Исповедь души - Джонс Лиза Рене (список книг txt) 📗

Горячая вода остывает, и я выхожу и одеваюсь в свои любимые домашние штаны и розовую майку. Высушив волосы, сдерживаю порыв пойти отыскать Криса. Он ушел, чувствуя смятение и душевный разлад, и мне надо дать ему время успокоиться и прийти в себя.

Взяв свой лэптоп, я направляюсь к кожаному креслу у окна в спальне. Открываю жалюзи, чтобы впустить побольше света. Дождь стучит в стекло, и я устраиваюсь в кресле, поджав под себя босые ноги. Мне нужна связь по крайней мере с одним из двух человек, которых я хотела бы видеть сейчас здесь, со мной, поэтому начинаю поиски Эллы, введя в «Гугл» имя Гарнера Невилла.

Два часа спустя я все еще сижу, слушая тихий, успокаивающий шум непрекращающегося дождя, погруженная в свои мысли. Что нужно одному из богатейших людей Парижа от Эллы, у которой нет ни семьи, ни денег? Я просматривала страницу за страницей о тридцатидвухлетнем миллиардере, который унаследовал состояние и превратил его в еще более крупное, но ответа так и не нашла. Не представляю, почему Крис считает, что этот человек опасен, но не сомневаюсь: он знает о чем говорит.

Не вижу смысла, зачем бы Невиллу искать Эллу, так что это, должно быть, как-то связано с ее женихом. Мне никогда не нравился Дэвид, я никогда не доверяла ему.

Я ставлю компьютер на пол и устремляю взгляд на дверь спальни, мысленно умоляя Криса появиться. Не могу я больше просто сидеть и ждать. Я сама должна атаковать проблемы, а не позволить им атаковать меня. Этому научил меня Крис.

Я поднимаюсь. Я собираюсь найти Эллу, и поговорить с этим Невиллом – хорошее начало. Но я не буду делать это без Криса. У него было достаточно времени, чтобы побыть одному, и у меня тоже.

Пришло наше время.

Поднявшись по лестнице на самый верх, я вижу, что дверь в его студию открыта, и надеюсь, что это приглашение. Тяжелая мрачная песня, вибрирующая в воздухе и отражающаяся от стен, не внушает, однако, оптимизма. «Дно» Стейнда. Слова врезаются в мозг, неотвратимые, напряженные, эмоциональные.

«Ты задыхаешься, ты ждешь, скорей бы это все кончилось». Эта песня – голос чувств Криса. Окошко в то, насколько глубока его боль. И мне тоже больно за него. Если я не могу избавить его от этой боли, то по крайней мере буду с ним рядом.

Я вхожу и вижу Криса на табурете прямо перед арочным окном, склонившегося к холсту на мольберте. Его рука, перевязанная, но, очевидно, действующая, легко работает кистью, и я замечаю, что он переодел мокрые джинсы. Сейчас он облачен в темно-синие, но без майки и босой, а волосы его, мягкие и растрепанные, явно только что вымыты. Он принял душ в другой спальне, избегая меня, когда я так хотела, чтобы он пришел.

Слова песни напоминают мне, что все когда-либо написанные им шедевры были созданы под музыку, соответствующую его настроению, и эта песня – ясное тому подтверждение. Он задыхается. Он хочет, чтобы это кончилось. Он не имеет в виду нас, напоминаю я себе. Я нужна ему, как и он нужен мне.

Я вдруг понимаю, что мне необходимо знать, как эта песня соотносится с тем, что он создал за эти два часа на холсте. Я отталкиваюсь от двери и иду. Крис не оборачивается, и, думаю, он не знает, что я здесь. Он с головой погружен в работу, в то, что пишет. Я останавливаюсь, как только подхожу настолько, что мне виден холст, но не настолько близко, чтобы нарушить его сосредоточенность.

И сердце мое пропускает удар. Он рисует меня. В наброшенной на плечи его кожаной куртке, с мокрыми от дождя волосами, облепившими лицо. Я бледная, а в глазах отражается такая мука, что мне становится трудно дышать. Он запечатлел момент, когда я призналась, что больше всего на свете боюсь, что он отгородится от меня, и сделал это с таким блеском, что я переживаю те мгновения вновь, и сердце мое истекает кровью от боли.

Он ничего не сказал на мое признание, не выказал никакой реакции, но почувствовал ее. И чувствует сейчас.

Пусть физически Крис и не был со мной эти последние два часа, но он не отгородился от меня. Чувства переполняют меня, и мне так отчаянно хочется подойти и дотронуться до него, но я понимаю, что сейчас не стоит этого делать. Что это неправильно.

Я прохожу мимо него к окну, надеясь, что разгадаю мысли Криса и пойму, что ему сейчас нужно.

Я мгновенно ощущаю тот миг, когда он возвращается в этот мир и ко мне. Кожу начинает покалывать, и она пылает от тяжести следящего за мной взгляда. Я встаю прямо перед окном, в нескольких шагах от того места, где он работает. Обернувшись, с удивлением обнаруживаю, что он теперь стоит по эту сторону холста. Руки его опущены, челюсть напряжена, а глаза такие же безумные, как и у меня на холсте.

Я стою и жду. Сама не знаю чего, но жду. Ни я, ни он не произносим ни слова. Сегодня нам хорошо дается молчание. Слишком хорошо. Я больше не могу его выносить. У меня больше нет сил ждать.

– Нарисуй меня, – говорю я. Раньше я отказывалась, когда он просил меня об этом, боялась того, что он увидит. Когда у меня были тайны, которые мне не хотелось, чтобы он узнал. – Реальную меня, а не ту, что у тебя в памяти. – Я стаскиваю с себя майку, оставаясь обнаженной до талии, и отбрасываю ее. Важно, чтобы он знал, что я готова обнажить перед ним и тело и душу, и я быстро снимаю с себя остальную одежду и ногой отпихиваю в сторону. Выступ ведет на широкий подоконник, и я забираюсь на него так, чтобы оказаться прямо посредине окна.

Крис направляется ко мне медленной чувственной поступью, властной, но не хищной. Желание, заострившее четкие черты его лица, ободряет меня. Он идет ко мне, и я его. До сих пор я сдерживалась, но теперь довольно. Мои личные демоны пусть проваливают ко всем чертям и остаются там. Они не утащат меня с собой.

Я приехала в Париж ради него, ради этого. Сегодня есть только его тайны, его прошлое. Его сердечная боль и страхи. Никто из нас не думал, что будет легко посмотреть им в лицо. А мне и не надо легко. Мне нужен Крис.

Наконец он останавливается передо мной, и ноздри мои раздуваются от его мускусного чудесного запаха. Я хочу просыпаться каждый день до конца своей жизни и ощущать этот запах.

Он смотрит на меня, а песня звучит снова, отражая то, что я вижу в черной глубине его пристального взгляда. Я улавливаю часть песни, что-то о волнах, смывающих шрамы. Я хочу быть этими волнами, которые смоют шрамы Криса. Я очень этого хочу.

Медленно взгляд его опускается, задерживается на губах, а потом лениво скользит по груди, по животу и ниже, и я ощущаю его, словно ласку. К тому времени, когда он пускается в обратный путь, я вся – жидкий огонь и ожидание, мокрая между ног и вся, испытывающая покалывание. Я умираю от желания почувствовать его прикосновение, но знаю, что когда он рассержен, лучше не дотрагиваться до него, пока он не будет к этому готов.

Он протягивает руку куда-то надо мной, и, проследив за ним взглядом, я вижу, что он нажимает какую-то кнопку на оконной панели, и электронные жалюзи начинают опускаться. Я готова рассмеяться от безумия момента. Я стою голая перед окном, наблюдаю, как опускаются жалюзи, и мне все равно. Я хочу, чтобы Крис прикоснулся ко мне. Он еще раз нажимает кнопку и закрепляет жалюзи в целом футе у меня над головой. Я все так же стою обнаженная перед открытым окном и гадаю, зачем было опускать жалюзи. Ответ я получаю, когда он берется за шнур, соединенный с серединой.

– Руки над головой, – приказывает он, и услышать наконец его голос – сладкий мед. Он течет по мне и в меня, и сердце мое замедляет свой ритм.

Я с готовностью поднимаю руки, сознавая, что моя грудь тоже приподнимается, и теперь она на уровне глаз Криса. Он встает на подоконник ко мне, передо мной, своим большим совершенным телом подталкивая меня назад, ближе к стеклу, но не дает прислониться. Его прикосновение еще сильнее возбуждает меня, и я уже в огне. Соски уютно устраиваются в жесткой поросли у него на груди, и я, не удержавшись, выгибаюсь ему навстречу. И тихий стон срывается с моих губ. Я настолько поглощена своим желанием, что едва сознаю, что он обвязывает шнурком мои запястья.