Опасная красота. Поцелуи Иуды (СИ) - Аваланж Матильда (серия книг .TXT) 📗
— Только не это… Субдиакон Пий Малек! — сдавленно прошептал Шеринг. — Что бы ни было — молчи и взгляд в пол!
Беспрекословно подчинившись, я все-таки успела разглядеть, что это был невысокий плотный мужчина лет сорока с распущенными до плеч седыми волосами, гладко прилизанными на черепе и выдающимся орлиным носом. Так же у субдиакона Малека имелись светло-серые глаза, напоминающие глаза хищной рыбы с огромными челюстями, живущей где-то на глубине темных, холодных вод.
— У тебя все в порядке, Дейвис? — поинтересовался Малек, внимательно приглядываясь ко мне. — А это кто такая? Лицо незнакомое… Новенькая?
Шеринг уже открыл рот, но я его опередила.
— Эва Видаль, статья тридцать третья, часть Б, — отчеканила, несмотря на то, что Шеринг сказал молчать. Но если его в чем-то заподозрят, значит все, что я сделала, было напрасным. — Депортирована в Поселение тридцатого марта, то есть три дня назад. Из Предьяла привезли новую литературу, мне велели раздать…
И я продемонстрировала субдиакону брошюрки из своей сумки. Если бы от страха можно было бы умереть, я уже лежала мертвая. Но это та, прежняя Моника Калдер сейчас бы лепетала нечто бессвязное, выдавая себя с головой. Я должна была хотя бы попытаться выкарабкаться. Есть надежда, что я буду настолько убедительной, что этот пугающий нравственник с глазами маньяка не потребует у меня документы.
— Вот это очень хорошая тема, — заметил субдиакон и цепанул из моей сумки буклетик «Что такое, по-вашему, чистота?». — Что такое чистота, по-твоему, Эва?
— Это светлые помыслы, — с готовностью ответила я. Я знала, что он хочет от меня услышать, но никак не могла собрать мысли в кучу и найтись с ответом. — Нужно бороться с греховными соблазнами, заботиться о чистоте своей души… Молиться…
— Молится, ну конечно… Лучше и не скажешь! — кивнул Пий Малек, а потом все рухнуло в пропасть, когда он сказал. — Покажи, пожалуйста, свои документы и пропуск, Эва.
Я застыла, ни жива ни мертва, как кролик перед удавом, а Малек сказал, нажав кнопку рации: «У меня незаконное проникновение в Поселение. Молодая девка. Как понял меня? Незаконное проникновение! Как понял?». Рация затрещала, а потом мужской голос ответил из динамика: «Понял тебя хорошо. Веди».
А вот это точно все. Если до этого ситуация еще могла как-то разрешиться, то сейчас, когда Малек передал по рации, надеяться было уже не на что.
Это не Кастор Трой, с которым можно было договориться…
Шеринг попытался слабо дернуться, но я едва заметно покачала головой. А субдиакон Пий Малек схватил меня за запястье, до боли выкрутив руку и куда-то поволок.
Попалась.
Самое обидное, что у меня почти получилось… Какое бы наказание мне не грозило, хуже всего, что я обратила на себя внимание нравственников. А это значит, они будут рыть носом землю, пока не вызнают обо мне все.
Мужчина волок меня, неестественно выкручивая руку — нарочно причиняя боль и осыпая бранью, которую странно было слышать в устах человека, имеющего церковный сан.
— Тебе крышка, поняла меня? Уяснила, безмозглая сука? Думала, сможешь меня провести своими книжечками? Я сам буду допрашивать тебя, тупая юбка, и, будь уверена, у тебя от меня не останется вообще никаких секретов! Ты у меня кровавыми слезами умоешься!
Всю мою смелость как ветром сдуло, потому что этот мужчина действительно был жуток и, кажется, не вполне нормален. Дрожа, как осиновый лист, я всхлипнула, а в следующее мгновение, словно во сне, услышала голос еще одного нравственника, который сообщил:
— Сам здесь. Давай ее к нему!
— Но я хотел ее допросить! — заупрямился субдиакон. — Ты же знаешь, у меня эта сучка точно заговорит…
— Совсем рехнулся, Пий? Веди девчонку к кардиналу и живо!
Малек с видимой неохотой подчинился, не обратив внимания, что при слове «кардинал» я помертвела и прекратила сопротивляться.
И, даже не успев осознать это, не успев подготовиться, хотя бы каплю собраться с силами, увидела Коула Тернера со всей братией нравственников, словно темного колдуна в окружении черных воронов.
— Ваше Высокопреосвященство, на территории Поселения мной задержана лазутчица, — чуть ли не слюной исходя, принялся докладывать Малек. — Позвольте мне допросить ее! Я обладаю особенным подходом к таким наглым возмутительницам общественного спокойствия…
Пий болтал в таком духе что-то еще, но это было неважно. Все было неважно, все окружающее ушло, отдалилось, стало размытым, потому что Коул Тернер посмотрел на меня и узнал меня, но ни единой эмоции не отразилось на его равнодушном лице.
Лишь что-то вспыхнуло в синих глазах, вспыхнуло — и исчезло…
— Спасибо за усердие, субдиакон, Каин оценит, — проговорил Тернер, даже не взглянув на Пия Малека.
И, как бы мне не было страшно, как ни тряслись мои руки, и не колотилось сердце, я сказала, не отводя взгляда:
— Святой день, Ваше Высокопреосвященство…
— Кардинал Тернер, отдайте девчонку мне, у меня она заговорит очень быстро! — настойчиво пробубнил Малек. — Во имя Каина и Лилит, просто отдайте ее. Позвольте, и я…
— Ваше рвение заслуживает похвалы, но в нем нет необходимости, — не повышая голоса, оборвал кардинал, но столько жуткого, леденящего холода было в его голосе, что субдиакон резко замолчал и попятился назад. — Это сотрудница полиции, которая выполняла задание, и здесь она находилась по моему личному распоряжению.
Вначале мне показалось, что я ослышалась. Потрясение было настолько сильным, что я не двинулась с места, когда Коул кивнул своему водителю, отпуская его, и жестом велел мне следовать за собой.
Святые небеса! Непогрешимый, безупречный, кристально честный Коул Тернер, с недрогнувшим сердцем отправивший когда-то сотрудницу своего отдела на смерть за то, что она танцевала стриптиз, только что солгал всей своей братии?!
Солгал ради меня.
— Я слушаю, Моника, — проговорил он, не глядя, когда мы с ним, рука об руку, шли по узкому и прямому, как стрела, тротуару через сквер к черному «БМВ».
И тут внезапно я поняла, во что именно складываются все дороги, дорожки, мостовые и тротуары Поселения. Это был колос — символ земледелия. Символ Каина.
— А если я не хочу говорить, Ваше Высокопреосвященство? — криво усмехнулась я. — Велите Пию Малеку, чтобы развязал мне язык?
Не отдаст. Ни за что не отдаст — это было в его глазах. Он распахнул передо мной дверцу машины, и это был полностью светский жест. Церковники никогда так не поступали.
Точно так же, как никогда сами не садились за руль, как сел Коул. Духовному лицу его сана и положения полагался личный водитель, и никак иначе.
— Ты знаешь, что сестра Гурович настаивает на повторном клировании? — спросил он, выруливая с парковки, и я засмотрелась на его руки в черных перчатках из тонкой кожи.
Яркое солнце просвечивало салон, и хотя было холодно, весна чувствовалась в каждом деревце, в каждой краске, и в ослепительно-голубом небе, от которого я отвыкла за эту долгую серую зиму.
И меня вдруг с головой накрыло дикое чувство, как будто мы с ним, совсем в другом времени и месте, едем домой из супермаркета, болтая ни о чем.
В багажнике большие пакеты с продуктами на неделю (среди которых много того, без чего мы бы точно могли обойтись, но что так приятно покупать импульсивно!), вечером у нас будет сериал и сырная пицца, а ночью сумасшедший секс.
И солнце так же бьет в стекла, а на заднем сиденье спят наши дети — мальчик со светлыми волосами и девочка с темными кудряшками…
— С чего бы это, ума не приложу? — как во сне говорю я.
— Я не знаю, чем ты так хотела отвлечь ее внимание, но ты перестаралась, — спокойно отзывается он. — И я теперь никак не могу на это повлиять.
Впереди — КПП, на котором он притормаживает и я вижу дежурного нравственника, но не того безучастного, что пропускал меня сюда, а совсем другого, который чуть ли не всем корпусом ныряет в салон. Взгляд его задерживается на мне.
— Все в порядке, Ваше Высокопреосвященство? Можно посмотреть документы вашей спутницы?