Феникс (СИ) - Адлер Оле (серия книг TXT) 📗

Мне нравилось работать в модельном бизнесе. Нравились новые города и знакомства, восхищенные взгляды, вспышки камер, словно не мое лицо в отражении зеркал и на фото, нравилось, что Алекс подбирал для меня контракты, не оставляя практически ни дня для отдыха. Я не успевала прийти в себя, не успевала скучать, жалеть, оглядываться назад. Но вот я в Москве, в России, и Гоша снова рядом. Он просто взял и решил меня вернуть, и я не могу сопротивляться, потому что хочу быть с ним. Сильнее всего на свете.

Спустя три часа я снова сидела рядом с Феновым, но теперь уже в аэропорту. Мы ждали посадку на рейс. Я была тихой, он молчал тоже. Буквально физически, на ощупь я чувствовала, как Гоша пытается побороть обиду, остановить кровь, что хлестала из его сердца. Да, он принял решение, он поставил меня перед фактом, но горечь никуда не делась. Мы были едины, пока занимались любовью в студии, наплевав на весь мир. Но одежда, решения и реальность снова вернули обиду.

Я не смела даже за руку его взять, просто доверилась, просто ждала, когда он будет готов.

— Ты во многом была права, Ирс, — проговорил Феникс, едва самолет набрал высоту.

Я замерла, не в силах что-то ответить, даже посмотреть на него. Пришло время слушать.

— Когда говорила, что с Анфисой нужно договориться, понять и ее тоже. Ты мне это говорила, Настя, Мишка, даже Федор, а я не слушал. Уперся, как баран. А нужно было всего лишь прекратить орать на бабушку моей дочери. Как только я это понял, все стало проще. И сложнее одновременно, потому что ты уехала.

Он посмотрел на меня впервые после того, как вспылил после секса. Посмотрел тепло и с любовью. Мне снова захотелось плакать.

— Я искал тебя дома. Георгий Львович сказал, что ты улетела.

— Ты разговаривал с папой? — вскрикнула я. Прикусила губу, чтобы не посвящать весь салон в наш разговор.

— Да. Он у тебя, конечно, старой закалки, но нормальный мужик. И безумно по тебе скучает. Ты вся его жизнь, Ирсен.

Я часто заморгала. Слезы стыда и тоски жгли глаза. Звонила папе достаточно часто, но запрещала даже имя Гоши произносить и напрочь игнорировала грустные нотки в голосе отца. Я оставила моих самых дорогих мужчин, а они за это время, видимо, поладили. Чудеса.

— Он рассказал, как ты спешно улетала, как с Катей прощалась. Я отчасти тоже в этом виноват. Не хотел говорить тебе, что Анфиса в суд подала. Думал, что защищаю нас. Она ведь не опеку требовала, Ирс, а встречи с Катей, потому что я запретил им видеться после ее фокуса с фотками.

— То есть, она бы не смогла забрать у тебя Катю? — ошарашенно спросила я.

— Нет, конечно. Суд почти всегда на стороне родителя.

— Но твой адвокат, тот, Галанин?

— Мы говорили о том, чтобы вообще запретить бабушке общение с ребенком.

Я не сдержала эмоций:

— Гоша, да разве можно? У Анфисы же нет больше никого, только Катя. Она не со зла это все творит. Просто одинокая женщина…

Фенов рассмеялся, перебив меня раскатистым хохотом.

Он погладил меня по щеке, чмокнул в нос, в уголок губ. Наконец вернулась его потрясающая теплая улыбка, которая заставляла улыбаться в ответ.

- Вот за это я тебя люблю, детка. Ты умеешь жалеть даже старую каргу, которая изгадила всю нашу жизнь, — проговорил Фенов.

Да, я больная, наверно. Но злиться на Анфису Павловну долго не могла. А еще, зная, как Гоша бывает резок и категоричен, мне было ее действительно жаль. Представляю, что он наговорил ей. Ведомая иррациональной потребностью защитить бабушку Кати, я буркнула:

— Не такая она и старая.

— О, да, — подтвердил Фенов. — Теперь я тоже это понимаю.

— Теперь? — не поняла я. — Что ты имеешь в виду?

— Увидишь, — загадочно подмигнул он.

— Мне кажется, она все это творитла от нечего делать. Ей бы придумать какую-то работу или хобби, — начала рассуждать я вслух. — Она такая одинокая, Гош… Правда, я не представляю, что было бы с моим отцом, если…

Фенов захохотал в голос. Весьма неуместно.

— Прости, детка. Прости. Ты права на все сто, — угорал он. — Анфиса сейчас при деле. И правда стала почти адекватной.

Я нахмурилась вновь.

— Что ты имеешь в виду? — опять спросила я.

А он снова бросил только:

— Увидишь.

Глава 28

Во время полета я пытала Гошу, вытягивая все, что у них случилось, пока я отсутствовала. В подробностях. Оказывается, Катя, наконец, села на веревочку, а Бобсу сделали плановые прививки. Флинт не пожелал вернуться к Анфисе и теперь стал полноправным членом семьи. Сам Гоша закончил тату для Галанина, но уже рисовал для него новый эскиз, потому что модный адвокат хотел забить все плечо. Мишка с Настей подали заявление в ЗАГС, пригласили Гошу свидетелем, но только при условии, что он вернет меня домой.

Каждым новым открытием я все сильнее волновалась, понимая, что наконец возвращаюсь домой. И Гоша оттаивал. Он больше не смотрел на меня волком, не злился, не грубил. Он снова стал моим Фениксом. Сгорел и возродился. Слава богу, что у нас есть еще один шанс начать все сначала, быть счастливыми.

Сойдя с самолета, Гоша вызвал такси, и мы поехали домой. Я тихо радовалась, что он везет меня к себе, а не к отцу. Но папу я все равно очень хотела увидеть, о чем сказала Фенову.

Он в очередной раз хмыкнул и выдал:

— Увидишь.

Я начала сердиться. Это его «увидишь» уже стало раздражать. Едва сдержалась, чтобы не фыркнуть. Хорошо, что уже приехали.

— Всего один чемодан? — удивился Гоша, вытаскивая мой нехитрый багаж. — Я думал, приедешь из города Парижу с десятком.

Я скорчила ему рожицу за дразнилку.

— Я не шмоточница. Да и времени не было по магазинам ходить. Ничего толком и не видела.

— Ужас, — картинно возмутился он, затаскивая вещи по пандусу в подъезд. — Теперь только со мной поедешь. Научу, как работать и отдыхать одновременно.

— С тобой? — Я вскинула брови.

— Да. Я с твоим агентом договорился. Контракты мы подписываем вместе, работаем — вместе. Поменьше так, конечно, предложений будет, но с голоду не умрем. Да и нечего шататься постоянно по городам и весям. Мы тут живем или где?

Мне даже спорить не хотелось. Все-таки я не чувствовала себя моделью до мозга костей. Могла ею быть, но не прониклась любовью к профессии. Признаюсь, я даже скучала по своему аду в детской комнате. Работать с мелюзгой мне нравилось больше, чем стоять под софитами.

— Катя с няней? — спросила я, едва мы вышли из лифта.

Гоша хмыкнул.

— Зачем няня, если у нас есть бабушка и дедушка?

— Дедушка?

Я ослышалась?

Гоша пожал плечами и позвонил в дверь собственной квартиры. С той стороны послышался топот и Катин голос:

— Я открою, я открою. Сама. Я сама.

Дверь распахнулась, и больше я ничего не слышала, не видела. Только радостный девичий смех и удушающие объятия. Слезы катились по щекам. Я стояла на коленях, обнимая Катю. Бобс с забрался на меня тоже и норовил облизать. Смеясь и плача одновременно, я понимала, что дома. И знала, что очень-очень-очень долго никуда не уеду.

— Ирсен, — услышала я голос папы.

Галлюцинации? Откуда он тут?

Сморгнув слезы, я посмотрела вверх. Действительно, папа стоял в прихожей Гоши и сам, похоже, едва сдерживал слезы.

— Дедушка Гера так ждал тебя, Ирсен. Мы все время спорили, кто сильнее скучает, — затараторила Катя.

— Пап.

Катя отпустила меня, и я поднялась, чтобы обнять отца.

— Я же говорил, что привезу ее, Георгий Львович, — самодовольно выдал Гоша за моей спиной. — Вы меня все время недооцениваете.

— Есть такое, — рвано засмеялся отец, тиская меня за плечи.

Он хлопнул Гошку по спине, когда тот покатил чемоданы в гостиную. Катя отобрала у него маленький и везла сама, балдея от такой новой игрушки.

— Ты молоток, Арлекин.

Гоша хохотнул, но ничего не ответил. Да и в папином голосе не было пренебрежения, раздражения, недовольства. Скорее он дразнил его. Так же, как меня называл в детстве булочкой с маком из-за веснушек.