Медовый месяц на ледяной планете. Рахош и Лиз (ЛП) - Диксон Руби (читать книги бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗

Он оборачивает руки вокруг меня, словно чтобы обнять меня хотя бы как-то.

— И я больше не чувствую себя одиноким. Это лучшее из чувств. Огромное тебе спасибо, пара моя. Знаешь, мое сердце принадлежит тебе.

— А мое тебе, — говорю я ему… а потом добавляю: — Но не моя дырка в заднице. Она — под запретом без предварительного обсуждения.

Он фыркает от удовольствия.

Часть 4

РÁХОШ

Лиз спит рядом со мной, свернувшись калачиком. Ее попка прижата к моему паху, а мой хвост находится между ее ногами, кисточка которого зажата в ее руке. Ее голова лежит на моем предплечье, а рот открыт, что означает, что она маленькой речушкой пускает слюни, но я не смею будить ее. Более того, я притягиваю ее поближе к себе и прижимаюсь губами к ее бледному плечу.

Моя свирепая, решительная пара.

Когда я почувствовал себя дураком, она не позволила мне отступить. Она не дает нам в гневе отвернуться друг от друга, а продолжает говорить до тех пор, пока я вынужден признаться, почему я злюсь или расстроен. Когда я впервые встретил Лиз, мне казалось, что она никогда не прекратит свою бесконечную болтовню, и меня это дико раздражало. Теперь я рад этому. Я снова целую ее кожу, думая обо всех тех смелых откровенностях, которые она мне говорила в то время, как сидела и объезжала мой хвост и сзади ласкала мой член.

Я боялся, что могу оказаться ей совсем неинтересен. Сейчас я начинаю думать, что нет никого, кто мог бы угнаться за ее диким, творческим умом, и это меня радует.

Она может быть смелой. Я буду скалой, защитником, щитом. Она может быть стрелой, запускающей себя вперед. Я буду луком — плечами, стабильностью, которые нужны стреле для ускорения.

В этом мы отличная пара.

Лиз чмокает губами и перекатывается на живот, освобождая мою онемевшую, обслюнявленную руку и преподнося мне на обозрение свою задницу. Мне легче выбраться из постели, хотя мне не хочется покидать Лиз. Мне хочется завернуться вместе с ней в шкуры на целую вечность, но это не разожжет огонь и не заварит горячий чай для моей зачастую замерзающей и тонкокожей женщины, которая нуждается в тепле. Это не накормит наши животы, и поэтому я встаю и наклоняюсь к костру, пристраивая мешочек свежего снега для растопки, и обжариваю на вертеле кубики замороженного мяса до тех пор, пока они не начинают шипеть и чернеть по краям, как любит Лиз. Она не возражает против сырого мяса, но ее фаворит — эти хрустящие кусочки, поэтому я слежу за тем, чтобы она получала самые лучшие куски.

Как только все готово, я наливаю чашку чая, кладу еду в миску и направляюсь в кладовую к своей паре, где она, свернувшись в шкурах калачиком, все еще спит. После того, как я прошлой ночью ушел, она не оставила меня, и мы провели ночные часы, спариваясь со всей лихорадочной интенсивностью первого резонанса.

Тихо войдя в кладовую, я приседаю возле нее. Я легонько шлепаю хвостом по ее руке, чтобы разбудить ее, и она, открыв глаза, с сонным выражением лица смотрит на меня, моргая веками.

— Я приготовил тебе еду, — я ставлю ее рядом с ней и жду, чувствуя себя неловко. Ее губы растягиваются в сияющую улыбку, как будто я — все самое лучшее, что есть в мире, и это… приятно. Я не знаю, как на это реагировать.

— Завтрак в постель? Этот медовый месяц становится все лучше и лучше, — говорит Лиз, садясь и беря в руки миску. — Оооо, ты поджарил мое мясо. Ты снова меня поражаешь.

Я фыркаю, удивленный ее словами.

— Сегодня густая метель. Ничего не видно дальше вытянутой руки.

Она своими маленькими зубками грызет кусочек мяса.

— Значит ли это, что… мы с тобой сегодня никуда не идем?

Я протягиваю руку и касаюсь локона ее нежно-желтой гривы.

— Сегодня мы остаемся здесь. Возможно, останемся в шкурах возле костра, и ты расскажешь мне все о «Звездных войнах».

Лиз хихикает.

— Господи, какой же ты милый.

Основание моих рогов начинают гореть.

— Я охотник. Мы не милые. Мы сильные. Храбрые. Бесстрашные. Мы… — я прерываюсь, когда она поднимает свою маленькую ножку в воздух. — Что ты делаешь?

— Можешь растереть мне ногу? Она холодная, а твои руки теплые.

Я беру ее ногу в руки и начинаю растирать, лаская маленькие беловато-розовые пальцы и разминая пятку.

— Как я уже сказал…

Она закрывает глаза и мотает головой.

— Потрясающе. Именно так. Ты растирай мне ноги, а я буду есть в постели, и это станет лучшим медовым месяцем всех времен.

— Это уже лучший медовый месяц всех времен, потому что я здесь, вместе с тобой, — признаюсь я ей. — Я благодарен тебе, что моя пара ты и никто другой.

Лиз улыбается мне, болтая в воздухе другой ногой, и я, взяв в руки их обе, принимаюсь массировать, а она бросает в рот очередной кусочек мяса.

— Кстати, я ведь собиралась обучать тебя стрельбой из лука. Полагаю, это невозможно, пока снаружи идет метель. Ты ведь не расстроился? Ты не особо-то много получаешь от этого медового месяца, а вот я — массаж и завтрак в постель, — закинув руку за голову, она смотрит на меня. — Есть что-нибудь, чем бы ты хотел заняться?

Помимо того, чтобы затащить ее в шкуры и врезаться в нее как дикий зверь? Но Лиз так же, как и я, сама всегда жаждет порезвиться в шкурах. Она имеет в виду что-то другое. В конечном счете, я молча размышляю, пока растираю ее ноги.

— Есть ли какие-то определенные вещи, которыми занимаются во время медового месяца?

Ее губы подергиваются, словно ей снова хочется разразиться хохотом.

— Большинство людей отправляются в путешествие и осматривают достопримечательности. Они осматривают древние места, посещают руины или просто зависают на пляже и плавают.

Я обдумываю это.

— Наверное, мы можем отправиться на пляж, но боюсь, что тебе не понравится. Он находится по другую сторону гор, в противоположном направлении, куда мы направляемся, и ты не сможешь плавать. Твои розовые пальчики замерзнут.

И я прикусываю один из них, потому что мне нравится видеть, как ее глаза загораются.

— Нет, спасибо, я лучше откажусь от замерзшего пляжа. — Лиз ест очередной кусок мяса, бросая на меня горячий взгляд, который говорит мне, что она совсем не о пляжах думает. — Это время для сближения. Чем ты хотел бы заняться? Что бы сделало его особенным для тебя? Что-то, что ты не хотел бы делать с кем-то другим?

Сразу же на ум приходит идея. Я почти отказываюсь от нее, потому что кажется, что место для этого слишком открытое, слишком опасное. Но она смотрит на меня нетерпеливыми глазами, и я не могу ей ни в чем отказать.

— Мне бы, — говорю я осторожно, — хотелось пойти на рыбалку.

— На рыбалку? — она смотрит на меня в замешательстве. — Мы ведь уже ходили на рыбалку, Рáхош.

Я мотаю головой.

— Есть одно место, куда меня брал мой отец, когда еще был жив. Я помню то место, и то, как мы с ним сидели на берегу и ждали, когда рыба подкрадется. И мы просто говорили. Это мое лучшее воспоминание о моем отце.

Выражение ее лица становится нежным.

— Тогда, конечно, мы сделаем это. С удовольствием. Ты знаешь, как добраться до того места?

— Знаю. — После смерти отца я много раз проходил мимо, но никогда не приближался. Никогда не хотелось, потому что я хотел сохранить эти воспоминания такими, какими они были. В своем воображении я хотел видеть это место глазами маленького комплекта, который, направляясь к озеру с сетями и удочками, держится за руку со своим отцом.

Но я хочу поделиться этим с Лиз. Я хочу создать новые воспоминания с ней. Я устал жить прошлым.

— Мне не терпится, — говорит она и откладывает свою миску в сторону, облизывая губы. Я предлагаю ей чашку, но она мотает головой. — Не хочу пить. Итак, мы пойдем на рыбалку, как только погода прояснится, да?

— Но не сегодня, — соглашаюсь я. — Сегодня день для пребывания в шкурах.

— Я рада, что ты это сказал, — говорит мне моя пара, задыхаясь. — Потому что сейчас я думаю только о сексе. Необузданном, грязном сексе, где ты сверху меня, а мои лодыжки у тебя на плечах.