Ложь во спасение любви - Картленд Барбара (читать книги онлайн бесплатно полные версии TXT) 📗

Барбара Картленд

Ложь во спасение любви

ОТ АВТОРА

В начале XIX столетия воровство в королевстве Великобритании каралось очень жестоко. Виселица ждала каждого, виновного даже в самой незначительной краже, «если таковая имела место быть в лавке или амбаре, на конюшне или в дилижансе, на сумму не менее пяти шиллингов».

Подстреленный в чужих угодьях заяц или фазан в лучшем случае предполагал как особую милость каторжные работы в Новом Южном Уэльсе сроком до семи лет.

Тюрьмы содержались отвратительно, полицейских не хватало. Работа полиции страдала скверной организацией и плохо оплачивалась, что часто вело к злоупотреблениям со стороны полицейских.

Ребенка, стащившего кусок хлеба, могли арестовать, забрать в тюрьму, выпороть, а потом отправить домой без единого пенни в кармане.

Выборные комитеты, созданные в 1817 году, направляли в Парламент многочисленные ходатайства, но принятия новых законов оставалось ждать еще долгие годы.

Глава 1

— Тимоти, прекрати пинать Люси и есть ее кашу! — сказала Кармела.

— Нет!

Тимоти, толстый противный мальчишка лет семи от роду, по мнению Кармелы, совершенно не умел себя вести.

Чтобы досадить своей воспитательнице, он отвесил сестре Люси очередной пинок, и та расплакалась.

— Сейчас же перестаньте, слышите? — резко, повысила, голос Кармела, не сомневаясь, что ее слова не возымеют никакого эффекта. Она оказалась права.

В ответ Тимоти лишь поднял свою тарелку с овсянкой и нарочно опрокинул ее на скатерть.

Ко всему прочему младенец, разбуженный всхлипываниями Люси, тоже начал плакать в своей кроватке.

Кармела с тоской подумала, тяжело все-таки справляться с детьми пастора.

«Этого следовало ожидать, — размышляла она, и подобные мысли уже не в первый раз приходили ей на ум с тех пор, как она пришла в пасторский дом, — поскольку эти дети наверняка хуже всех детей в деревне, и взрослым с ними сложнее всего».

Чувствуя, что ей и сейчас не совладать с Тимоти, а Люси ни за что не заставить успокоиться, она подошла к детской кроватке и стала утешать малыша, покачивая его на руках.

Тут дверь открылась, и сама пасторша просунула голову в дверной проем:

— Неужели нельзя заставить детей замолчать? Ты же знаешь, пастор пишет завтрашнюю проповедь, — проворчала она.

— Простите, госпожа Купер, — извинилась Кармела.

Жена священника не стала дожидаться ответа, лишь-с силой захлопнула дверь.

Как только мать исчезла за дверью, Тимоти заорал во все горло, пытаясь перекричать сестру:

— Дай мне яйцо!

— Вы получите его после овсянки, — спокойно ответила Кармела, понимая, что сражается с ветряными мельницами.

И словно в подтверждение ее мыслям, стоило только девушке отойти от стола, Тимоти схватил подставку с яйцом (из тех, что были приготовлены для него, Люси и Кармелы), срезал верхушку и начал нетерпеливо поедать его.

Кармела с отчаянием сознавала всю тщетность своих попыток сговориться с этим мальчишкой.

Став нянькой в пасторском доме, она была почти уверена, что не поладит с Тимоти, несмотря на свой опыт и умение общаться с разными детьми.

Родители, должно быть, так же бессильны перед ним с самого появления его на свет. Они всякий раз потакали его выходкам и разрешали вести себя, как вздумается. В результате Тимоти, подобно кукушонку в чужом гнезде, отпихивая и отталкивая других детей в сторону, неизменно получал желаемое.

Иногда вечерами, ложась спать, Кармела чувствовала себя слишком утомленной и подолгу не засыпала. Она думала, что не смогла бы посвятить свою жизнь заботе о детях, подобных Тимоти. Она слишком явно сознавала неспособность оказать пусть малое, но положительное влияние на этого безобразника.

После смерти отца она вынуждена была искать себе хоть какую-то работу. И когда жена пастора, госпожа Купер, предложила ей место в своем доме, это показалось девушке лучшим решением всех проблем.

«По крайней мере, — говорила она себе, — я останусь среди знакомых мне людей, которых не буду бояться».

Она стойко сносила все удары судьбы, но признавалась себе, что страшится одиночества, выхода в чужой, враждебный ей мир, и больше всего — боится показаться неспособной к труду и мало знающей.

И хотя отец всегда считал Кармелу весьма образованной девушкой, этого оказалось совсем недостаточно, чтобы уметь самостоятельно зарабатывать, используя свои способности и полученное образование. Сам отец пытался обеспечивать семью, продавая свои картины, но они, к сожалению, не пользовались спросом.

Лишь изредка, если речь шла, например, о портрете местного сановника, отцу удавалось получить кое-какие деньги, которые казались Кармеле и ее матери огромной суммой. Но картины, особенно любимые отцом, получались, как правило, «слишком хорошими, чтобы их можно было купить за деньги».

Именно так мама однажды образно обрисовала ситуацию, и они с отцом долго смеялись над маминой шуткой.

Однако Кармела правильно угадывала подтекст, понимая, почему работы не находили отклика у традиционного покупателя.

Ей же самой картины отца казались изумительными. Когда она рассматривала его пейзажи — туман, поднимающийся над рекой на рассвете, или закат на фоне отдаленных холмов, — она ощущала, как оказывается в том мистическом мире, который существовал только для них с отцом.

С этим миром она познакомилась еще ребенком, когда отец рассказывал ей истории про фей и волшебников, эльфов и нимф, показывал шляпки большущих грибов на полянах, где маленькие гномы танцевали ночью, ожидая их прихода.

Кармела никогда не сомневалась в реальности этого дивного сказочного мира, но вряд ли его стоило переносить на холст. Чарующие картины Перегрина Линдона так и оставались стоять в магазине продавца художественных ценностей, пока тот не отсылал их обратно владельцу как непроданные вещи.

Мама Кармелы умерла раньше отца, и с тех пор в их крохотном доме на краю деревни достатка стало еще меньше.

Отец Кармелы сильно горевал по любимой жене, и находил слабое утешение, лишь творя на свои любимые сюжеты.

Он отказывался рисовать упитанных членов городской управы торгового городка, находившегося в пяти милях от их селения, или писать портреты местных эсквайров.

Ее отца местные жители считали очень милым и отзывчивым, называли даже «респектабельным джентльменом», и каждый считал большой честью, если он соглашался писать чей-либо портрет.

Но, к сожалению, лишь немногие в Хантингдоне могли позволить себе подобную роскошь, и доходы Перегрина Линдона оказывались ничтожны.

Постепенно дом заполнялся картинами. После смерти матери Кармела иногда по вечерам, когда день уже близился к закату, заходила посмотреть, что нарисовал отец. Он слишком часто браковал свои картины, уничтожал написанное, затем заново грунтовал холст и все начинал сначала.

— Я всегда вспоминаю твою маму, когда смотрю на восход солнца и вижу, как оно появляется над линией горизонта.

Добиваясь совершенства, он писал один и тот же сюжет много раз, но зачастую так и не находил удовлетворения.

И лишь силой отобрав у него холсты после двух или трех неудачных по мнению отца попыток, Кармеле удавалось сохранять шедевры. Ей приходилось прятать картины в своей спальне и любоваться ими в одиночестве.

Прошлой зимой ее отец умер от воспаления легких. Он простудился, поддавшись неудержному желанию писать звезды с натуры, когда на дворе стояла лютая стужа. Придя в себя от потрясения, Кармела поняла, что остались у нее в этом мире лишь картины, которые никто не хотел приобретать, и несколько фунтов стерлингов, вырученных от продажи кое-какой мебели. Дом они только недавно арендовали, и хотя арендная плата составляла крайне небольшую сумму, Кармела вынуждена была искать работу, чтобы оплачивать ее.

Девушка пребывала в глубоком отчаянии после потери отца, которого она нежно любила, и в тот момент предложение госпожи Купер поработать у них показалось ей лучом света, прорвавшим мрак ее жизни.