Грязные цветы. Пленница волчьего офицера (СИ) - Хайд Хелена (книги без регистрации полные версии .txt) 📗
— Разве это имеет значение? — шепнула я бледными губами, ощущая вторую руку офицера, скользнувшую под халат, чтобы с силой сдавить ягодицу. После чего, пройдясь по бедру, жестко коснуться меня меж ног.
— В самом деле, совершенно не имеет, — горячо выдохнул он… и неожиданно смял мои губы агрессивным поцелуем.
Надо же. Ни один из предыдущих насильников не целовали меня. Да что там, я готова поспорить, что у них даже мысли не было о подобном. Все, что им было нужно, это забрать девственность, нагло хохоча при виде моих слез и глупой мольбы не делать этого. А затем — просто брать, причиняя боль, наслаждаясь своим превосходством и моим унижением. Никому из них не нужны были какие-то губы.
Поэтому оборотень, сбросивший сейчас с меня халат, показался мне странным. Ощущая исходивший от него запах сигарет и крепкого кофе, я лишь неподвижно стояла, широко распахнув глаза, в то время как его язык властно исследовал мой рот, а руки грубо касались только что распаренной в горячей воде кожи. Той самой, что обтягивала жилистое тело, которое оборотень с силой прижимал к своей черно форме, через ткань которой я чувствовала затвердевшее мужское естество.
Как вдруг мужчина резко отстранился, буквально отталкивая меня. И тут же схватил за плечи, разворачивая спиной к себе. Одним движением сильной руки оборотень нагнул меня, заставляя упереться лицом и грудью на купейный столик, от прохладной поверхности которого я вздрогнула.
— Отлично, — бормотал офицер, грубо водя пальцами меж моих ног. В то время, как до моих ушей долетел звук расстегивающейся застежки ремня, а за ней и молнии штанов.
Ощутив головку члена, упирающегося в мою плоть, я зажмурилась, кусая губы. Для меня это было уже четвертое изнасилование…
…Нет, если сравнивать с той же Фрейлис, то правильнее будет сказать: "Лишь четвертое". Но сейчас мое тело пронзило страхом так, как не пронзало даже в тот момент, когда я поняла, что вот-вот насильник проникнет в меня впервые. Острый, непреодолимый животный ужас. Который был сейчас настолько велик, что буквально парализовывал, не давая не то что закричать, даже пискнуть. Потому я просто молчала, сжимая кулаки, когда огромный мужской орган плавно проскользнул в меня — медленно, словно примеряясь.
— Неплохо, — услышала я напряженный стон, с которым оборотень, проникнув на всю глубину, так же медленно вытащил из меня свой член. Чтобы тут же, снова не торопясь, просунуть его в меня, а затем повторить все это.
Он словно пытал. Мне так и хотелось закричать, чтобы он просто отымел меня наконец, кончил и приказал возвращаться в мой вагон. Потому что с каждым разом, как его член покидал мое тело, а затем медленно погружался в него, я ощущала себя так, словно это не единственный секс, а целая череда изнасилований. Которым нет конца края, и каждое из которых все больше сводит с ума.
Вот только самое страшное еще было впереди. Потому что в следующую минуту, когда орган офицера в очередной раз был во мне, его палец проник в мой рот, и я ощутила странный, горько-сладкий привкус маленького предмета, который он пропихивал мне на язык. Неужели… таблетка?
— Глотай, — приказал он, вытаскивая палец и жестко проводя загрубевшей подушечкой по моим губам. — Я тут понял, что хочу услышать, как ты похотливо визжишь, пока я тебя трахаю.
Неужели это… возбуждающее?
Нет, только не это. Потому что так еще хуже, чем обычное изнасилование. Слишком унизительно — похотливо стонать, пока тебя берет твой тюремщик, не считающий тебя даже за человека.
Вот только последние надежды на то, что эта дрянь не српаботает, быстро растаяли. Потому что она, к моему сожалению, оказалась не только эффективной, но и быстродействующей.
— Вот так лучше, — ухмыльнулся оборотень, со следующим толчком до боли сжимая мои бедра, в то время как я протяжно застонала. — За что я люблю алхимиков… их игрушки порой бывают даже полезнее, чем может показаться на первый взгляд.
Подчиняясь препарату, в считанные секунды взявшему контроль над моим телом, я могла лишь стонать, кусая кубы, от предательского возбуждения. Разум заволакивала мутна пелена, и все, что я теперь могла осознавать — это что сойду с ума, если член внутри меня перестанет грубо скользить во мне, раз за разом…
Это случилось со мной впервые. За все время. Нечто похожее я ощущала когда-то давно, еще до войны. Когда тихо мастурбировала под одеялом, снимая напряжение. Вот только те маленькие оргазмы показались игрушечными по сравнению с тем взрывом болезненного и постыдного экстаза, с которым сейчас разорвалось мое тело.
— Замечательно, — словно издалека долетел до меня самодовольный голос офицера. — Вот только мне кажется, что ты, похотливая сучка, все еще не удовлетворена, верно?
— Я… — только и смогла, что всхлипнуть я. Потому что этот чертов оборотень был прав. Действие той дряни, которую он скормил мне, все еще не закончилось, и каждую клеточку моего тела насквозь пронзала похоть.
— Это будет продолжаться еще минут двадцать, — напряженно дыша, выдохнул оборотень мне на ухо, в то время как спиной я ощущала ткань кителя, обтягивающего его крепкую грудь. — И если все эти двадцать минут тебя не будут драть по самые гланды, ты рехнешься. Без шуток, — коварно прорычал он, прикусив кожу на моей шее. — Так что, мне продолжать иметь тебя?
— Да… — постыдно всхлипнула я, понимая, что уже готова истерично кричать, выдергивая свои блеклые рыживатые волосы, если этот мужчина не продолжит двигаться во мне.
— Тогда умоляй меня, чтобы я продолжал, — нахально проговорил он, проводя по дрожащей спине своей шершавой ладонью. — Хорошенько попроси, а то я еще передумаю…
— Молю вас, не останавливайтесь, — закричала я, ощущая на щеках слезы. — Прошу, двигайтесь дальше. Я не могу, пожалуйста.
— Пожалуйста что? Драть тебя? — прорычал оборотень и дразнясь, почти полностью вышел из меня.
— Да, дерите меня, умоляю. Дерите жестко, глубоко, сильно…
— Знаешь, а ты мне нравишься. Такая забавная игрушка стоила тарелки супа, — выдохнул офицер, резко наматывая мои волосы на кулак. И словно обезумев, принялся остервенело вколачиваться в меня, раз за разом впиваясь пальцами в худощавые бедра, покрытые гусиной кожей.
Пока действие препарата не закончилось, я кончила еще три раза. А после невыносимая похоть наконец начала отпускать тело. И вместе с тем, как возвращался разум, ко мне все больше приходило осознание произошедшего. Вместе с которым хотелось лишь одного: раз и навсегда провалиться сквозь землю.
Видимо ощутив, что забавная игра подходит к концу, оборотень наконец излился в меня. Сразу после чего, не говоря ни слова, усадил на тот самый столик и раздвинул ноги, чтобы просунуть в меня смазанный чем-то палец.
— Это чтобы ты не забеременела, — с презрением фыркнул он. — Ребенку моей крови нечего делать в теле какой-то грязной человеческой шлюхи. А теперь выметайся.
Едва я спрыгнула со стола, а офицер поправил форму, в купе по его команде вошли все те же солдаты, которые просто голышом вывели меня прочь. К счастью, мне позволили снова одеться — во все те же лохмотья, что я сняла в банном вагоне. И прежде, чем стоянка закончилась, а состав снова тронулся, я уже сидела в одном из продуваемых сквозняками вагонов с военнопленными. Дрожа, но больше не в силах заплакать. А еще понимая, что даже после всего, что этот мужчина сделал со мной, я бы все равно не отказалась от этого, перемотай кто-то время назад. Потому что вкус и запах теплого супа казался чем-то единственным настоящим, стоящем хоть чего-нибудь во всем этом аду.
ГЛАВА 2. Лагерь
За долгие дни, проведенные в вагоне с военнопленными, я даже стала понемногу забывать, что где-то за его пределами существует другой мир и другая жизнь. Другие места и другие люди. Потому искренне растерялась, когда состав остановился, дверь открылась, и всех, кто еще оставался жив, выгнали наружу. Вначале я даже немного обрадовалась перемене… вот только смутное, призрачное и блеклое подобие радости продлилась недолго. Ровно до того момента, как глаза, привыкшие к полумраку вагона, увидели серые тучи, под которыми тянулись бесконечные ряды колючей проволоки. А за ней — стены и напоминающие сараи здания.
