Аметистовые грезы (ЛП) - Уолтерс Н. Ж. (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
Чтобы удержаться от вскрика, Огюстина прижала руку к своим губам, когда на неё навалился весь ужас ситуации.
— Маррок отличается от Тарноса. Их дома построены главным образом из дерева. Мы бились с огнём своими одеялами, а Кирс изо всех сил кричал своему отцу. Но дядя Фарак отозвался не сразу. Чтобы отметить мой приезд, было устроено празднество. Съехалось много гостей, чтобы вдоволь поесть, выпить и повеселиться.
— Когда дядя Фарак заметил огонь, он приказал нам убраться из дома. Мы хотели остаться. Бороться. Ему пришлось практически тащить нас прочь. Я довольно далеко отбежал к кровати, чтобы захватить свой нож. Я не хотел потерять его. — Горечь окрашивала каждое слово, произносимое Рориком.
— К тому времени, когда дядя вытащил нас из дома, огонь сильно распространился. Мужчины собрались, чтобы бороться с огнем, а дядя вернулся в дом за моей тётей. Больше они оттуда уже не вышли. — Взгляд, который он послал ей, был полон отвращения к самому себе. — Нож. Я променял жизнь своих тёти и дяди на нож.
— Нет, Рорик. — Огюстина положила ладонь на его руку. Она была столь же твердой и неподатливой, как металл, с которым он работал в кузнице. — Это был несчастный случай. Ужасный несчастный случай. Это не было твоей ошибкой.
— Тогда чья же это ошибка?
— Здесь нет ничьей вины, Рорик. — покачала головой Огюстина. — Иногда плохие вещи происходят сами по себе, без всякой к тому причины. Никто не может объяснить почему. Просто такое случается.
Огюстина была рада, что он наконец открылся ей, что рассказал ей о своём прошлом. Но была одна вещь, которой она не понимала.
— Что связывает смерть твоих тёти и дяди с моим пребыванием здесь?
Он отступил назад, и её рука упала вдоль тела. Возникшее между ними расстояние было больше, чем просто физическим, и оно вызывало боль у неё в душе.
— Разве ты не видишь? Я не достоин. Недостоин тебя. Недостоин того, чтобы стать жрецом Богини Лэйлы. Жрецы и жрицы очень редки, в нашем мире к нынешнему времени их почти не осталось. Мой дедушка — последний из рода жрецов. Но глубоко в своём сердце я всегда чувствовал зов.
Мысли Огюстины пошли хороводом, пока она переваривала всё, что он сказал. Оливия объясняла ей это. Насколько отчаянно нуждался народ T’ар Таля в тех особенных людях, которые обладали способностью общаться с их божеством напрямую.
— Богиня привела тебя сюда не без причины. Возможно, это потому, что ты — одна из избранных, женщина, которая могла бы стать жрицей. Но почему она выбрала меня, чтобы обитать в твоих грёзах? Почему не просто одного только Кирса, или какого-нибудь другого мужчину?
Огюстина покачала головой, не зная, что тут ответить.
— Я скажу тебе, почему, — продолжил он. Его голос был тверд и горек. — Богиня пытается подтолкнуть меня к судьбе, которой я не хочу, пытается заставить меня признать то, что я и так знаю всю свою жизнь. Но я не гожусь для того, чтобы стать жрецом. Мне не подобает находиться в присутствии Богини. Я убил своих собственных родственников. Как я могу возносить священные призывы? Я не могу. И не буду. — Он впился в неё взглядом. — И никто и ничто не заставит меня передумать.
Если раньше в мыслях Огюстины ещё оставались какие-то сомнения в том, что Рорик хочет её ухода, то теперь их не осталось. Как видно, её прибытие сюда воскресило мрачных призраков его прошлого. Однако, хотя её душа болела за него, Огюстина знала, что разобраться с этим он должен самостоятельно.
Но Рорик был неправ. Он не был виноват в том, что случилось. Тот факт, что спустя все эти годы он всё ещё мучительно страдал из-за такого исхода, как раз и доказывал, насколько хорош он как человек. А ещё его несомненная преданность своему кузену… Именно чувство вины удерживало его от принятия того, чего он так очевидно желал. Может, он и не осознавал этого, но тон его голоса, когда он говорил о том, чтобы стать жрецом Богини, выдавал его. По её сердцу резанула тоска, на глаза навернулись слезы.
Огюстина пришла к решению. Кивнув головой, она повернулась к нему лицом.
— Я не хочу добавлять тебе лишней боли, лишнего горя. Я оставлю T’ар Таль. — Она шагнула вперед, скользнув ладонями по его мускулистой груди.
Рорик накрыл её руки своими.
— Мне не нужна твоя жалость, — резко бросил он, однако руки не оттолкнул.
— То, что я чувствую сейчас — это не жалость, — Огюстина чуть ли не мурлыкала, подступая ближе и прижимаясь к нему бёдрами. Твердая выпуклость его фаллоса прильнула к её животу. Она знала, что он отвергнет любое проявление утешений с её стороны. Но это… Это он принял бы. Секс, соединение двух тел, — она надеялась, что этого он не отринет.
Для нее это было бы — заниматься любовью. Теперь Огюстина знала это. Она любила Рорика, так же как и любила Кирса. Было странно любить двух совершенно разных мужчин. Но если суметь приоткрыть множество слоёв их индивидуальностей, то окажется, что каждый из них — человек чести и твёрдого характера.
Огюстина проглотила готовые пролиться слезы. Время для них настанет потом. Она всерьёз опасалась, что будет плакать по этому мужчине ещё не один год. Однако прямо сейчас он был здесь, перед нею, и она могла предложить ему себя.
Это было бы в равной степени, как для него, так и для неё. Последнее слияние осталось бы в её памяти драгоценным воспоминанием, которое можно было бы извлекать оттуда холодными пустыми ночами все последующие годы.
Привстав на цыпочки, Огюстина скользнула ладонями по его плечам и, обняв за шею, потянула его вниз, к себе навстречу. Их губы соприкоснулись, и все мысли о прошлом, или будущем исчезли.
Было только сейчас. Этот единственный миг.
И он принадлежал им.
Глава 8
Когда губы Огюстины дотронулись до него, Рорик не осмелился даже вздохнуть. Он ожидал, что после такого признания она с презрением отвернётся от него. А она вместо этого протянула ему руку помощи.
Его охватило смятение. Она напомнила ему Кирса, тот тоже никогда не обвинял его в потере своих родителей.
Он чувствовал себя недостойным их обоих.
Мягкие и теплые губы накрыли его рот. Огюстина втянула его нижнюю губу, вызвав у него глухой стон удовольствия. Его тело ломило, и не только от тяжелой работы, которой он занимался почти весь день. Этим утром он заставил себя отправиться в кузницу и долгие часы бил и бил по металлу, все время прекрасно сознавая, что там, в его доме, с Огюстиной остался Кирс. Рорик знал, что его кузен займется с нею любовью. А собственно, почему бы и нет?
Кирс хотел, чтобы она осталась.
Рорик тоже хотел, чтобы она осталась. Но он не мог, не желал просить её об этом. Он уже разрушил жизни своего кузена и всей его семьи своей причастностью к смерти его родителей, но всё же, как безмерно хотелось удержать её рядом с собой навсегда! Что-то такое в ней заставляло его стремиться стать лучше, сильнее. Хотелось стать таким человеком, которого она желала бы, присутствие которого в её жизни стало бы для неё необходимым.
Каждый мускул его тела напрягся, когда её язык скользнул между его губами и вовлёк его в поединок. Его руки двинулись сами по себе и тут же заполнились её округлыми ягодицами. Рорик обхватил её за попку и чуть приподнял, подтягивая к себе, так, чтобы её холмик прижался к его естеству.
Он хотел бы отпустить её, но знал, что не сделает этого. Пусть это эгоистично, но он страстно желал разделить с нею эти моменты. Хотел касаться её кожи, слышать её стоны удовольствия, хотел почувствовать в последний раз, как она воспламеняется в его объятьях. Рорик знал, что потом ему придётся позволить ей уйти. Но прямо сейчас она была в его руках, такая теплая и полная желания.
Закрыв глаза, он кратко возблагодарил Богиню за её подарок. Показалось, что послышался женский смех, но это было невозможно. Единственной женщиной здесь была Огюстина, и она не смеялась.
Рорик углубил поцелуй, сплетаясь с ней языком, пробуя на вкус её страсть. Это было сладостно и горько одновременно. Это был конец. Ещё несколько часов — и она уйдёт, а у него останется вся его жизнь, чтобы сожалеть об этом.
