Дракон и сокровище - Хенли Вирджиния (читать книги онлайн без регистрации txt) 📗

Вирджиния Хенли

Дракон и сокровище

ПРОЛОГ

Элинор Плантагенет Маршал, принцесса Английская и графиня Пембрук, прославилась на всю страну своей необычайной красотой. Когда она освобождала свои иссиня-черные волосы от стягивавших их драгоценных диадем и обручей, они спускались до самого пояса, обрамляя шелковистыми прядями ее юное, свежее лицо изысканной продолговатой формы. Глаза Элинор — огромные, ясные, темно-голубые — цветом своим напоминали персидские сапфиры. Король называл ее своим бесценным сокровищем. Ее наряды и драгоценности, вызывали восхищение и зависть всего виндзорского двора, где приказаний и распоряжений своей прелестной госпожи дожидалась целая армия слуг и расторопных камеристок.

Как и большинство ее ровесниц, семнадцатилетняя Элинор была без памяти влюблена. Страсть, которую Элинор питала к Маршалу, казалась ей безграничной, она готова была пронести ее через всю свою жизнь. При воспоминании о мускулистом теле мужественного воина, которое она покрывала пламенными поцелуями, Элинор смущенно краснела и опускала взор. Этот человек научил ее секретам любви, он заставил ее стройное, белоснежное тело трепетать от вожделения. В его объятиях она стала женщиной…

Но злой рок оказался неумолим к влюбленным: Уильям Маршал, граф Пембрук, скончался, и смерть его тяжким бременем вины легла на хрупкие плечи Элинор. Приговор всех лекарей, подвергнувших его тело тщательнейшему осмотру, гласил, что Уильям умер от чрезмерного усердия, с каковым стремился удовлетворить пылкую страсть, сжигавшую плоть его юной жены. Этот единодушный вердикт потряс всех. Весть о том, что могучий Уильям Маршал погиб от истощения по вине своей красавицы жены, со скоростью лесного пожара облетела сперва двор, затем придворные круги, а вскоре и всю страну.

Память Элинор снова и снова возвращалась к счастливейшим дням и ночам, проведенным с Маршалом. Она вспоминала, как волна сладкой истомы окатывала все ее тело, стоило ей оказаться в объятиях Уильяма, как из груди ее вырвался стон, когда муж начал ласкать соски ее грудей сперва пальцами, а затем своими нежными, полными губами. Когда он раздвинул мягкие, влажные складки у преддверия ее лона и погрузил в него свой восставший член, ей казалось, что она не переживет столь острого, пьянящего наслаждения. Она так томительно, так бесконечно долго ждала этого мгновения! Но смерть постигла не ее, а его, сильного, властного, непобедимого Уильяма. Лишившись мужа, Элинор дала обет целомудрия и вечного вдовства, но это не избавило ее ни от угрызений совести, ни от страданий и тоски, во власти которых отныне пребывала ее смятенная душа.

Графиня Пембрук почти перестала появляться при дворе. Она ни с кем не вступала в разговоры, кроме немногих слуг и камеристок. Казалось, что после смерти мужа она впала в своего рода транс, из которого ее не смогло бы вывести ничто на свете.

Взяв в руки книгу, Элинор неспешно направилась к своему собственному маленькому садику, огороженному каменной стеной. Она отперла дверцу и опустила кованый железный ключ в карман. Здесь никто не мог потревожить ее, нарушив ход ее мрачных, безрадостных размышлений. «Я никогда не привыкну к этой непомерной тяжести, что давит мне грудь и не дает свободно дышать, — устало подумала она. — И слезы мои никогда не иссякнут!» Вздохнув, она печально возразила себе: «Но ведь прошел всего только год! Может быть, еще через несколько лет я смогу перестать денно и нощно оплакивать его!»

Мать-настоятельница уговаривала ее принять постриг, но Элинор не торопилась совершить этот бесповоротный шаг. «У меня впереди целая жизнь, — говорила она себе, — и я не должна вершить свою судьбу в порыве горя и отчаяния. Мне некуда торопиться». Она рассеянно дотронулась рукой до шнуров своего пояса, на каждом из которых монахини научили ее завязывать по три узла. Узлы на правом шнуре символизировали Святую Троицу:

Бога Отца, Бога Сына и Святого Духа, на левом же — монашеские обеты целомудрия, послушания и нестяжания.

«Первый из них меня нисколько не смущает, — размышляла Элинор, — а послушанию я могла бы со временем научиться, но не думаю, что способна с чистым сердцем следовать принятому на себя обету бедности. Я так люблю дорогие одежды и украшения! И, если быть до конца честной с самой собой, я за все эти годы ни на йоту не изменилась. В душе я осталась все тем же своевольным, диким и необузданным созданием, каким была с самого детства. Я научилась лишь скрывать свои чувства под личиной напускного смирения и лицемерной учтивости».

В свое время Уильям пожертвовал значительную сумму денег и земельные угодья монастырю Св. Девы близ Виндзора. Прежде чем принять решение о пострижении в монахини, Элинор должна была переночевать в одной из келий обители, чтобы в тиши монастырских стен ее решение посвятить себя служению Богу окончательно укрепилось, чтобы сомнения в правильности избранного пути покинули ее душу. Теперь она была почти уверена, что согласна пожертвовать своей свободой, которая, как и все в этой грешной земной жизни, лишь тяготила ее.

Вечером она призвала на помощь всю свою волю и выдержку, чтобы присутствовать на седьмой, и последней за день, службе. Если она все же решит принять постриг, как ей удастся принудить себя посещать по семь богослужений ежедневно? В который уже раз Элинор задала себе вопрос, почему ей так хочется вступить под сень обители, откуда нет возврата. И ответом на него послужило все то же слово, преследовавшее ее неотступно на протяжении всех страшных, тяжелых, тревожных дней после смерти Уильяма: вина! Мать-настоятельница уверила Элинор, что тяжкое бремя вины спадет с ее души, если она посвятит себя Богу. Элинор верила и не верила ей: молодой женщине казалось, что снять с нее эту тяжкую кару способна одна лишь милосердная смерть.

Она поднялась с постели и, протянув руку к ночному столику, сжала в ладони рукоятку кинжала, украшенную драгоценными камнями. Она невидящим взором смотрела вниз из окна высокой башни Короля Джона, проводя пальцем по острому лезвию кинжала. «Сделай это! Смелее! Не медли!» — шептал ей внутренний голос. Ах, она решилась бы вонзить этот острый клинок в свою грудь, если бы могла быть уверена, что там, за порогом смерти, встретит Уильяма. Но тут другой голос, противореча первому, произнес где-то в самых потаенных глубинах ее души: «Он ускользнул от тебя… он никогда не любил тебя… оставь его душу покоиться с миром!»

— Неправда! Это ложь! — громко вскрикнула Элинор и шепотом добавила: — Я не хочу жить! Я должна положить конец этим мучениям, терпеть которые у меня нет больше сил!

Тут она вспомнила о том, что души самоубийц осуждены на вечное пребывание в аду. «Так есть ли смысл менять одну преисподнюю на другую? — мрачно подумала она. — Да и вообще есть ли смысл хоть в чем-нибудь из того, чем вечно заняты люди, в их жизни, в их делах и помыслах, в их смерти?»

Она тихо спустилась в часовню, где целый час провела, стоя на коленях, в молитвах о даровании ей прощения за грешные мысли, потом заставила себя вернуться в спальню, задула свечу и легла в постель. Утром Элинор натянула на голову одеяло и повернулась к стене. Она решила поспать еще немного, чтобы хоть на полчаса или час снова уйти от окружавшей ее безрадостной реальности.

Во сне она увидела себя едущей бок о бок с Уильямом на соколиную охоту. Они весело переговаривались, улыбаясь друг другу, их кони бежали вперед нетерпеливой рысью. Морозный воздух будоражил ее кровь, точно молодое вино. Проснувшись, словно от толчка, Элинор недоуменно оглянулась по сторонам. Сон ее был так ярок, так реален, что она не сразу осознала, где находится.

Элинор не охотилась уже целый год, но ей показалось, что с тех пор, как она в последний раз выезжала на соколиную охоту, прошли десятилетия. Она так долго находилась между сном и явью, была погружена в свои мрачные думы, не замечая ничего вокруг. Маленький сокол, поди, успел уж позабыть свою хозяйку… «Поеду!» — внезапно решила она. Элинор вспомнила о своем зеленом бархатном платье для верховой езды. Как давно она не надевала его! Теперь ей не терпелось сменить на него свои вдовьи одежды.