Поглощенные Грешники (ЛП) - Скетчер Сомма (читать книги полностью txt, fb2) 📗

Он удивленно качает головой.

— Я уже заплатил тебе миллион баксов, когда проиграл пари. Уверен, этого хватит на все поцелуи в этой жизни.

При упоминании о чеке меня пронзает жгучая злоба.

— Мы оба знаем, что ты заплатил мне не потому, что проиграл пари.

Мое сердце колотится, эхом разносясь в тишине. При воспоминании о том, как я проснулась в пустой постели, у меня саднит в горле. Блять, как я когда-нибудь смогу не чувствовать тошноту, когда об этом думаю? Раф может купить мне розы, за которыми я не знаю, как ухаживать, и позволить съесть три десерта за его счет, но как я когда-нибудь прощу его за то, что он заплатил мне, чтобы я уехала? За то, что признался, что является владельцем Анонимных грешников, в надежде, что это укрепит мое решение уехать?

Раф хмурится, чувствуя перемену в настроении, затем осознание смягчает его выражение лица, когда он проводит большим пальцем по моей скуле.

— Хорошо, сколько?

— Пятьдесят баксов.

Он смеется, бросая бумажник мне на колени.

— Продано.

Когда он наклоняется, я прижимаю руку к его груди.

— Я имела в виду сотню!

— Боже. За сотню я хочу немного языка.

Прежде чем я успеваю возразить, его пальцы скользят по моей голове и притягивают меня к себе. Его губы касаются моих, мягко, как шепот ветра. Это легчайшее прикосновение, но оно вскрывает мою сущность, оставляя меня опустошенной и отчаянно нуждающейся в большем.

Да пошло оно все в задницу. Он ведь заплатил, верно?

Я беру его за подбородок и сильнее прижимаю его губы к своим. Его одобрительный рык вибрирует у меня во рту, и я провожу языком по его, чтобы почувствовать это. Он посасывает мою нижнюю губу, глядя на меня с полузакрытыми опасными глазами, и выпускает её изо рта с животным хлопком.

Блять. Этот звук — плотский грех, и то, как он разогревает мою кровь, только вызывает у меня желание услышать его снова. Я преследую его, целуя еще яростнее. Каждый поцелуй горячее и слаще, с каждым беспрепятственным касанием наших языков стекла запотевают еще больше.

Я так потерялась в его вкусе, что едва замечаю, как его ладонь прокладывает дорожку вверх по моему бедру, пока он не дергает мой пояс. Когда воздух касается моего бедра, внезапное осознание охватывает меня.

Я отталкиваю его и прижимаюсь спиной к двери. Он снова бросается на меня, но я ставлю ногу на центральную консоль, мое колено создает физический барьер между нами.

— Хватит, — выдыхаю я, стирая его вкус со своих губ тыльной стороной ладони.

Его глаза возбужденные и голодные, когда спускаются по моей толстовке и наблюдают, как поднимается и опускается моя грудь.

— Сколько стоит поцеловать тебя в другие губы?

Несмотря на то, что он был абсолютно серьезен, и эта мысль заставляла мой клитор пульсировать, я выдавила смешок.

— Нисколько. Спокойной ночи, Раф. Спасибо за ужин.

Он стонет, опуская подбородок мне на колено.

— Не будь такой упрямой маленькой негодницей. Хотя бы поспи в машине, — я качаю головой, неловко протягивая руку за своей сумкой. — Ну а что еще ты собираешься делать? — он смотрит на окно моей гостиной так, словно это его злейший враг. — Ты не будешь спать. Собираешься сидеть и играть в шахматы с тараканами всю ночь?

Нет, я собираюсь мастурбировать и представлять, к чему бы все это привело, если бы была слабовольной, а затем притворяться, что смотрю двадцать серий «Друзей», на самом деле потакая навязчивым мыслям о каждой детали вечера.

Конечно, я ему этого не говорю, а также не отвечаю на его оскорбления по поводу моей квартиры.

— Звучит как идеальный вечер.

— Я буду припаркован здесь всю ночь, если ты передумаешь.

Я поворачиваюсь и открываю дверь. Когда прохладный воздух врывается внутрь и обдает меня холодом, рука Рафа хватает меня за запястье. Я оборачиваюсь, ожидая последней мольбы, но встречаю его крепко сжатую челюсть.

Его глаза смотрят на меня, что-то уязвимое танцует за серьезным выражением его лица.

— Просто скажи мне, что у меня есть шанс, Куинни, — его большой палец скользит по моему пульсу. — Это все, что мне нужно знать.

Мое сердце срывается со своей оси и бьется где-то над пупком. Я смотрю на него в ответ, впитывая его задумчивый взгляд и каждую резкую черточку его лица.

Эмоции грозят задушить меня, но я этого не допущу. Во всяком случае, не в машине Рафа. Я беру из его кошелька причитающуюся мне сумму — плюс еще немного на чаевые, конечно — и бросаю его в подстаканник.

Я смотрю на него, пока отвечаю на его вопрос.

— Я сказала тебе выбрать свой путь в ад, Раф, — тихо говорю я. — Не моя вина, что ты выбрал длинный путь.

Его пристальный взгляд обжигает мне спину, когда я перехожу дорогу и исчезаю в своем многоквартирном доме.

Глава двадцать шестая

Визг Рори заполняет ее гардеробную.

— Не так туго. Святой гусь, ты держишься за пряди, как неандерталец.

Я встречаю ее взгляд в зеркале туалетного столика.

— В прошлый раз ты сказала, что слишком свободно. А теперь слишком туго. Может быть, проблема в твоих спутанных волосах.

Она действует впечатляюще быстро, хватает расческу с комода и тянется назад, чтобы ударить ею по моим костяшкам пальцев. Я шиплю, дергая ее за непослушную косу.

— Если бы ты был кем-то другим, брат, я бы сломал тебе пальцы.

Я бросаю небрежный взгляд в сторону двери, где Анджело стоит, прислонившись к косяку, с таким же кислым выражением лица, как и его голос.

— В любом случае, я чуть не потерял их в птичьем гнезде твоей жены.

Рори расплетает косу и взъерошивает кудри.

— Завтра в это же время?

— К сожалению.

Я подмигиваю ее отражению, а затем бросаю ее резинку для волос на туалетный столик. Выражение лица Анджело сменяется весельем. Я чувствую, как оно преследует меня, когда надеваю куртку и наклоняюсь, чтобы почесать Мэгги за ушком на прощание. К тому времени, как он выходит в коридор, чтобы дать мне пройти, это самодовольство начинает раздражать меня.

— Лучше скажи это сейчас.

У него хреново получается прятать ухмылку за тыльной стороной ладони.

— Что?

— Какое бы остроумное замечание ты ни приберег до того момента, когда я буду на полпути вниз по лестнице, скажи его сейчас, пока ты в пределах досягаемости моего правого хука.

Он поджимает губы.

— Ни хрена я не собирался говорить.

— Хорошо.

Но этот ублюдок — лжец, потому что я в трех шагах от прихожей, когда его грубый голос преследует меня.

— Прошло уже три недели.

Я медленно останавливаюсь, уставившись на розовые блестящие сердечки, свисающие с люстры. Очевидно, Рори так весело провела время, украшая дом к Рождеству, что она приступает к празднованию Дня Святого Валентина на две недели раньше.

— Я в курсе, — выдавливаю я из себя.

— Три недели — долгий срок, чтобы быть подкаблучником, не так ли?

Раздражение скользит по моим нервам, но больше потому, что знаю, что он не ошибается.

Три недели пресмыкательства. Три недели прозябания в чистилище искупления, играя в игру, правила которой знает только Пенни. Три недели, проведенных с ней на свиданиях, платя сто долларов — плюс чаевые — за каждый поцелуй. Три недели смотрения на окно ее гостиной через дорогу всю ночь, каждую ночь, на случай, если она передумает по поводу того, чтобы не спать в моей машине.

Как ни странно, я бы солгал, если бы сказал, что ненавижу это. Блять, по крайней мере, в моей жизни прошло уже три недели с ней. Кроме того, я стал странно одержим желанием выяснить, что делает ее счастливой. С каждой красиво упакованной коробочкой, которую я ставлю на обеденный стол при свечах, я, затаив дыхание, наблюдаю, как она развязывает бант, надеясь, что это заставит ее глаза загореться так, что мой член станет твердым.

— Значит, Birkin не сработала?