дурой, сейчас…
— Я не дура, — огрызаюсь я. Меня задевает то, что он называет меня так. — Если бы я была дурой, тогда я бы без колебаний выложила вам все об отношениях Гарри со своей семьей.
Он с шумом втягивает носом воздух, а его губы сжимаются в тонкую линию.
Осознание, что я вывела его из себя, приводит меня в ужас, но, в то же время, заставляет меня ликовать. Я чувствую удовлетворение. Маленькая частичка власти, которую я имею над ним — это возможность вывести его из равновесия.
— Да брось, Люциус! — я слегка вздрагиваю при звуке голоса Долохова. Я почти забыла о его присутствии. — Она не собирается отвечать. Ее нужно подтолкнуть… Преподадим ей урок…
