В твоем плену (СИ) - Сотникова Елена (серия книг txt) 📗
Зачем было нужно провоцировать зверя, размахивая перед его носом красной тряпкой, когда последствия такой агрессии неизвестны? А она рискнула!
Смелая девочка! Такая нежная, хрупкая, фарфоровая на вид, даже не предполагала на что в тот момент сама себя обрекла!
И ведь меня не остановит ее внешний, беззащитный вид. Ее глаза, такие чистые, незамутненые, словно высшей пробы сапфир, в которых плескалось оскорбленное чувство достоинства, подстегнули хлеще любых слов. А чертовка попалась с коготками.
Потом долгие месяцы эти глаза преследовали меня во снах. И привкус карамели с ванилью на губах заставлял просыпаться с каменным стояком среди ночи, выть от неудовлетворенного желания, даже если накануне по полной развлекался с очередной красоткой.
Что-то зацепила девчонка во мне, что-то сидящее глубоко внутри, неподвластное самоконтролю, отчего я бесился и метался диким зверем.
Да, я хотел эту синеглазку, хотел гораздо сильнее любой согласной на все красотки, только вот дотянуться долгое время не мог и это медленно грызло меня изнутри, накручивало и заставляло действовать несвойственными мне методами.
Я знал, что рано или поздно, но добьюсь поставленной цели, не важно какими путями, только вот чем дольше это затягивалось, тем навязчивее становились мысли о ней.
Часто трахая в своей постели женщин, представлял на их месте эту хрупкую провинциалку с сапфировыми взглядом, а понимание того, что она скорей всего забыла меня, давно похоронив в закоулках памяти нашу встречу, вызывало неконтролируемое бешенство, заставляя драть любовниц до истеричных криков, рисуя в голове картины, где в тот момент нагибаю и насаживаю на себя ЕЁ, тараня со всей силы на полную длину члена.
В такие дни женщины уползали от меня на дрожащих ногах, всхлипывая и молясь, чтобы отпустил. Только мне и не нужны были они.
Мне нужна была одна-единственная, непонятно чем зацепившая меня сука с колдовским синим взглядом, въевшаяся под кожу без возможности вытравить ее оттуда.
И ведь жила себе спокойно где-то в своем захолустье, сама не осознавая, что стала дичайшей ломкой одного из сильнейшего миаро в этом мире!
Я так и уехал тогда ни с чем, увозя с собой чувство неудовлетворенности и внутренней злости на самого себя.
Девчонка, видимо, испугалась и больше на глаза мне не попадалась. Порасспрашивав у местных и оставив им в знак признательности хорошую сумму за информацию, я узнал, что звали ее Армила и на тот момент она еще не достигла совершеннолетия, что означало лишь одно — связываться с ней сейчас было нельзя.
Законы нашего государства охраняли женщин от посягательств до этого важного момента очень строго. Обесчестив девушку не достигшую двадцати лет, пусть хоть самого низшего и бедного рода, даже миаро грозила жестокая расправа, вплоть до потери статуса и состояния!
Я все это понимал, но смириться оказалось сложнее. Стоило немного подождать, чтобы удовлетворить своего внутреннего зверя, который проснулся и скалился, пуская слюну при воспоминании о нежном теле девчонки и ее сочных губах.
Но и здесь был плюс — девочка наверняка была еще невинна. Чистая, не познавшая порочной ласки мужских рук.
Понимание этого бальзамом ложилось на мое задетое самолюбие. Я подожду. Но не надейся, что забуду. Оскорбление миаро карается кровью, в твоем случае, надеюсь, это будет девственная кровь!
2. Армила
— Мила, какая же ты красивая! Родись ты миаро, смогла бы побороться за сердце наследника! — вздохнула мама, поправляя непокорный локон в моей прическе.
Никогда за эти годы не разглядывала, не любовалась собой, глядя в зеркало, считая свою внешность заурядной и незаметной. Да и времени на это особо не было.
Отец с матерью держали таверну, а я как старший ребенок была главная помощница в семье.
Сейчас же стояла пораженная собственной красотой и изяществом, вглядываясь в зеркальное отражение, словно видела себя впервые и не могла поверить! На меня смотрела шикарная красавица в длинном бирюзовом платье из тончайшей ткани, которая обтягивала лиф и талию, а внизу, начиная от бедер, свободно струилась до самого пола.
Часть волос убрана в высокую прическу и заколота модными шпильками, а часть мягкими локонами ложилась на плечи и спину. И я вроде, и в тоже время не я!
— Она — наша гордость! — с мягкой улыбкой добавил отец, незаметно подошедший сзади и сейчас обнимающий маму за плечи.
Мне почудилась легкая грусть в его интонации и во взгляде, как впрочем, и всегда. Я нередко замечала печаль в глазах отца, когда он смотрел на меня, и которую тщательно пытался скрыть, если чувствовал, что я перехватила его взгляд. О чем он думал в такие моменты? Чего опасался?
Мне проще было списывать это на то, что отец переживал за меня и боялся, чтобы в будущем меня не постигла участь акхе — женщин, которые по тем или иным причинам продавали себя высокородным или, если повезет, даже миаро, в сексуальное рабство.
В некоторых семьях девочек с детства растили с установкой, что акхе — это почетно, это возможность удачно устроиться в жизни и помочь при этом материально своей родне, ведь при обращении в акхе ее семья получала круглую сумму денег, на которую могла не нуждаясь жить долгое время.
Подписать договор девушка могла только после наступления совершеннолетия и добровольно.
Я никогда не понимала их: как можно лишить себя в будущем возможности завести семью, детей, ведь такие девушки обязательно проходили унизительную процедуру стерилизации, после которой они гарантированно не могли иметь детей, и их хозяева уже не волновались о возможности появления нежеланных наследников от безродной матери!
Кто-то продавал себя от отчаяния и желания хоть немного помочь своей семье, а кто-то в поисках легкой жизни. Хотя, никто не мог дать гарантии насколько жизнь в роли акхе будет легкой и беззаботной, ведь по сути девушка становилась игрушкой в руках хозяина, который с того момента мог делать с ней все что угодно.
Только ее насильственная смерть была наказуема законом, правда, всего лишь штрафом в пользу государства, который любой высокородный мог заплатить без ущерба для своего бюджета.
— Мила, мама, папа! Гости уже собрались! — оповестил влетевший в комнату младший брат, затормозив всего в несколько сантиметрах от отца и чуть было не врезавшись ему в живот.
Отец потрепал сына за густую шевелюру темных, каштановых волос, с улыбкой глядя в его большие карие глаза. Младшие братья унаследовали от отца и цвет волос, и цвет глаз, а мне достались мамины гены.
— Мы уже идем, Кай! Готова, дочка?
Я кивнула.
Мое совершеннолетие родители решили отпраздновать с размахом в нашей таверне. Все-таки старшая дочь! И сколько я не пыталась противиться, мероприятие решено было провести.
Меня с самого начала грызло нехорошее предчувствие, будто что-то нехорошее должно случиться, покоя не давало, а понять что именно я не могла.
В груди, в области сердца ныло и давило ощущение безысходности, чего-то мрачного, вязкой ртутью заполняющее грудную клетку и мешающее дышать, сдавливало и заставляло волноваться без повода.
— Мила, ты бледная вся, дочка! Ты точно хорошо себя чувствуешь?
— Я волнуюсь немного, — выдавила улыбку, — все-таки вступаю во взрослую жизнь! Все хорошо, мам, пойдем, гости ждут.
Мама покачала головой, особо не поверив, но двинулась следом за мной вместе с отцом.
Десятки гостей знакомых и незнакомых сидели за накрытыми столами, тянущимися длинными рядами вдоль стен в нашей таверне, которые в этот день украсили цветами и надувными шариками. Кого-то я знала с детства, кого-то видела изредка в наших местах, в любом случае чужих среди них не было.
Как только мы вошли в зал, послышался нестройный гвалт голосов, выкрикивающих поздравления, восхищение и пожелания. Нескончаемый поток желающих поздравить потянулся к нашему столу с подарками и удушающими объятиями.
Только мой друг и верный защитник Силах стоял в стороне и терпеливо наблюдал за происходящим. Меня с самого начала удивило почему он не оказался в числе первых поздравляющих.
