Айрин, Эйнри и остальные. Книга 1 (СИ) - Смирнова Ирина "cobras" (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗
— Гад, ты, Айк… — обиженно всхлипнул Нэй, отчаянно пытаясь оставаться неподвижным, но дыхание уже сбилось, и зелено-желтые, как у тигра, глаза полуприкрылись пусть от нежеланного, но удовольствия.
— Шам жнаю, — согласился Айк, не выпуская подтаявшую конфетку из зубов, медленно склоняясь ниже, стараясь не разрывать эту дуэль взглядов, пока Рыжик не опомнился, продолжая наглаживать его член, уже просящийся из штанов. Дождался, пока Нэй приоткроет губы, переводя дыхание, и вдруг резко склонился, точно пропихнув конфетку парнишке в рот и тут же накрыл его губы своими губами, чтобы тот не вздумал ее выплюнуть. Нэй отчаянно замычал, попытавшись помотать головой, но Айк снова сжал яйца парня, углубляя поцелуй, и надеясь, что Рыжик не подавится…
Когда сладость шоколада растаяла в их горячих ртах, Айк отстранился и, удовлетворенно взглянув на обиженно облизывающегося Нэйклийанэ, взялся за пояс своих штанов:
— Ладно, заяц, не хочешь нежно, быстро давай разоблачайся и вставай раком, — небрежно бросил Верхний.
— Не называй меня "зайцем"! — буркнул Нэй, расстегивая штаны.
— Почему? — ехидно прищурился Айк.
— Потому! — не пожелал объяснять Рыжик.
Впрочем, Айкейнури и сам знал — так называет его Шайн.
Тля! Шайн, который сейчас в комнате у Кэйт, и неизвестно, чем они там занимаются.
От острого приступа ревности у парня снова испортилось настроение, и он хмуро взглянул на Рыжика, поняв, что больше с ним миндальничать не будет — выпросил…
А в это время в комнате Кэйт…
Шайн мужественно старался не шевелиться, но Кэйт оказалась жестока в своем гневе. Вместо того, чтобы привязать к специальной скамье, надежно зафиксировав конечности, просто велела встать к столбу и поднять руки, на запястьях щелкнули наручники (хорошо хоть анатомические, с прокладкой из нежной мягкой замши, ведь острые края простых, немного изгибаясь в сторону ладони, уже больно впиявились бы в руки). Разогрева флоггером не последовало, из чего Шайн сделал неутешительный вывод, что анфаллос и стек-фаллос в программе могут быть предусмотрены, как и было ему обещано, перед тем, как кастрируют совсем. Единственное, пока еще теплилась слабая надежда, что раз госпожа сразу не позвала лекаря, может быть, все-таки обойдется, и его яйца останутся на месте. Хотя… какая разница, отцом ему все равно вряд ли позволят стать…
Удары следовали друг за другом, один больнее другого. Кэйтайриона секла с явным удовольствием, но делала достаточные рваные паузы между ударами, специально для того, чтобы он не смог соскользнуть в мазотранс, подхватив ритм. Его госпожа была слишком рассержена проявлением своей слабости и его вопиющим самоуправством, чтобы простить и понять, что преданный раб ни в коей мере не пытался ее обидеть или тем более унизить, а лишь хотел помочь справиться с ее состоянием.
Девушка искусно выбирала наиболее чувствительные места. Шайн не мог кричать, просто не смел еще глубже провалиться в ту сточную канаву, в которую загнал себя сам, поддавшись безумному порыву увидеть в госпоже, в богине, обыкновенного человека, нуждающегося в сочувствии и утешении. И теперь пути назад, наверх, из этой ямы, куда рано или поздно сваливаются все неудачники, для него уже не существовало. Теперь уже не шла речь о том, получится ли у него остаться в гареме Дома Маргойлин — нет.
Сейчас были мысли только о том, чтобы не потерять сознание и не вывихнуть в суставах руки под тяжестью собственного веса, если вдруг все же отключится. Тело, предательски норовило уйти от очередного удара, несмотря на весь самоконтроль парня, понимавшего, чем ему это грозит, и он лишь глухо мычал от боли, стиснув зубы и зажмурив глаза.
Через некоторое время он потерял счет ударам, ему казалось, что он больше не выдержит. Судя по тому, что кожа на спине стала чересчур чувствительна — все-таки рассечена до крови. Что ж, сам виноват — надо было оставаться совершенно неподвижным. Под зажмуренными веками плавал багровый туман, а уши, наверное, уже оглохли от стука собственного пульса.
"Достаточно, госпожа, прошу…" — мысленно прошептал Шайнэйлиер, и, Матерь Всего Сущего, его, кажется, услышали… ну, по крайней мере, очередного удара не последовало.
Оглянуться и взглянуть, почему?
Нельзя…
Шайн сглотнул, попробовал переступить с ноги на ногу, немного пошевелил пальцами рук, которые уже занемели и отозвались болезненным покалыванием, возвращая чувствительность.
Позади раздался тихий голос госпожи:
— Несладко под плетью, раб?
— Д-да, госпожа…
— Ты меня огорчил…
— Простите, госпожа…
— Ты достоин наказания.
— Конечно, моя госпожа…
Кэйт перехватила плеть другой рукой, потому что правая казалась тяжелой и непослушной. Слишком давно она не порола вот так, на эмоциях, бесконтрольно. Повредила спину раба, и сейчас малиновые взбухшие полосы кое-где кровоточили… Сам виноват, не надо было дергаться…
Почему же тогда нет чувства удовлетворения? Почему где-то внутри ворочается глухое раздражения не на него, а уже на себя, за то, что не привязала, что заставила его отдуваться за то, что Айрин позволяет рабам смотреть такие фильмы, за то, что подруга развратила собственного брата и влюбила его в себя, тем самым, отняв у нее мужа. За то, что ее гордость никак не может смириться с этой потерей. За то, что опустилась до того, что показала свои эмоции, и раб осмелился ее пожалеть…
Девушка, как завороженная, стояла и смотрела на окровавленную спину Шайна, виноватого лишь в том, что по какой-то странной причине в этом парне проснулось сострадание…
Ее взгляд скользил по его обнаженному телу снизу вверх, "зацепился" за наручники на его запястьях и остановился на сложенных вместе ладонях… и захотелось, чтобы он снова обнял и пожалел, погладил по спинке теплыми руками и прошептал, что все будет хорошо…
Тля! Хорошо уже не будет!
На душе почему-то было тошно. Раздражение уступило место холодному опустошению, и эта пустота разрасталась в груди черной дырой, грозя затянуть в нее само ее существо…
Надо остановиться, пока не стало слишком поздно, пока не перешагнула какую-то незримую черту, за которой она просто будет уже другой…
Кэйт передернула плечами — на собственную мать ей, почему-то, не очень хотелось походить. Не хочется наказывать за то, что не кажется уже неправильным…
Теплая атмосфера в доме подруги была ближе… Дом, в который она могла приезжать не чаще раза в неделю, вдруг показался ей гораздо уютнее собственного…
Отбросив в сторону ненужный девайс, Кэйт подошла к Шайну и отцепила наручники.
— Благодарю, госпожа, — произнес раб, медленно опуская затекшие руки.
Обернуться? Пожалуй, без приказа теперь вообще ничего делать не стоит.
Госпожа освободила его, но что теперь? Анфаллос или стек?
Его спина и ягодицы горели, словно охваченные огнем. Парню казалось, что прислонись он сейчас к ледяной глыбе, она моментально превратится в лужу или вообще испарится, окутав его клубами пара… Матерь всего Сущего, как же больно! Слишком давно он не попадал на подобный урок.
Почувствовав легкое прикосновение к плечу, Шайнэйлиер вцепился зубами в Нижнюю губу изнутри, предупреждая стон, когда нажим ноготочков госпожи будет сильнее, но боли почему-то не последовало, наоборот, она совсем отняла свою руку.
— Прими душ…
"Что? Неужели это все? Или ей просто неприятно смотреть на не эстетично выглядевшую спину?"
Шайн развернулся и направился к выходу из комнаты, с сожалением бросив взгляд на валяющиеся сиротливой кучкой свои вещи.
Спросить, можно ли одеться, чтобы не светить по коридорам своим достоинством и красным, как у макаки задом, пока не очутится в своей комнате, он уже не рисковал.
— Дверь в ванную слева от тебя, раб.
