Пленить охотника (СИ) - Тейл Энди (книги онлайн полностью бесплатно .txt) 📗
Я выдохнула, но даже этого уже не ощутила. И лишь одна мысль все еще вертелась в голове. Последняя, та, что я не успела сказать охотнику. Почему-то я держалась за нее до последнего. И когда он вырвал ее из меня, почти заплакала… Заплакала, если бы могла.
Мы всегда держимся за какую-нибудь ерунду, вцепимся в нее зубами и не отпускаем. Кто-то сражается за убеждения, кто-то за веру, кто-то за неверие, кто-то за любовь. Я держалась за правоту. Но круговорот замер, и наступила тишина. Без боли, без страха, без… всего. Неужели это и есть смерть? Распад на тысячу кусочков, как сказал охотник? Что ж если так, то все не так уж плохо. По крайней мере, ушла боль. Перестали волновать такие понятия, как правда. Тебя нет и волновать нечего. И нечем…
Моя последняя мысль вспыхнула и погасла, как огонек маяка в бушующем море. Охотника врал. Или кто-то соврал ему. Если альфу изгнали из стаи, если признали взрослым, значит, у него уже был первый выплеск силы. Приближение второго он бы почувствовал. Он уже знал, что за этим последует. А раз так…. раз приближающийся выброс силы, там, на площади, когда мы с ним встретились, не был первым, то…
Что волк делал в центре города? Перед гостиницей, где полно народа, зная, что с минуты на минуту обернется? Если бы он сорвался, трупы исчислялись бы десятками. Такое не удалось бы ни замять, ни скрыть. Не говоря уже о том, что полицейские или военные пристрелили бы бешеного волка, невесть как оказавшегося в городе и рвущего людей на части.
Так что он делал там, если знал, чем это может закончиться? Я же помню его дикий страх, помню переполненность силой и благодарность в конце. Он только и сказал: «Спасибо».
Поэтому кто-то из них врет. Либо отец волка, вожак стаи, говоря, что изгнал молодого альфу, либо его невеста, повторяя эти слова, либо…
Додумать эту мысль я не успела. Мир, наконец, разлетелся на крошечные кусочки. Все закончилось. Меня не стало.
9. Горькое лекарство
Это не было похоже на пробуждение, это вообще не было похоже ни на что. Мир моргал, то появляясь, то исчезая, как заставка на садящемся телефоне. Зарядки осталось всего на одно деление. Но это деление держало меня, не давая распасться на части тому, что осталось после вторжения охотника.
– Не смей, – услышала я злой голос, – Не смей уходить, лайне.
Картинка мира качнулась и поплыла, словно на нее попала вода. Или нет, не картинка, «поплыла» я, скользнула в глубокий омут…
– Не закрывай глаза, Ани. Смотри на меня.
– Не хочу, – честно ответила я, и не ощутила губ, не услышала звука голоса. – Ничего не хочу.
Но сегодня мир оказался глух к моим желаниям и продолжал невежливо качаться. Кажется, я захныкала, совсем как в детстве.
– Уже все, – успокоил меня голос, и словно услышав его, мир рухнул вниз, и наконец, замер. Я провалилась в блаженное ничто. Вернее, попыталась.
– Нет, лайне, – категорично произнес все тот же голос, – Сегодня ты не умрешь.
Очень хотелось сказать, чтобы он, наконец, определился с желаниями и не дергал меня попусту, то на тот свет, то на этот…
И это было моим первым желанием, первым ощущением, первым шагом обратно. Вторым, я почувствовала, покалывание в кончиках пальцев, в предплечьях, плечах. Это было похоже на касание. Кто-то провел рукой по коже.
Кто-то?
Охотник?
Кто-то прикосновениями вливал в меня энергию, не давая «батарее» разрядиться в ноль. Каплю за каплей, минуту за минутой, возвращая мне тело. Нет не возвращая, а пробуждая его прикосновениями. Сантиметр за сантиметром. Руки, плечи шею… Нежными бутонами расцвела грудь, мягкими прикосновениями обозначился живот, бедра, ягодицы. Он заставлял заново познавать свое тело. Словно художник рисующий меня на холсте под названием жизнь. Штрих за штрихом, мазок за мазком, линию за линией…
Я вдруг поняла, что лежу, ощутила собственное дыхание. Оказалось, дышать – это так больно. И завораживающе. Невыносимо мягким прикосновением вспыхнули губы, щеки, лоб. Последними открылись глаза.
Я была готова увидеть ад. Вру, не была, но такой исход казался мне более чем закономерным. Ну, или не ад, а что там приготовлено для таких, как я? Монастырь, где все ходят голыми, но обязались соблюдать вечный целибат? Чур меня, чур, лучше котел.
Возможно, меня ввел в заблуждение огонь чужих прикосновений, которые были легки как перышко и причиняли боль, как угольки из костра. Ждала гиены огненной, как выражаются поэты, а открыла глаза и увидела… охотника. Впрочем, неизвестно еще, что хуже. В общем, мысли в тот момент оставляли желать лучшего.
– Я… я… – прошептала я едва слышно.
– Шшш, – он коснулся пальцем губ, а потом лба и приказал, – Спасть.
И, как ни странно, я послушалась, шагнув в мягкую и уютную тьму сновидений.
Второй раз я пришла в себя спустя сутки, словно очнулась после долгой болезни. Тело ломило, голова гудела, мышцы казались слабыми, как у ребенка. Я открыла глаза и тут же закрыла их обратно. Видимо, у меня что-то в голове сдвинулось, потому что проснулась не в подвале, и не в аду этажом ниже.
С минуту я рассматривала белый потолок с ребристым кругом света, что отбрасывал торшер, горевший у изголовья, и наслаждалась состоянием покоя. Легкий ветерок прошелся по комнате, даря прохладу усталому телу.
– Я и не знала, что охотники так могут, – прошептала я, – Сперва разбить на мелкие кусочки, а потом собрать обратно.
– И я не знал, – раздался тихий голос, я повернула голову, расплывчатая фигура в кресле шевельнулась и приблизилась. В скудном свете ночника охотник вдруг показался мне старше, чем раньше, а может, в этом виноваты залегшие под глазами тени. Намного старше и намного притягательней, как может быть притягательной бездна, что однажды погубит тебя.
– То есть ты… – я приподнялась и без сил упала обратно на подушку, так и недоговорив.
Но он понял, уловил своим чутьем охотника, что я хочу сказать. Хочу спросить… Что он мог со мной сделать, чтобы напитать энергией? Ответ очевиден, не так ли?
– Нет. – Охотник встал, избегая смотреть мне в глаза. – Я не извращенец. Просто знаю, что лайне могут подпитываться от прикосновений, – он пожал плечами, – И решил попробовать.
Да, можем, но именно подпитываться, а не насыщаться. Но с другой стороны, предложи умирающему от жажды в пустыне каплю воды, он будет рад безмерно. А сегодня я была именно таким умирающим.
– Зачем?
И вот тогда он посмотрел, пристально, выжидательно, тревожно, и вместо ответа спросил:
– Как ты? Жить будешь?
– Не знаю, – честно ответила и попробовала приподнять руку, мышцы отозвались тягучей болью, и я почти проглотила последнее слово.
Охотник кивнул, но не мне, а скорее сам себе, своим мыслям и произнес:
– Значит, продолжим.
– Что… – хотела спросить я.
Я много чего хотела. Например, отвернуться и никогда больше не видеть его лица. К горлу подкатила горечь. Он ведь почти убил меня и, кажется, даже не особо сожалел об этом.
Но, встретившись со светло-карими глазами, уже не смогла отвести взгляда. Было в них что-то иное, что-то новое. Отражение моей горечи? Возможно. Тихая злость? Да, но уже не на меня. Ярость, присыпанная пеплом, как угли костра, и стоит только дунуть, и вспыхнет пламя, которое просто так не потушишь. Осталось только выяснить, кто в нем сгорит.
Продолжая смотреть на меня, охотника стянул через голову футболку и отбросил в сторону. Знаете, если к вам на смертном одре явится подобный мужчина и начнет раздеваться, можно смело сказать, жизнь удалась. И даже немного повременить со смертью.
Тогда почему я пытаюсь отползти на край кровати? Наверное, потому, что все еще помню водоворот пустоты в его глазах.
– Мне и самому все это неприятно, – порадовал охотник меня, склоняясь к лицу.
– Тогда зачем? – снова спросила я едва слышно.
– Потому что я отвечаю за каждый свой поступок. За каждый выполненный контракт. И за каждый выстрел мимо цели. Не обязан, но отвечаю. Потому что сам так решил.
