Улей (СИ) - Тодорова Елена (читать книги .TXT) 📗
Словно в подтверждение его догадок, девушка вздрагивает.
— Что тебе нужно, Адам?
Он слабо морщится и смотрит в потолок.
— Просто хочу, чтобы ты знала, что я не собирался тебя выбрасывать. Несмотря на все слова, что я сказал тогда Исаевой… Не нужно было тебя впутывать в это.
— Не думаю, что могу тебе верить, — заявляет Дашка, нервно встречая пронзительный взгляд Титова. — Я много раз видела, как Ева манипулирует людьми, и я предполагаю, что в этом вы очень схожи. Ты сейчас делаешь то же, что и она.
«Темный рыцарь» каменеет.
— Зачем мне это?
— Я не знаю. Возможно, чтобы я замолвила перед Евой за тебя словечко.
— Я не просил тебя об этом, — злится парень. — Больше того, предпочел бы, чтобы мой визит остался сугубо между нами.
Безошибочно улавливая в его голосе гневные нотки, Дашка снова вздрагивает и, опуская взгляд, пожимает плечами.
— И все-таки, нет. Не верю тебе, — шепчет она, дрожащей рукой сминая и расправляя простыню на своих коленях. — Прости.
Она, мать вашу, просит у него прощения!
Это просто немыслимо. И это неправильно.
— За что? — окончательно выходит из себя Титов.
— За то, что не принимаю твои слова серьезно.
— Ты делаешь все сложнее, чем я бы хотел. Но у тебя есть на это право, — раздраженно поясняет ей он.
А затем резко поднимается и направляется к двери.
— Всего хорошего, Рапунцель.
Вжимаясь в спинку больничной койки, Даша теряется в просторах своей большой палаты. Чувствует себя маленькой и беззащитной.
Ей страшно. Но, в тоже время, ей все еще необходимо приглядывать за Евой, и она вдруг решает делать это через того, кто является главным источником ее проблем. Через Адама.
Паника сдавливает горло Захары, но она все-таки успевает окликнуть Титова до того, как он исчезнет за дверью.
— Приходи завтра, Джокер, — он останавливается, а она уже совсем не так смело добавляет. — Если хочешь…
Ева стоит и смотрит на себя в зеркало. Ей кажется, что отражающееся лицо ей не принадлежит. Но оно гримасничает и искажается по ее велению, а значит, оно ее.
Она долго-долго умывается холодной водой. А после принимается за макияж. Исаева хорошо знает, как красить это лицо. Какой выбрать консилер, какие нанести румяна, какой толщины и формы должна быть подводка глаз.
Ева прячется за слоями этих красок.
Ее руки дрожат, а глаза то и дело слезятся. Но она глубоко дышит, запрокидывает голову и какое-то время смотрит в потолок, не давая рвущемуся плачу испортить нанесенный макияж.
Ей нужно увидеть Титова.
Забыть о том, что творится дома. Забыть о том, что сказала Дашка. Забыть о том, что в этой жестокой пьесе, под фальшивым названием «жизнь», она несчастливый персонаж. Забыть о том, что ночь такая длинная. Дожить хотя бы до утра.
Ей нужно увидеть Титова!
«Забыть… Забыть… Забыть…»
— Думаешь, я была счастлива, когда узнала, что она снова с ним встречалась? — Еве не приходится напрягать слух, чтобы слышать происходящий в кабинете отца разговор. Голос матери накручен до звукового предела. Очевидно, что ее переполняют эмоции. — Думаешь, мне было приятно забирать Еву из полицейского участка? Думаешь, я не проела себе мозги, воображая «как» и «почему» она там оказалась с ним? Поверь, Павел, я уже ни есть, ни спать не могу нормально! Но я не знаю, как правильно поступить, чтобы без потерь остановить этот скоростной локомотив.
Ева останавливается. Сжимая кулаки, с бессильным раздражением смотрит на разделяющую их дверь.
— Зато я знаю, Ольга, — мрачный голос отца накрывает, как ледяная волна. — Сама видишь, у нас нет больше времени на воспитание и уговоры. Это не работает. Все наши усилия, десятилетия упорного труда втоптаны в грязь.
— Может, нам стоит поговорить с Терентием?
— Даже если предположить чисто гипотетически — никогда.
— Я так устала, Павел! Устала быть грязным материалом первых полос. Устала от насмешек и гнусных комментариев. Что, если Терентий сможет…
— Ты себе представляешь, как это будет выглядеть? — разъяренный голос отца просачивается через стены громоподобным эхом. — Я приду к своему заклятому врагу и попрошу, чтобы его сын перестал тр*хать мою дочь? Или что, Ольга? Ева умудрилась столкнуть нас в такое болото — худшее сложно даже представить. Мы не можем еще и добровольно в нем барахтаться.
— Тогда, что ты собираешься делать?
— Пора убрать этого ублюдка с нашей дороги.
По телу Евы сходят волны ледяного холода, пока она ожидает каких-либо уточнений.
— Я просто хочу, чтобы это прекратилось. Хочу забыть все, как плохой сон, — смиренно вздыхает мать.
— Сегодня все будет кончено, — заверяет ее отец.
Ева тихо отходит от двери, прижимая к груди дрожащую ладонь. Кажется, если она опустит руку, то сердце выпрыгнет наружу и поскачет в неизвестном направлении.
Мысли противоречивыми роями вьются и сталкиваются, пока Исаева следует по тротуару вдоль улицы и садится в такси.
Чтобы ни задумал отец, она должна вмешаться. Ева оправдывает это стремление его совпадением с ее собственными планами. Ведь она, на самом деле, спланировала сегодняшний вечер несколько часов назад.
29
Ужин в компании Дианы добавляет в разобранную жизнь Адама еще несколько недостающих пазлов и вместе с тем приносит за собой новые вопросы. Например, почему любовь к потомству не заложена у человека по умолчанию?
В тонкой папке, которую сумела собрать Диана, содержится вся та скупая информация, которую он уже успел выяснить. Но, помимо того, там есть несколько странных и, что-то подсказывает Адаму, ключевых сведений.
Тягостные мысли раскаляют его череп до физической боли. Он бесцельно колесит по городу, раскатывая тающий снег по асфальту, и прокручивает в голове то, что ему сказала Диана. Снова и снова. Странно, что после подобных манипуляций информация не стирается. Хотя бы кусками…
Из-за орущей в салоне музыки, он не слышит сигнала оповещения о новом входящем сообщении. Но на свое раздражение, замечает, как вспыхивает подсветка смартфона.
Аномальная: Ева Ис. Palladium [31]. Задри мння долой.
Аномальная: Бляяять…
Аномальная: Забери.
Аномальная: Домой.
Аномальная: Мнея.
Аномальная: Меня!
Только Исаевой ему сейчас не хватало. Не хочет ее видеть. И без нее в препаскуднейшем состоянии. Нет, правда, он что, дебил, чтобы продолжать грести деготь в ту чертову бочку, где меда практически не осталось?
«Катись ты к чертям, Исаева!»
Аномальная: Подалуцмта.
Аномальная: Пжлст!
Адам закусывает нижнюю губу и трет рукой переносицу.
Смотрит на наручные часы. Циферблат с готовностью оповещает: двадцать минут до полуночи.
«Мать твою, Исаева!»
«Что на этот раз в твоей голове?»
«Почему ты такая пьяная?»
Злится и в голос матерится, но за каким-то чертом срывается к ней.
Джокер: Понял.
Джокер: Жди. Через двадцать минут буду.
Джокер: И постарайся за это время протрезветь.
Аномальная: Хорошо.
Аномальная: Жру.
Аномальная: Бляяять….
Следующее сообщения она печатает очень долго. Титов, теряя терпение, перестает следить за движущимся троеточием.
Он перестраивается и разворачивает BMW, направляясь снова в центр города.
Аномальная: Буду тебя драть.
И внутри Адама будто срабатывает какой-то волшебный переключатель. Это сообщение, вопреки всем событиям, заставляет его смеяться. Теплая волна поднимается от живота к груди и за один прилив смывает опостылевшую горечь.
«Жру», «драть» — Ева не в состоянии написать слово «ждать» или его производное.
