Вечер медведя (ЛП) - Синклер Шериз (онлайн книга без .txt, .fb2) 📗
Победа. Но какой ценой? Опустив голову, Эмма застонала, когда боль усилилась, нога горела, словно в огне.
Люди уставились на нее во все глаза. Один из них угрожающе поднял ветку — свое оружие. Как будто она могла представлять угрозу. На трех лапах. Но она была медведицей. Конечно, они были напуганы.
Когда она заставила себя отойти, то осознала чудовищность катастрофы. Ее нога была уже не просто сломана. Раздробленные кости не заживут.
Она останется калекой. Одиночкой. Но если медленная смерть была той ценой, которую она должна заплатить, то она была довольна. Потому что с помощью Богини она спасла малышей.
Глава 2
Фаруэй, Территория Дешута
— У тебя есть детеныш. Только не говори этой визжащей мегере, что это я ее сдал. Мне все еще приходится жить на территории Дешутов.
Стоя на тротуаре в городе, где он когда — то жил, Райдер Ллуид вспомнил жалость и беспокойство на лице Гарольда. У мужчины были веские причины для беспокойства; Женевьева затаила мерзкую злобу. Сунув руку под куртку, Райдер коснулся грубых шрамов от укусов и царапин на левом плече. Это были не самые страшные раны, которые она нанесла ему за месяцы их совместной жизни.
Очевидно, она дала ему кое — кого еще.
Детеныш. Что, черт возьми, он будет делать с ребенком? Он не был ни женщиной, ни хорошим воспитателем. Он был неженатым самцом, у которого даже не было однопометника, чтобы помочь, потому что он предпочел злобную, эгоцентричную самку своему брату.
Клянусь Богом, он был так же глуп, как гном, помешанный на мусоре.
Глубоко в его душе потрепанная связь с сородичами болела гораздо сильнее, чем любой укус. С годами эта связь становилась все более болезненной, пока он не понял, что должен попытаться загладить свою вину. Всего неделю назад он покинул территорию Гарибальди в Канаде, направляясь на северо — запад к Тихому океану.
К Бену.
Его единственной надеждой было то, что брат сможет простить его.
А потом он столкнулся с Гарольдом и в итоге свернул в Фаруэй.
— Твоей маленькой девочке около четырех лет. И мне очень неприятно это говорить, кот, но твоего детеныша никто не любит. О нем никто не заботится. И с каждым месяцем она выглядит все хуже и хуже.
Клянусь волосатыми яйцами Херне.
Райдер провел руками по лицу, чувствуя под ладонями трехдневную щетину. Женевьева с детенышем? Трудно себе представить. Она ненавидела детей.
Он внимательно осмотрел ее дом. Это была дерьмовая конструкция. Даже без уровня он мог видеть, что дверной проем не был квадратным. В окнах виднелись щели, а потрескавшаяся черепица на крыше истончилась. Цвет дома, вероятно, был голубым, прежде чем выцвел до пятнисто — серого. Мысль о ребенке, живущем здесь под присмотром Женевьевы, была… невыносима.
Пройдя по заросшей сорняками лужайке, он остановился на покосившейся ступеньке и прислушался. Изнутри доносились характерные звуки спаривания — шлепки плоти и стоны. Очевидно, обитатели дома не стали дожидаться завтрашнего полнолуния.
Подождать, пока она закончит? Нет. Райдер постучал в дверь.
— Кто здесь, черт возьми? — изнутри раздался мужской голос.
Райдер постучал еще раз.
Глухие удары и ругань. Шаги. Дверь распахнулась, выпустив острый запах секса… и грязи, и гниющей еды. Похоже, Женевьева все еще была никудышной хозяйкой.
Застегивая блузку, она стояла в дверях, безупречно накрашенная… конечно. Мир вокруг нее может рушиться, но ее внешность никогда не пострадает.
— Райдер! Ну… — Ее глаза сузились.
От одного ее вида у него все внутри сжалось. Он протиснулся мимо нее и вошел в дом.
Пропахший виски тощий молодой мужчина на диване в гостиной схватился за свои джинсы.
— Ей — Богу, к чему такая спешка? — Мужчина безуспешно пытался встать.
Райдер повернулся к Женевьеве.
— Где мой детеныш?
— Кто? Какой еще детеныш? — Она широко раскрыла глаза.
Райдер знал этот трюк «Я — в—таком — замешательстве». Он знал почти все ее трюки.
Свирепый взгляд исчез, и мужчина одарил Райдера вялой улыбкой.
— Ты отец Минетты? Похоже на то. Она очень на тебя похожа.
Минетта. Теперь у детеныша было имя.
— Где она?
— Она где — то здесь. Возможно… — Рот мужчины закрылся, и он отвернулся.
Детеныш был здесь, когда взрослые трахались в гостиной? Конечно, даонаины были довольно откровенны в вопросах спаривания. Но не настолько же.
Райдер подошел к дверям в задней части дома. Одна из них явно принадлежала Женевьеве: украшения и одежда грудами лежали на комоде и тумбочках. Кровать королевских размеров воняла совокуплением и ее забивающими нос духами.
Он открыл дверь в другую спальню. Запах плесени и грязи смешивался с запахом нежности маленькой девочки. В комнате не было ни кровати, ни комода — вообще никакой мебели. Деревянный пол был выщербленным и грубым, а на блевотно — зеленых стенах виднелись дыры размером с кулак. В центре комнаты лежали маленькие потрепанные туфли. В одном углу лежала груда одеял.
Ребенка не было.
Он вернулся в гостиную. Женевьева и мужчина не двигались с места.
Молодого приятеля по перепихону было бы легче запугать.
— Где она? — прорычал он на самца.
Мужчина побледнел.
— Э — э, иногда она убегает на задний двор, если… — Он отодвинулся от Женевьевы.
Если у ее матери случается один из ее приступов истерики?
Когда он жил с Женевьевой, то делал то же самое. Райдер вышел через заднюю дверь и пересек пустынный двор. Корявая проволочная изгородь. Никаких игрушек. Один старый дуб. Ни одного хорошего тайника. Однако, пересекая заросшую сорняками лужайку, он заметил на самой нижней ветке дерева прячущуюся пикси. Она делила свое внимание между ним и чем — то в дупле, вырытом между корнями дуба.
Райдер медленно подошел к дереву и посмотрел вниз.
Крошечный ребенок свернулся калачиком в сырой и темной норе. Такой худой. Большие карие глаза смотрели на него снизу-вверх. На подбородке и одной скуле виднелись синяки, еще больше их было разбросано по оголенным рукам и ногам.
Богиня бы заплакала.
Он медленно опустился на одно колено. Что можно сказать детенышу? Черт возьми, ему даже не нравилось разговаривать со взрослыми.
— Эй. — Он сглотнул, чувствуя себя огромным, когда смотрел на миниатюрного человека. — Ты, должно быть, Минетта.
Она отшатнулась, разбив ему сердце.
Ее рубашка и шорты были порваны. Каштановые волосы спутаны. А ее запах говорил о том, что она давно не мылась. Как мог кто — то — даже Женевьева — так плохо обращаться с детенышем? Ярость кипела в его жилах — но он подавил ее. И попытался улыбнуться.
Черты ее лица была женственной версией его собственной, как и ямочка над верхней губой. Прямой нос и высокие скулы были не только его, но и напомнили ему, как Бен выглядел в пять лет. Минетта была от него, это точно. Но даже если нет, это не имело бы значения. В этом месте он не оставит даже детеныша барсука, не говоря уже о ребенке — оборотне.
— Я твой папа, Минетта. — В эти слова прокрался лишь намек на рычание. — Я собираюсь отвезти тебя туда, где у тебя будет мягкая кровать и столько еды, сколько ты захочешь съесть.
Никакой реакции. Даже слез не было.
Херне, помоги ему, что бы он сделал, если бы она заплакала?
Чувствуя, что и сам готов расплакаться, он наклонился вперед. Она не сопротивлялась, когда он поднял ее и прижал к своей груди. Весила она не больше перышка. Слишком уж черт возьми легкая.
Он вошел в дом.
— Она поедет со мной.
— О, нет. Нет, не поедет. Это мой детеныш. — Женевьева заблокировала входную дверь, уперев руки в бедра.
Его гнев перерос в ревущее пламя. Нет. Не пугай ребенка.
— И моя тоже, а ты, очевидно, не способна заботиться о ребенке.
Расчет промелькнул в ее взгляде, прежде чем ее нижняя губа задрожала, и она протянула руки.
