Пока ты спишь (ЛП) - Грей Шерили (список книг .txt, .fb2) 📗

Вариант с Фионой был возможен, но если бы она увидела меня сейчас, я бы развалилась на части. Я быстро поискала в телефоне и нашла поблизости Airbnb, который был доступен через пару недель. Я забронировала его.

— Просто отвези меня в отель, подойдет любой, я договорилась на завтра. Я пришлю тебе адрес, и ты сможешь заказать доставку моих вещей завтра, если ты не против?

Дэнни кивнул, завел машину, и мы уехали.

Это было тяжело, но мне удалось сдержать свои эмоции, когда я прощалась, уходила и заселялась в свой номер на ночь. Я поднялась на лифте на пятый этаж, нашла свою комнату и закрыла дверь, но даже тогда я не позволила боли и страху захлестнуть меня. Потому что, несмотря на то, что произошло, или на то, что сказал Дэнни, или на то, что Киллиан отослал меня, это не было окончено — мы с Киллианом не закончили.

Я могу быть такой же упрямой, как и он.

Глава Двадцать шестая

Киллиан

— Она вернулась, — сказал Конор, скривив губы. Я вышел на балкон и посмотрел на главные ворота.

— Чего она хочет? — Спросил я, в груди у меня так чертовски сдавило, что я едва мог дышать.

Конор усмехнулся позади меня.

— Поговорить с тобой.

Я потер лоб, за глазами нарастала головная боль. Зачем она это делала? Черт возьми, это была пытка. Из-за меня ее чуть не застрелили, когда она была здесь в последний раз. Наблюдая, как Дэнни уводит ее, покрытую кровью Шеймуса.

— Господи, долгие секунды я думал, что это ее кровь, — я вцепился в перила. Мое гребаное сердце остановилось у меня в груди.

Мы нашли Салли, и она была вне себя от ужаса, рассказывая правду о том, что на самом деле произошло той ночью. Шеймус использовал ее в качестве посредника при заключении сделок с Бреннаном и Паоло. Это она открыла ворота и впустила его, а не София. Она сказала, что София не знала, что Паоло будет там, что она испугалась, когда увидела его, и он силой усадил ее в машину. София ничего не знала о планах отца в отношении нее. Они тешили эго Шеймуса, использовали его, чтобы добраться до меня, проникнуть в мой дом, но они не собирались оставлять его в живых.

Теперь я понял, что, когда я внес Софию в свой дом после того, как в нас стреляли, и обнаружил стоящую там Салли, потрясение на ее лице было вызвано не стрельбой, а тем, что я все еще жив.

Я подвел Софию всеми возможными способами. Она сказала, что любит меня, но, тем не менее, мысль о том, что она действительно может так себя чувствовать, что она может по-настоящему хотеть меня, быть влюбленной в меня, монстра О'Рурка, была такой чертовски… чуждой, казалась настолько по-настоящему невозможной, что поверить, что она предала меня, было более логичным выбором.

Но она этого не сделала. Она не предавала меня. Я потер ноющую боль в центре груди.

София подняла руку, прикрывая глаза от солнца, и заметила меня, стоящего здесь. Что она хотела мне сказать? Она должна бояться. Я обвинил ее в предательстве, запер ее, назвал шлюхой, а потом трахнул. Потом ее чуть не застрелили, и я вышвырнул ее из своего дома, как пустое место.

И все же она появляется третий день подряд, требуя поговорить со мной. Разве она не знала, что я пытался защитить ее? От насилия этого мира, от меня.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — Спросил Конор.

Я должен сказать ему, чтобы он отослал ее подальше, как я делал последние два дня, но после того дерьма, которое я ей устроил, если она пришла сюда, чтобы обругать меня или замахнуться, может быть, мне стоит впустить ее. Я был в долгу перед ней. Господи, я должен был извиниться перед ней, но пускать ее обратно в этот дом было опасно. Она заставляла меня чувствовать вещи, делать вещи — хотеть вещи, которых у меня никогда раньше не было.

— Впусти ее, — сказал я, прежде чем осознал, что собираюсь это сказать.

Конор ухмыльнулся.

— Возможно, тебе стоит снять кевлар. — Он издал смешок. — Хотя, судя по тому, как она набросилась на Шеймуса, когда поняла, что он нацелился на тебя, я не думаю, что тебе есть о чем беспокоиться. — Затем он ушел.

Она сделала это, не так ли? Она увидела, как он наставил на меня пистолет, и бросилась к нему. Она пыталась защитить меня. Я крепче вцепился в перила, когда воспоминания затопили мой разум. Ее могли убить, черт возьми. Зачем ей это делать?

Я смотрел, как Конор шагает к воротам, затем отвернулся, не зная, как справиться с бурей, бушующей у меня внутри, с тем, как мое сердце внезапно заколотилось в груди. Я крепко сжал кулаки и попытался выровнять дыхание. Я все еще пытался взять себя в руки, когда дверь открылась. Конор вошел первым, затем отступил в сторону, пропуская Софию внутрь.

Господи, она была прекрасна.

Конор, ублюдок, подмигнул мне из-за спины Софии, прежде чем выйти и закрыть за собой дверь.

— Салли во всем призналась, — сказал я, прежде чем она успела заговорить. — Я знаю, что ты не имеешь никакого отношения к тому, что произошло той ночью.

Она кивнула.

— Нет, я этого не делала.

Мы смотрели друг на друга через всю комнату, секунды тянулись.

— Почему ты здесь? — Спросил я, нарушив тишину.

В то же время она сказала:

— Ты впустил меня.

— Мне показалось, ты решила поговорить со мной, — сказал я.

Она подошла на шаг ближе.

— Ты не знаешь, почему я здесь? Правда?

Я изучал ее красивое лицо.

— Я подумал, что, возможно, тебе захочется меня ударить.

Она одарила меня улыбкой.

— Не только это.

Мой взгляд скользнул по ее рукам, заметив там темные синяки. Я беспокоился, что без меня рядом, чтобы остановить ее, она поранится во сне.

— Ты поранилась.

— С тех пор, как ты отослал меня, мне часто снились кошмары. — Она покачала головой. — И тебя здесь нет, чтобы удерживать меня.

Черт. Тяга к ней была сильной. Я был с ней в одной комнате всего несколько минут, и я уже был близок к тому, чтобы сорваться, схватить ее и не дать ей уйти.

— Тебе нужно быть осторожнее. — Я не хотел, чтобы мой голос прозвучал резко, но это произошло. Видеть, как ей больно, было издевательством надо мной.

— До тебя мне все время было больно, Киллиан.

Я вздрогнул, это действие застало меня врасплох.

— С твоей стороны неразумно находиться здесь.

— Нет? — Она подошла еще на шаг ближе. — Почему это?

— Ты же знаешь, что я за человек, милая, — сказал я, и мой голос дрогнул так, как никогда раньше. — Тебе не следовало возвращаться сюда.

— Почему? — прошептала она.

Я не был уверен, что сказать. Я просто знал, что не смогу заставить ее оставаться здесь против ее воли ни мгновения дольше.

— Говори, зачем ты пришла, быстро, а потом тебе нужно уходить. Я говорил тебе, София, что происходит, когда я делаю что-то своим. Тебе опасно находиться здесь.

— Ты сказал, что не отпускаешь то, что принадлежит тебе. — Ее голова склонилась набок. — Так почему ты меня отпустил? — снова спросила она, не давая мне сорваться с крючка.

Я изучал ее лицо, выражение ее глаз. Там было что-то похожее на триумф, и я не был уверен почему.

— Потому что я… я не хотел…

Что?

— Ты не хотел заставлять меня быть здесь против моей воли, — сказала она, словно прочитав мои мысли.

— Нет.

— Как ты думаешь, почему это так?

Я дышал тяжелее, и мои гребаные руки дрожали.

— София, — прорычал я. Я не знал, что она говорила, чего хотела от меня, но чем дольше она была здесь, тем тяжелее это было.

Она сделала еще шаг, так что оказалась прямо передо мной.

— Ты отпустил меня, потому что хотел, чтобы я была с тобой по собственной воле. Ты хотел, чтобы я была здесь с тобой, потому что я сама этого хотела, а не потому, что ты заставил меня. — Она запрокинула голову и пристально посмотрела на меня. — И причина, по которой ты хотел этого, Киллиан, в том, что ты влюблен в меня.

Я моргнул, глядя на нее сверху вниз, борясь с желанием сбить ее с ног и прижать к себе, в то время как каждый мускул в моем теле цеплялся за то, что она только что сказала. Было ли это тем, что я чувствовал? Был ли этот запутанный узел в моем животе и этот кулак в центре моей груди любовью? Я не мог думать ни о чем, кроме нее, с тех пор, как отослал ее прочь. Я ходил по дому, чертовски потерянный. Обнаружил себя в ее кабинете, или в ее шкафу, или, черт возьми, нюхающим ее шампунь, который остался в моей ванной, или лосьон с ванилью и корицей, который я не мог заставить себя выбросить. Я даже не сменил простыни и каждое утро просыпался, вцепившись в ее гребаную подушку.