Парижское Танго - Холландер Ксавьера (книги без сокращений TXT) 📗
— Да, — сказал он.
— Что? — спросила стюардесса.
— Да, — несколько громче повторил Фостер, даже не замечая, что говорит шепотом.
— Он сказал — да, — объяснила я стюардессе. Когда она ушла более, чем смущенная, я слезла с Фостера, насухо вытерла его член шелковым носовым платком, который всегда имею под рукой, засунула платок к себе в вагину и отправилась в туалет.
Я уже почти подмылась, когда услышала стук в дверь. Естественно, что в процессе такого интимного занятия я не могла открыть, поэтому даже не обратила на стук внимание. Закончив мыться и открыв дверь, чтобы выйти, я была буквально втолкнута обратно Фостером, стоявшим снаружи. 300
— Что такое? — удивилась я.
Он лихорадочно закрыл защелку, и когда повернулся, у него в руке… догадайтесь что? Точно! Большой, твердый и красивый, как пуговица. Одноглазая, ухмыляющаяся пуговица.
— Так быстро? — изумилась я.
— Ну, Ксавьера, это было прекрасно, — сказал он. — В кресле. Но, мой Бог, хотелось оттрахать тебя по-настоящему, но я опасался, что нас увидят. Потрахаться тихонечко очень приятно, но не тогда, когда был лишен этого три месяца.
— Ладно, — рассмеялась я, — только не ожидай, что тебя так будут обслуживать на всех авиалиниях. На некоторых тебе попадут только кофе и сладости… но не такие, как Воздушная Голландка. Ну, а сейчас иди сюда.
И я прибегла к небольшому трюку, которому меня научил знакомый командир самолета во время полета по маршруту Париж — Рим.
Я опустила вниз стульчак и встала коленями на него, чтобы зад был повернут к Фостеру. Вся прелесть заключается в том, что в зеркалах можно наблюдать все происходящее.
Это было великолепное зрелище — видеть свой зад, гостеприимно предлагающий себя Фостеру, и его член, вторгающийся в мою курчавую вагину. К счастью, я расслабилась и была хорошо смазана, потому что он стал ломиться в меня, как бык, и я приняла его целиком с первого удара.
Упоительно смотреть, как блестящий мужской член входит и выходит из вагины… моей или чужой, это не столь важно. И в зеркале я могла видеть каждую подробность. Он, как сумасшедший, ходил туда и обратно.
В какой-то момент мы попали в воздушную яму, я уселась на член очень сильно, а он так глубоко прошел в меня, что я даже закричала от боли.
Во второй раз Фостер кончил не так неистово, как в первый. Но все равно он влил в меня столько жидкости, что я подумала, будто он израсходовал еще один месячный запас. Нахождение вдвоем в тесном туалете требовало от нас определенной ловкости, но мы уже приобрели некоторый опыт.
За обедом, который Фостер с жадностью поглощал, разговор вернулся к спрятанным деньгам.
— Через десять лет я без всякого труда смогу перемещать их, — сказал Фостер. — К этому времени истечет срок подсудности.
— Но мысль о деньгах, которые лежат рядом, а их нельзя использовать, должно быть, сводит тебя с ума?
— Не беспокойся, — ухмыльнулся он, — они не просто так лежат. У меня есть богатый дядюшка, он вкладывает их для меня… это на языке мафии называется «отмывкой». Все идет нормально.
— А почему ты летишь в Вашингтон через Монреаль, а не через Нью-Йорк?
Он задумался на минуту.
— Хорошо, — сказал он, — я отвечу. Дядюшка Сэм имеет сейчас компьютеры, которые проверяют подобных мне во время поездок. Если бы я купил билет до Нью-Йорка, ФБР узнало бы об этом в считанные минуты, и меня гостеприимно встречали бы в аэропорту, чтобы спросить, откуда у меня деньги на билет.
Фостер и его брат были предусмотрительны и купили ферму в северной части штата Вермонт, неподалеку от границы с Канадой. Из Монреаля он мог доехать до границы на автомобиле, затем пешком дойти до фермы, не подвергаясь допросу любознательных пограничников.
Его жизнь, казалось, была чересчур усложнена, но, догадываюсь, что это те сложности, которые нравятся в двадцатилетнем возрасте. Тем более в обмен на миллион долларов, которые приносят ежедневную прибыль.
Пока он говорил, я представила себе чудесную реку Святого Лаврентия и великолепный островной город Монреаль — «Париж Северной Америки». В аэропорту Фостер наградил меня прощальным поцелуем и направился к себе на ферму. Я с чувством печали помахала ему вслед, я знала, что никогда больше его не увижу.
Сев в самолет, направлявшийся в Хьюстон, я сразу же уснула, занявший весь день перелет через Атлантику и разговоры с Фостером (и не только разговоры) отняли у меня всю энергию.
47. ТИНЕЙДЖЕРЫ РАЗВЛЕКАЮТСЯ
Я прилетела в Мехико Сити выжатая как лимон, к тому же сильно сказывалась разница во времени. Тело думало, что сейчас раннее утро, желудок считал, что была ночь, а голова утверждала, будто в разгаре полдень.
К тому же, как всегда, авиалинии сыграли злую шутку. Пропал один из моих чемоданов, Извинения, извинения, сплошные извинения. Но тот ад, который я им устроила, оказался не напрасным, через полтора часа чемодан нашли. Я благодарила судьбу за то, что знала испанский язык, в противном случае, как мне известно из собственного опыта, я бы никогда не получила чемодан.
На минуту закралось подозрение. Возможно, агенты по борьбе с наркотиками знали, что Фостер сидел рядом, и решили проверить заодно и мой багаж?
Как бы то ни было, служащие авиакомпании устроили мне веселую жизнь своим «маньяна» («завтра»), предлагая, чтобы я сейчас летела в Акапулько, а потом вернулась обратно узнать, не нашелся ли чемодан. Я кричала и вопила, объясняя, что заплатила дополнительно двести долларов, чтобы чемодан летел со мной в этом же самолете, потому что у меня был избыток багажа.
Думаю, до их тупых голов дошло, что голландская скандалистка не отстанет, пока багаж не будет найден. И когда они это поняли, чемодан вдруг обнаружился. Возможно, только так и можно вести дела на территории, где господствует принцип «маньяна».
В мои намерения входило пробыть в Акапулько сорок пять дней, а в феврале слетать в Торонто, где в это время года любят собираться на свои съезды денежные тузы. Прыжком из жаркого климата в холодный и объясняется большое количество багажа, поскольку мне приходилось везти с собой две смены одежды.
Естественно, из-за всей этой перепалки я пропустила свой рейс в Акапулько, а когда снова зарегистрировала багаж, пришлось платить еще тридцать пять долларов за лишний вес. Было одиннадцать утра, и я до чертиков устала. Тут я узнала о второй бесстыжей выходке авиалинии: рейс на Акапулько задерживался на два часа.
Увидев мое состояние, чиновники аэропорта предложили угостить меня обедом в своем ресторане. Я и сидела там, пытаясь уговорить свой желудок принять сэндвич с фруктовым соком и наблюдая за проходящей мимо местной публикой.
Моя голова почти опустилась на стол от усталости, когда подошла стюардесса и сказала, что объявлена посадка на рейс в Акапулько. Я прошла в зал ожидания, где стоял шум, гам, крики, свист и пение.
На этом же самолете в свадебное путешествие отправлялась пара молодоженов. Им было не больше, чем по восемнадцать, и они выглядели прелестно. В прощальной серенаде участвовало не менее двух дюжин родственников и знакомых. Но эта вспышка активности и шум под занавес были в моем состоянии слишком сильной нагрузкой. Я умирала от желания поскорее забраться в большую серебряную птицу и пристроить куда-нибудь свою бедную уставшую голову. На этот раз на подушку.
На авиалиниях существует правило: создавать максимальные неудобства в те моменты, когда вы более всего устали. И среди людей существует определенная закономерность: когда вы дошли до точки и не хочется ни с кем разговаривать, к вам обязательно привяжется какой-нибудь претендент на звание «Самый скучный и нудный человек в мире».
На этот раз привязался высокий, с большим животом, средних лет техасец. Нет, он не походил на тех богатых хьюстонских свингеров, которых мне приходилось знать. Этот парень был неудачник. Узнав меня, он хотел задать сто один вопрос, начиная с того, где я родилась, и кончая тем, не трахалась ли я в последнее время с толстым, нудным техасцем средних лет.
