Если ты осмелишься (ЛП) - Уэст Хармони (лучшие книги .TXT, .FB2) 📗
В последний раз, когда кто-то обнимал меня, я была в больнице и дрожала, обернув плечи полотенцем, все еще в одном мокром купальнике. Мама плакала, держа меня на руках. Я пока не могла заставить себя пролить слезы по Хлое. Ее смерть все еще не дошла до меня.
Иногда такое чувство, что ничего не произошло.
Аниса отстраняется, но продолжает держать руки у меня на плечах.
— Ты второкурсница, верно? Изучаешь английский? Я искала тебя.
Мне удается выдавить слабую улыбку.
— Верно. — Напоминание причиняет боль. Изучающая английский, которая месяцами не писала ни слова и не раскрывала книгу. Две мои самые большие страсти за всю мою жизнь, и я не чувствовала влечения ни к одной из них с тех пор, как она умерла.
Аниса отпускает меня.
— Я первокурсница. Специализируюсь по биологии, подготовительная медицинская. — Она улыбается маме. Прекрасный гений, привыкший к одобрению взрослых за то, что она самая умная и образованная девушка в комнате.
— Приятно познакомиться, Аниса. Удачи тебе на первом курсе. — Мама прочищает горло. — Я собираюсь уходить, Вайолет. Дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится.
Ей удается выдавить легкую улыбку и мимолетно взглянуть в глаза, прежде чем она выходит из комнаты. Она не обнимает меня и не заливается слезами, как в прошлом году. Я ее единственный ребенок и ее самое большое разочарование.
Аниса хмуро выглядывает за дверь вслед за ней.
— С твоей мамой все в порядке?
Может быть, она каким-то образом не знает об трагедии. Университет Даймонд — обширный кампус, который привлекает множество иностранных студентов и переводчиков, но Даймонд по-прежнему остается маленьким университетским городком. Нет ничего, что они любят больше, чем сплетни или загадочные убийства.
За исключением того, что в этом нет никакой тайны. Моя лучшая подруга умерла. Я виновата. Дело закрыто.
Единственная загадка — это то, как мне это сошло с рук.
— Да. Все хорошо, — говорю я Анисе, занимаясь заправкой постели. — Просто семейные дела.
Аниса через несколько секунд поднимается на ноги, помогая мне. От этой маленькой доброты у меня в горле встает комок.
— Она все еще сердится на тебя из-за… того, что случилось?
Я должна была догадаться, что никто в этом кампусе не мог не услышать о худшем моменте в моей жизни. О худшем поступке, который я когда-либо совершала. Я была идиоткой, надеясь, что смогу начать с кем-то все сначала. Что я смогу хотя бы несколько часов чувствовать себя нормально, прежде чем кто-нибудь расскажет ей правду обо мне.
Что ей лучше прикрывать спину, потому что, очевидно, мне нравится убивать своих соседей по комнате.
— Да. Она почти ненавидит меня, — говорю я ей, подавляя эмоции обратно, прежде чем они могут вспыхнуть и взорваться.
В глубине души я знаю, что моя мать на самом деле не ненавидит меня. Она любит меня безоговорочно. Но с той ночи она смотрит на меня по-другому. И, наверное, никогда не посмотрит.
— Я уверена, что она тебя не ненавидит, — настаивает Аниса. — Это был несчастный случай.
— Это было глупо. Я была пьяна. Я плохо соображала, и кто-то умер из-за меня. Я разрушила жизни стольких людей. Ее семьи, моей семьи. Я не виню никого из них за то, что они ненавидят меня. Они должны.
Кровь Хлои на моих руках, и я до сих пор не придумала, как ее смыть. Она останется на моей коже до конца моих дней.
Аниса сбрасывает простыню и поворачивается ко мне лицом.
— Я даже представить не могу, через что ты проходишь, — говорит она мягким голосом. — Но… ты не можешь наказывать себя вечно. Это не принесет ни тебе, ни кому-либо другому никакой пользы. Это не вернет твою подругу.
Слезы наворачиваются мне на глаза, и я не могу заставить себя что-либо сказать, потому что, если я попытаюсь заговорить, я разрыдаюсь, а я не разрыдаюсь перед своей соседкой по комнате во время нашей первой встречи. Я сосредотачиваюсь на заправке своей постели, и Аниса позволяет тишине повиснуть между нами.
Когда я заканчиваю, она берется за кошелёк.
— Я как раз собиралась пойти пообедать. Хочешь пойти со мной?
Она знает обо мне самое худшее и все равно хочет, чтобы ее видели со мной на публике. Я даже не хочу, чтобы ее видели со мной.
— Конечно. Спасибо, — говорю я ей.
Она скоро придет в себя. Когда заметит взгляды, которыми все провожают меня по кампусу. Когда услышит все эти сплетни, и ей, наконец, надоест дружить с убийцей.
Но сейчас я дарю ей благодарную улыбку за доброту, которой я не заслуживаю.
Уэс
— Уэс, это твоя четвертая тарелка блинчиков за сегодняшнее утро.
— Я на тренировке, мам. — Я проглатываю еще кусочек, хотя не был голоден с тех пор, как умерла моя сестра.
Мама через стол качает головой. Она всегда видела мой обман насквозь. Она надевает куртку поверх блузки. Она не может больше оставаться здесь, разбираясь с моей унылой задницей — я сам с собой не могу справиться.
— Ты задерживаешься, чтобы не уезжать в кампус. Ты не можешь вечно избегать Вайолет.
Я напрягаюсь. Я чертовски ненавижу слышать ее имя.
Со своего места перед плитой папа переворачивает последний блин. На нем все еще пижамные штаны. Игрок НХЛ на пенсии, который тренируется после обеда.
— Ты знаешь, что она так же расстроена смертью Хлои, как и мы. Тебе нужно придумать способ простить ее, сынок.
Я не знаю, как, черт возьми, кто-то из них может так говорить. Прощение. Последнее, чего заслуживает Вайолет Харрис. Она убила мою сестру. Она разрушила наши жизни. Они знали Вайолет меньше года. Приняли ее в наш дом и нашу семью с распростертыми объятиями. Теперь их дочь мертва из-за нее, и они только что… простили ее.
Я единственный в этом доме, чьи кулаки сжимаются при упоминании ее имени. Она заслуживает смерти за то, что сделала. По крайней мере, она заслуживает тюремного заключения. Долгого. Но она даже этого не поняла.
Непредумышленное убийство. Это все, в чем ее обвинили. Это не гребаное убийство, хотя именно так оно и было. Ее следовало бы посадить.
Вместо этого её освободили.
Теперь у нее даже не хватает порядочности перевестись в другой университет. Мне абсолютно наплевать на то, что сделает со мной ежедневное присутствие убийцы моей сестры в кампусе.
— Она убила Хлою. — Я сжимаю вилку так сильно, что металл гнется. — Она убийца, и ей это сошло с рук. Я никогда не прощу ей того, что она забрала у нас Хлою.
Голубые глаза мамы, такие же, как у моей сестры, становятся мягкими. В них появляется жалость. Это только заставляет меня сильнее сжимать вилку.
— Твое непрощение не причинит Вайолет вреда, Уэс. Это только навредит тебе.
Не волнуйся, мама. Я позабочусь, чтобы Вайолет тоже было больно.
Лезвия рассекают лед, шайба ударяется о сетку. Крики едва прорываются сквозь шум в моих ушах. Пара парней врезаются мне в грудь. Победный гол, а я даже не праздную.
— Чувак, — кричит Трей, — я понимаю, что хоккей — жестокий вид спорта, но тебе действительно обязательно вымещать это на товарищах по команде? Это просто тренировка.
В этом году я снова застрял с Треем в качестве соседа по комнате. Жить с ним не так уж и плохо, но он недостаточно принимает душ и никогда в жизни не мыл посуду. Когда он не на льду и не в спортзале, он зажигает на студенческих вечеринках. Я поражен, что он дожил до выпускного класса. Он просто взбешен, потому что я швырнул его на лед через десять минут после того, как тренер дал свисток. Он неплохой защитник, но и недостаточно хорош. Нет, если мы хотим победить, а победа — это все, что у меня сейчас есть.
— Как ты думаешь, для чего нужны тренировки, Трей? — Спрашиваю я. — «Бостон» не собирается щадить твою задницу, так почему я должен?
