Мой сладкий негодяй. Книга 1 (СИ) - Чёрная Роксана (книга жизни .TXT) 📗
Буду называть его Стас, все равно никто не слышит.
Мысли о хирурге, о балете, о влечении к первому и обожанию второго смешивались в единый клубок из тревожных чувств и сильных эмоций. Маша поняла, что интерес к Стасу не угаснет так быстро, как она того желала. Она всегда была привязчивой к людям и предметам искусства. Ей было тяжело начать читать или смотреть что-то новое. А музыкальный плей-лист не обновлялся несколько лет, как и список друзей.
Возможно, пора что-то изменить, для начала перестать фантазировать о молодом враче.
А получится ли?
Глаза Маши все время невольно ловили, проходящих, мимо её палаты, чтобы спрятаться, если заприметят Стаса. О том, что его нет в больнице, она узнала ближе к обеду, когда их с соседками пришла осматривать другой врач. И конечно, Маша была довольна и твёрдо для себя решила, что все к лучшему. Не станет волнений и трепета тела, никто не подвергнет её мечты сомнению и не станет своими поцелуями уносить в чувственный мир нирваны. И неважно, что из-за этого набегали на глаза слёзы, а губы дрожали от внутренних рыданий.
Все к лучшему.
Завтра выписка, и она забудет о привлекательном хирурге, как о страшном, возбуждающем сне.
Возвращаясь с обеда в свою палату, Маша заметила заведующую. Та ходила по этажам, проверяла работу персонала, как будто людям требовалось что-то напоминать или подсказывать. Марина Евгеньевна была важной, гордой птицей, похожей на ворону, которая раздражала персонал своим нелепым карканьем. И как все представители этого вида, предпочитала яркие, привлекающие внимание вещи.
Красный пиджак с рукавами колоколом, белая юбка с бахромой и перламутровые бусы. Возможно, это и выглядело модно, словно дама сошла с обложки журнала «Вог», но Маше казалось безвкусным и вычурным.
Сама она предпочитала спокойные пастельные тона в одежде и в быту, которые не оттеняли ее красоты, а подчёркивали нежный цвет лица, глубокие синие глаза и блеск волос, не тронутых химией.
Это конечно замечали и часто делали комплименты. Правда, осознание собственной красоты к Маше пришло довольно поздно и вызвало немало волнений и сложностей.
С самого детства она танцевала, дружила с Андреем Сальниковым и другими девочками с бальной школы, помогала нянчить двух братьев. Собственная внешность ее не волновала, пока однажды гость в балетной школе не заметил:
— Ба, да у вас тут настоящий самородок. Она просто прелестна, — восхищался заезжий преподаватель из Петербурга, города, известного своими талантами.
— Вы правы. Синицына не только хороша собой, она еще великолепно себя держит. — смотрела прямо на неё преподаватель Милана Олеговна, когда-то подающая надежды балерина. — Мария в центр. Аллегро и Кабриоль
Она, чувствуя на себе взгляды присутствующих: заинтересованные оценивающие и завистливые, продемонстрировала несколько изученных движений и сделала это по её собственному мнению так, как было нужно.
— Ну что ж, камень еще точить и точить, — проговорил, кивая чему-то своему седовласый танцор Михаил Валерьевич, а потом увел преподавателя в сторону для более приватного диалога.
Девочка, полная счастья и радости — её оценили, дали шанс на будущее, — повернулась к своей группе и не увидела поддержки ни у кого. Только ненависть и ревность.
Это не было похвалой в прямом понимании, но её выделили из двадцати девочек в группе и это стало концом нормальных отношений с ними.
Люди с блестящими талантами так называемые гении, часто одиноки. Ими восхищаются, их ненавидят, перед ними раболепствуют, но никогда не примут в обычное общество. Общение с выдающимися личностями, если не принижает достоинство простого человека, то собственную значимость низводят.
Эту истину Маша поняла лет в пятнадцать.
В то же время, привыкшая к простому общению девочка и не заметила, как парни в школе, в которой она появлялась не столь часто, стали приглашать ее на свидания, делать комплименты и дарить подарки. Девочки из ее класса, с которыми она и так общалась постольку, поскольку из-за нехватки времени, стали демонстрировать ей острое неприятие.
— Это стадо, — лишь пожимал плечами Андрей — её друг, когда она приходила к нему рыдать о несправедливости жизни.
— Но я же ничего им не сделала. Я вообще, прихожу только сдавать контрольные.
— Сам факт твоего существования бесит их. Стань выше этого, научись защищаться и перестань плакать, тебе это не идет.
Её пришлось научиться.
Девочки в школе, озлобленные на постоянное к ней внимание, часто подкарауливали возле дома. Выбор был только один: лечь и позволить себя избивать или вспомнить уроки отца по самозащите. Она постояла за себя, находя для ударов такие места, о которых девочки и не подозревали.
Кто же знал, что она начнет давить на пальцы и лупить по ушам.
К мальчикам из класса, которые с азартом наблюдали за женской дракой, а кое-кто даже снимал, Маша стала относиться, как к грязи. Хотите дарить подарки, пожалуйста, но не трогайте и не надейтесь на свидание.
Лишь спустя два года она ощутила в себе странные непривычные желания. Худые девочки физически развиваются медленнее, но однажды выступая на сцене, двигаясь в такт надрывной музыке, создавая руками и ногами красоту танца, она ощутила томление внизу живота.
Её возбуждал балет, её будоражила сцена, само движение. Со временем тело стало отвечать на ласку рук и ей захотелось понять, то, о чем другие девочки и мальчики говорили лишь шепотом.
После репетиций и выступлений она позволяла себе спрятаться в ванной комнате и довести возбуждение до логичной кульминации. Сбрасывая напряжение, она не оформляла его в какой-то определенный образ, она просто парила по волнам экстаза, но не сегодня. Пальцами Маша ласкала себя между ног, четко понимая, кого она хотела увидеть рядом.
Пальчиком она впервые проникла внутрь, вспоминая умелые, такие приводящие в восторг ласки Стаса В голове появилась порочная фантазия соития прямо на сцене под яркими софитами, в которых два тела будут, словно наполненными светом. Из горла вырвался хрип: Стас, а в глазах поплыли пятна.
Почему же раньше её не интересовали парни. Пару свиданий так ничем и не закончились. Ей было просто неприятно наблюдать за откровенным враньем своих поклонников, которые рассказывали о победах на любовном фронте, каких-то деньгах, или влиятельных родственниках. На даже эти красивые, высокие парни не вызывали и тени влечения танцем. Но даже его перекрыли мысли о хирурге.
Выйдя из ванной, она увидела, что соседки ждут её, чтобы отвести на полдник, но она отказалась, клятвенно пообещав съесть весь ужин.
— Тогда я возьму за тебя? — скромно спросила Надежда. — Там сегодня творожная запеканка.
— Конечно, — улыбнулась Маша, а я пойду пока почитаю.
Этим она и занялась до самого ужина, погружаясь в мир опасных героев Сандры Браун. Ей нравились эти тяжелые эмоционально и легкие в прочтении романы, про сильных женщин и страстных мужчин.
Как и обещала, Маша съела весь рис с рыбной котлетой, удивительно вкусной в отличие от университетской столовой и даже согласилась похрустеть хлебцем. Надежда уговорила её взять угощение взамен отданной запеканки.
Соседки были удивительно милыми и не старались, как ровесницы, задеть Машу за живое, за что получали ответные улыбки и вежливое вполне откровенные ответы на вопросы. Но Маша видела, что они часто переглядываются, словно боятся что-то спросить.
Она раздраженно отложила роман, остановившись на трогательном моменте воссоединения возлюбленных, и посмотрела на взволнованных женщин. Их лица были наполнены тревогой, словно им предстояло сообщить о том, что аппендикс удалить не удалось и Маше нужна дополнительная операция. Она даже хихикнула:
— Так, ну в чем дело? Я что-то не то сказала и как-то повела себя некрасиво?
— Нет, нет, Мань что ты. Просто мы…
— Волнуемся, — помогла Катя Надежде.
Маша мягко заулыбалась. Она, похоже, успела прикипеть к этим таким милым и простым женщинам.
