Потерявший веру (ЛП) - Картер И. С. (полная версия книги txt) 📗

Его слова не насмешка — они дразнят.

Я оглядываюсь и пытаюсь увидеть всё, как видит он. Кровать императорского размера, матрас покрыт нежной мягкой чёрной кожей. Чёрные шёлковые подушки. Четыре столба не каждом углу смогли заставить выглядеть эту кровать невинно. До тех пор, пока я не нажму кнопку, чтобы выдвинуть их вверх, а затем другую, ту, что выдвигает металлический балдахин из стены. Он накрывает кровать как крыша, оба изделия из металла, красивые и мрачно привлекательные, особенно, когда Джеймс поворачивается ко мне на звук цепей.

— Раздевайся, — приказываю ему я прежде, чем вытаскиваю туза из рукава и демонстрирую ему, что ещё есть у меня в загашнике. Если ли бы он всё ещё не лечился, я бы растянул его подтянутое тело на балдахине под потолком, выставив на обозрение каждый дюйм его мускулов и кожи. Все его отверстия были бы готовы принять то, чем бы я не пожелал их наполнить. Но он бы не кончил. О НЕТ. Он бы провёл в таком состоянии часы. Я бы использовал его, балансируя на самом краю, а затем бы раскрасил его безупречную кожу моим семенем. Я бы оставил его так — обсыхать с моими мазками. А затем бы вернулся и проделывал это снова, снова и снова.

Его бы член наливался, краснел и болел. Его яйцам потребовалось бы лишь лёгкое нажатие, чтобы взорваться. Но я бы не позволил. Я бы не позволил ему кончить, пока он бы не начал умолять. И что-то мне подсказывает, что потребуется очень много времени, чтобы Джеймс подчинился мне в этот раз.

Чтобы не произошло с ним после того, как Лили пырнула его в Венгрии — это изменило его.

Но, вот он я, чтобы вернуть его.

Он моргает, как будто не слышал моей команды, так что я направляюсь к одной из стоек, выстроившихся в ряд около дальней стены, и выбираю инструмент для работы. Удерживая его скрытым сбоку, я иду прямо к нему и смотрю на него сверху вниз.

— Ты меня вообще слышал? Или ты выбрал неподчинение?

— Я не останусь, — кидает он в ответ.

Штука в моей руке выходит на первый план и разрезает переднюю часть его рубашки от шеи до талии, прежде чем он смог понять, что сейчас произошло. Две половинки ткани расходятся в стороны, и я, используя наконечник маленького, острого ножа, сдвигаю материал с его плеч так, чтобы тот собрался на его запястьях.

Он ухмыляется. Не такой реакции я ожидал.

— Здесь есть пуговицы.

Я игнорирую его подразнивающий тон.

— Каждый раз, когда ты отказываешься повиноваться — я возьму сам. Ты должен это запомнить.

— Ты не хочешь, чтобы я повиновался, — заявляет он, его голос подчеркивает последнее слово, в то время как я аккуратно обвожу кончиком моего ножа вокруг его левого соска, наблюдая затем, как он сморщивается в твёрдый бутон.

— Я наслаждаюсь твоим подчинением также сильно, как и твоим сопротивлением.

Это правда. И я снова удивлён тем, что высказал ему её по доброй воле.

— Я уезжаю через два часа, — подаёт он голос снова, в то время как я перемещаюсь, чтобы проделать то же самое с его вторым соском, только он вздрагивает, и зарубки моего ножа оставляют длинную совершенную линию в сантиметр под его тёмной ареолой. Появляется кровь, но она не сочится. Она скапливается там в соблазнительные маленькие пузырьки, готовые для меня, чтобы их попробовать.

— Аххх, — выдыхает он, когда я обвожу небольшой порез языком, испивая его сущность, перед тем как начать сосать его сосок ртом и обрабатывать кончик моими зубами.

Его тело дрожит, жесткая длина в его штанах прижимается к моему бедру.

— Ты уедешь, когда я позволю тебе, — заявляю я, прекращая любые прикосновения и отстраняясь от его тела. Это оставляет во мне чувство странного лишения, и я отчитываю себя за жажду его тепла. — Тогда я скажу тебе в последний раз: я ожидаю твоего повиновения. Ты же не хочешь, чтобы я поставил метки где-нибудь ниже твоего пояса, хотя я весьма наслажусь этим. А теперь раздевайся.

Джеймс впивается в меня взглядом. Его вызов — чистый афродизиак, но, когда я поднимаю мой маленький нож лишь на дюйм в предупреждении, он начинает действовать.

Сначала идёт его разрезанная пополам рубашка. Его грудь подтянута и слегка мускулистая с полоской волос, идущей между его пекторальными мышцами и лёгким слоем покрывающая его пресс, а затем исчезающая под его ремнём. Эта тёмная полоска волос будет отлично выглядеть спутанной от моего семени.

— И остальное, — приказываю я, когда его руки замирают.

Он повинуется через секунду, и его длинные, проворные пальцы находят пряжку ремня. Как только он вытягивает полосу кожи через шлёвки, я останавливаю его.

— Дай его мне, — требую я, прежде чем он окончательно вытащен, и Джеймс бросает на меня резкий взгляд. Я поднимаю бровь, ожидая его согласия. Надавит ли он на меня, чтобы я взял, или же предложит добровольно?

Он машет ремнём передо мной, его глаза подначивают меня. Движение на половину предложение, на половину вызов мне — забрать.

Я беру.

Моя рука бросается вперёд, чтобы схватить кожу, но Джеймс не отпускает, и в следующую секунду он притягивает меня к себе, пока мы не сталкиваемся друг с другом.

Мой монстр рычит и скалит зубы.

— Ты будешь наслаждаться, если я заставлю тебя умолять? — спрашивает он.

— Ты можешь попробовать, — противостою я. — Но ты забываешь…

Я приставляю кончик ножа к боку его шеи.

— Я устанавливаю правила этой игры. Ты лишь игрок.

И тогда он улыбается. И это не улыбка жертвы. Эта улыбка хищника.

— Я думал, ты мудрый человек. Разве ты ещё не понял, что недооценивать меня глупо?

— Я тот, кто приставил нож к твоему горлу.

— Взгляни вниз, — дразнит он. — Я тот, кто приставил нож к твоим яйцам. А теперь настало время поиграть в эту игру по-моему, Люк. Так что, пожалуйста, окажи мне честь — разденься. Боюсь, что ты можешь закончить больше чем с царапиной, если мне придётся срезать одежду с твоего тела.

Он не притворяется.

— Твоё выражение лица говорит мне, что ты думаешь — я блефую, — он улыбается. Во все зубы. Мой монстр хочет обнажить свои в ответ, но мой член находит эту демонстрацию силы увлекательной. Поскольку всё это — демонстрация.

Я бросаю с грохотом свой нож на бетонный пол, устраивая шоу из моего молчаливого согласия. А затем уверенными движениями снимаю каждый предмет своей одежды и кидаю их поперёк изножья кровати.

Затем встаю с твёрдой эрекцией и полностью голый перед ним, ему требуется время, чтобы поглотить каждый мой дюйм.

А я не могу вспомнить, когда кто-то полностью видел меня. И я имею в виду не только мою голую кожу. Он смотрит на меня как изголодавшийся. Но сжимает мою грудь и зарывается в мои растрескавшиеся тайники души — именно его глаза постоянно возвращающиеся, чтобы встретиться с моими. Это связь. Та самая связь, рассказывающая мне, что ему нравится то, что он видит. Та связь, что даёт мне понять — он возьмёт всё, даже если я буду сопротивляться.

«А я буду сопротивляться».

Как только он насытился зрелищем, его глаза ужесточаются, и он смотрит на меня немигающим взглядом, когда произносит:

— Нагнись над краем кровати. И расставь ноги.

Я по-прежнему не двигаюсь. Я ни для кого не наклоняюсь.

Он делает угрожающий шаг вперёд, но я не шевелюсь.

— Повернись и заведи руки за спину.

Ещё один угрожающий шаг, но я по-прежнему стою в полный рост, дерзко отказывая ему так, чтобы он сам меня заставил. Проблема в том, что я хочу, чтобы он заставил меня.

Его рука резко двигается и хватает меня за твёрдый, истекающий член. Он крепко сжимает — гранича с болью. Но я по-прежнему непоколебимо стою в полный рост. Ему придётся сильнее потрудится, чтобы добиться от меня реакции.

Он делает свои последние шаги, пока носки его ботинок не прикасаются к обнажённым пальцам моих голых ног, и он начинает двигать своей рукой чарующими движениями вверх-вниз по моей эрекции. С приставленным им ножом к моей шеи он прислоняется своим лбом к моему, и мы оба наблюдаем за тем, как он обрабатывает меня.