Козни качка (ЛП) - Ней Сара (чтение книг txt) 📗

Я тащу задницу, крепче сжимая черный рюкзак, перекинутый через плечо. Окликаю ее по имени, когда я оказываюсь в пределах досягаемости, радуясь, что она слышит меня в первый раз, так что я не опозорюсь, выкрикивая его снова.

Медленно перехожу на бег, когда догоняю ее, привлекаю ее внимание как раз в тот момент, когда она отворачивается, направляясь к парковке, ее щеки слегка порозовели от холода.

Она удивляется, когда я резко останавливаюсь перед ней, мой короткий спринт стоит усилий, когда она улыбается, сверкая белыми зубами. Еще больше удивляюсь, когда наклоняюсь к ней, целуя ее в губы.

Я делаю это снова. Потому что ничего не могу с собой поделать.

— Эй, — выдыхаю я, касаясь ее локтя, желая контакта. Желая прикоснуться к ней своими руками. Везде. Боже, я так чертовски скучал по ней, и меня даже не волнует, что из-за этого я выгляжу подкаблучником.

В выходные температура упала, и по мере приближения зимы и конца семестра на Среднем Западе она продолжает падать — одно из немногих сожалений, которые я испытываю по поводу получения стипендии в Айове.

Давайте посмотрим правде в глаза, я из Флориды, и моя кровь слабее, так что мои яйца, как правило, съеживаются в этих холодных температурах, и иногда я большой гребаный младенец по этому поводу.

Ненавидя ветер, дергая куртку, я подтягиваю ее повыше к горлу, как замершая, маленькая девочка.

Что касается Скарлетт, то она, кажется, совсем не беспокоится об этом, погода соглашается с ней, симпатичная черная шапка натянута на ее длинные волосы, пушистый шарик подпрыгивает на ее вершине.

Она одета в куртку, которую я никогда раньше не видел; она черная и стильная — не то чтобы мне было наплевать на моду, — но каждую пятницу вечером на крыльце она была одета функциональнее.

Это пальто не пухлое, а приталенное, с серым воротником из искусственного меха, задевающим кожу.

— Привет. — Ее дыхание вырывается белыми облачками.

— Я видел тебя оттуда. — Я показываю через двор. — Я ждал, чтобы столкнуться лицом к лицу с тех пор, как ты бросила меня, чтобы поехать домой в прошлые выходные, — поддразниваю я. Но это правда. Переписка, пока она была дома, помогла, но ничто не сравнится с тем, чтобы быть с ней лично. За исключением, может быть, подрочить себе, ха-ха.

— Столкнуться лицом к лицу? Разве это не значит «ударить кого-нибудь по лицу»? — Я не могу понять, шутит она или говорит серьезно.

— Разве? — Я думал, это означает поцелуй.

Она хихикает.

— Думаю, что да. Может быть, не стоит повторять это слишком громко? Если только ты не хочешь, чтобы тебя арестовали за угрозу нападения.

Я поднимаю свой рюкзак.

— Куда ты направляешься?

— Я шла домой.

— И я тоже.

Мы стоим посреди тротуара, на дальней стороне кампуса, глядя друг на друга сверху вниз, и в ярком свете дня я вижу, как чиста ее кожа. Как длинны ее ресницы, как четко очерчены дуги ее темных бровей, выглядывающих из-под черной шапки. Дерзкий кончик ее носа.

Встреча с ней в кампусе, как сейчас, кажется более интимной, чем моя рука на ее рубашке или мой язык в ее рту. То, что она вырвана из контекста, выводит меня из моей стихии.

— Могу я пригласить тебя на чашечку кофе?

У нее появляется ямочка.

— Я могла бы согласиться на кофе.

— Или обед? — Черт возьми, я голоден.

Голоден до обеда и ее компании.

Я так чертовски отчаянно нуждаюсь в ее компании.

Я ломаю голову в поисках причины; она не ослеплена вниманием, которое я получаю от своих сверстников, не имеет желания быть частью моего фан-клуба. Похоже, ей наплевать на бейсбол, хотя ее папе он нравится. Равнодушна к тому, что я капитан команды или один из лучших шорт-стопов страны. Не интересуется, какие у меня перспективы играть в профессиональный бейсбол — даже не спросила об этом.

— Хочешь что-нибудь перехватить в кампусе? — спрашивает Скарлетт.

— Нет, давай убираться отсюда к чертовой матери. — Я хочу побыть с тобой наедине, без помех. — Я хочу чего-нибудь из той закусочной на десятой улице. Ты была там?

— Раз или два.

— Тебя это устраивает?

— Конечно, почему бы и нет. — Ее ноги все еще приросли к земле. — Хочешь прогуляться?

— Черт возьми, нет, — я смеюсь. — Я отмораживаю себе яйца. Я могу вести машину, если ты не против. Сначала мы должны дойти пешком и забрать мой грузовик.

— Конечно.

Наши ноги двигаются к моему дому, и, недолго думая, я тянусь к ее руке.

Ее рука, надетая в рукавицу, мягкая. Я сжимаю её, прежде чем направить свой взгляд вперед, и если даже она не любит нежностей на людях, то ничего не говорит.

Пушистый маленький меховой комочек на ее шапке подпрыгивает, когда она идет рядом со мной, заставляя меня улыбнуться. Ее черные кожаные ботинки стучат по бетону рядом со мной.

Рюкзак Скарлетт — обычный черный, как и мой, с серыми вставками, в тон ее жакету с блестящей серебряной молнией.

Мы быстро добираемся до моего дома, и я открываю дверь своего грузовика, ожидая, пока она не заберется и не пристегнется, чтобы закрыть ее. Провожу по ней пальцами, без всякой необходимости проверяя, что Скарлетт в безопасности, как предлог, чтобы прикоснуться к ней.

— Что? — Она ловит меня на том, что я смотрю на нее на пассажирском сиденье, как будто ей там самое место.

— Ничего. Ты просто хорошо выглядишь в моем грузовике, вот и все.

Достаточно хорошо, что хочется съесть, остальная часть ее лица становится того же оттенка, что и розовая пуговка ее носа, когда она борется с улыбкой — и проигрывает.

Я встаю на подножку, хватаюсь за ручку над окном и снова целую ее.

— Боже, какая ты милая.

Целоваться на моей подъездной дорожке не входило в мои планы, но ее губы теплые, и я изголодался по ней — изголодался по ней за все выходные, и никакое количество смс, секстинга или фейстайма не могло утолить мой аппетит.

Когда я отстраняюсь, только подумав: «гигантский гребаный сэндвич со всем, что на нем есть».

— Может быть, вишневый пирог на десерт, — задыхаясь, добавляет она, прикладывая варежку к губам там, где только что был мой рот.

Вишневый пирог… это был намек?

Еще раз чмокнув ее в хорошенький ротик, я спрыгиваю с подножки, захлопываю дверцу и бегу к водительскому месту.

— Боже, — простонал я. — Я ничего не ел с пяти часов утра.

Я завожу мотор, позволяя ему гудеть.

— С пяти утра? Что ты делал так рано?

— Поднимал. — Мои бицепсы напрягаются, как по команде.

— Что поднимал?

— Хм, гири? — я смеюсь, забавляясь, звук заполняет кабину грузовика. — Мы тренируемся в течение недели и отмечаемся у наших тренеров, чтобы мы не были ленивыми кусками дерьма, когда начнется сезон. Некоторые парни действительно запускают себя в межсезонье.

— Если я встану так рано, это убьет меня.

— Не ранняя пташка?

— Я бы солгала, если бы сказала, что это так.

— К этому привыкаешь.

Отчасти.

Мы добираемся до десятой улицы, мои глаза осматривают дорогу в поисках места для парковки у обочины. Я нахожу одно, параллельно паркую грузовик, как чертов профессиональный водитель.

У меня нет времени, чтобы обойти грузовик со стороны Скарлетт; она выскакивает на тротуар, прежде чем я успеваю отстегнуться, и уже ждет по обочине, когда я соскальзываю с водительского места.

С другой стороны, это немного возбуждает, когда я бегу через улицу к ней, хватая ее за руку. Мне удается добраться до входной двери первым. Открываю ее для Скарлетт и провожу ее великодушным жестом моей ладони.

Моя мать научила меня хорошим манерам.

Мы занимаем столик в углу, и это место достаточно далеко от кампуса, чтобы не быть замеченным. Вероятность того, что мы на кого-нибудь наткнемся? Почти нулевая, слава гребаному богу.

— Я уже знаю, чего хочу. — Она качает головой, отказываясь от меню, когда официантка подходит, чтобы принять наш заказ. — Каким бы ни был ваш суп на сегодня, я бы с удовольствием съела его. И бананово-ореховый маффин. О! И горячий шоколад, пожалуйста, с большим количеством взбитых сливок.