Нортланд (СИ) - Беляева Дарья Андреевна (лучшие книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
Тогда я ударила Рейнхарда со всей силы. Он коснулся пальцами ссадины на щеке. Она медленно бледнела. И я ударила снова, я била его опять и опять, чтобы понять, что он такое, чтобы самой погрузиться в то, что породило его.
Он смеялся. Я хлестала его по щекам, и с неизбежностью появилась кровь. Видимо, я рассекла его десну, потому что зубы его показались мне розоватыми. Раны затягивались быстро, но кровь оставалась. Ее становилось все больше и больше, и это казалось совершенно сюрреалистическим в отсутствии каких-либо видимых повреждений.
Скрытое отвращение.
Тоска и тошнотворное ожидание боли.
Я била его снова и снова, и он наслаждался тем, что я вела себя, как он. Я била его с ожесточением, надеясь подчинить, и в то же время зная, что это невозможно. Когда ему наскучило это, он вдруг перехватил меня за запястье, так быстро, что я едва заметила движение. Он подтянул к себе мою руку, сцеловал гранатово-красные капли с моих пальцев, а потом так сжал мое запястье, что я выпустила плеть.
Он медленно встал, прошел к столу и взял бутылку шампанского. Неторопливо откупорил ее, а когда золотая жидкость с шипением поспешила освободиться из бутылки, он вылил ее на себя, смывая с лица кровь. Я подумала, а ведь это шампанское стоит, наверное, так же дорого, как ночь в номере роскошного отеля.
— Хочешь? — спросил он. Я покачала головой. Рейнхард взял с собой бутылку, прошел к кровати, снова схватив меня за руку.
— И что ты почувствовала?
— Удовольствие, — сказала я. — И страх.
Он толкнул меня на кровать, открыл какую-то обитую красным бархатом шкатулку. В ней были конфеты. Он взял одну, запил ее шампанским.
— Интересно. Но тебе понравилось?
Мне было сложно ответить на этот вопрос. Рейнхард взял еще одну конфету, поймал меня за подбородок. Я открыла рот, и он положил конфету мне на язык. Солено-карамельная, божественно мягкая сладость, казалось, растворяется у меня во рту.
— Что это?
— Карамель с соленым маслом.
Я невольно улыбнулась, сладость была до того хороша, что почти заглушила страх. Рейнхард сделал еще глоток шампанского, поставил бутылку. И я вдруг спросила:
— Я тебе вообще нравлюсь?
— Странный вопрос. Тебя бы здесь не было, если бы ты мне не нравилась.
Я сама продолжила эту фразу, проявила ее внутреннее содержание: возможно, тебя бы вообще нигде не было.
Он вдруг подтянул меня к себе за ногу, принялся расстегивать пуговицы на моем платье. Я перехватила его за запястья, и несколько секунд мы смотрели друг на друга. Я никогда не представляла себе, что взгляд может быть сортом ласки, частью любовной игры.
— Хорошо. Мне нравится, что у тебя большая грудь.
— Ты что издеваешься?
— Да.
Я попробовала сесть, но он удержал меня.
— Да, ты мне нравишься, Эрика. Ты нежная, пудрово-пыльная, если уж использовать поэтические сравнения, испуганная, хрупкая. Мне хочется прикасаться к тебе, мне хочется целовать тебя, потому что когда-то ты дала мне очень многое. И хотя сейчас я не в силах оценить твоего дара по-настоящему, у меня осталось желание быть с тобой.
Он уткнулся носом мне в шею.
— Мне нравится, как ты пахнешь, мне нравится все — твой страх, твой парфюм. Мне нравится трогать тебя, нравится, что у меня может быть что-то настолько…
Он принялся стягивать с меня платье, медленно, словно раздевал меня в первый раз.
— Беззащитное, — закончил он, погладил меня по шее, пальцы его чуть надавили на жилку, в которой билась вся моя жизнь. — Убить тебя даже слишком легко.
Он с нежностью поцеловал меня в губы, и я ответила ему. Приподняв меня, Рейнхард стянул с меня лифчик, а затем и белье. На этот раз он был очень ласков со мной, словно я и вправду была очень, очень хрупкой.
Впрочем, наверное, для него это и было правдой. Мне вдруг показалось, что это наша первая близость, и я испытала соответствующий стыд. Страх перед ним заводил меня, но в то же время обездвиживал. Рейнхард целовал мою шею, плечи. Звенящая струна его нежности казалась мне опасной. Словно он был на грани того, чтобы причинить мне боль или искусно делал вид, что раздумывает об этом.
На этот раз он вел себя со мной так, будто я по-настоящему принадлежала ему. Все происходило мучительно медленно. Он рассматривал меня, трогал, целовал, пробовал на вкус, словно я уже была отдана ему на всю вечность.
— Ты умеешь усилить напряжение, — сказала я шепотом. Я не могла говорить вслух, потому что его прикосновения словно лишали меня голоса. Изредка он вдыхал мой запах, и я не знала, что его привлекает — мое возбуждение, готовность для него, или мой страх, тоже своего рода готовность, а может быть и то, и другое.
Он долго ласкал меня прежде, чем позволил мне начать его раздевать. Это было странно, будто бы мне позволялось снять с него кожу. Я осторожно расстегивала пуговицы на его черном пиджаке, одну за одной, словно это тоже были ласки. Я расстегнула его пояс, стянула с него сапоги. Я чувствовала себя так, будто вместе с формой забираю и его власть, будто он станет беззащитным передо мной. Я впервые в его новой жизни видела Рейнхарда без сопутствующих атрибутов доминирования. Мне казалось, что таким образом я смогу быть с ним смелее. Однако я все еще робела перед ним, даже когда он оказался совершенно обнажен. Как только я сняла с него одежду, он снова опрокинул меня на кровать. Ласки его стали мучительнее, пальцы Рейнхарда то проникали внутрь, то покидали меня, он целовал мою грудь, подтягивал к себе за бедра, чтобы я была ему удобнее. Я словно вся принадлежала его рукам.
Удовольствие было тягучим, как та карамельно-масляная конфета, обезоруживающе сладким. Я понимала, что он наслаждается мной как выпивкой или едой в ресторане, но эта дегуманизирующая нота давала мне право на наслаждение, лишала стыда. Я и сама трогала и целовала его, и то, что между нами происходило, впервые напоминало любовную игру.
Посреди этих неспешных, казалось вечных ласк, он вдруг резко раздвинул мне ноги, подался вперед, и я ощутила его член, готовый проникнуть в меня. На этот раз он не вошел в меня быстро, и я поняла, что боюсь. Проникновение, момент соединения с ним, пугало меня, а его член казался слишком большим для меня. И хотя мое тело уже принимало его прежде, все внутри болезненно сжалось.
— Расслабься, — сказал Рейнхард. Он то и дело облизывал губы, взгляд его был затуманенным. Он легонько шлепнул меня по бедру.
Я знала, почему именно боюсь. И он тоже знал. В этот раз все происходило медленно, слишком медленно, чтобы я могла предоставить моему телу контроль над разумом. Рейнхард протянул руку, коснулся большим пальцем моих губ. Этот жест показался мне полным нежности, едва ли не любовным. Рука его спустилась ниже, Рейнхард стал массировать мне грудь, и это вызвало внизу живота приятные, обжигающие спазмы. Он чуть двинулся, преодолевая ослабевшее сопротивление моего тела. Казалось, Рейнхард легко может управлять моими реакциями, с физической точки зрения знает меня лучше меня самой. Я сильно, до слез зажмурилась. Рейнхард гладил меня, ласково, словно бы непокорность моего тела вовсе не вызывала у него нетерпеливого раздражения.
Он ласкал меня, вынуждая мое тело поддаваться ему с жадным, влажным желанием.
— Поцелуй меня, — прошептала я, и он выполнил мою просьбу. Осторожно прикоснулся губами к моим губам, словно бы мы с ним состояли в самых целомудренных отношениях. Когда он проник в меня до конца, я застонала от прекрасной, тянущей боли внутри.
Рейнхард двигался медленно, давая мне почувствовать удовольствие от его присутствия во мне, а не только от его ласк.
Мы были любовниками. Эта мысль билась в моей голове снова и снова, совпадая с током крови у меня в висках.
Я обняла его, потянулась к нему, чтобы уткнуться носом ему в плечо. Мне нравилось ощущать его силу, в этом был безупречный, политический подтекст, неизменно заводивший меня. Теперь каждое его движение приносило особенное удовольствие, я стонала уже не сдерживаясь, снова и снова, и Рейнхард не закрывал мне рот. Мне нравилось предавать саму себя, нравилось быть женщиной, которая на все готова ради того, чтобы ощутить в себе солдата. Циничное самоуничижение, однако, скрывало чувства, которые мне не хотелось показывать даже себе.
