Нерушимые чары - Картленд Барбара (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно TXT) 📗

Барбара Картленд

Нерушимые чары

Примечание автора

Трость-рапира — это трость, в которой скрытно помещается холодное оружие типа рапиры. Такие трости впервые появились в 1730-е годы и производились до конца XIX века.

В 1820 году из Кале в Дувр можно было попасть за три часа, а в плохую погоду — не более чем за пять-шесть часов.

Во Франции самым быстрым транспортным средством считался дилижанс, который кони, сменявшиеся через каждые двенадцать миль, везли галопом. Между Кале и Парижем имелось тридцать с лишним станций, на которых меняли лошадей.

Однако для того чтобы путешествовать с большим комфортом, путники должны были иметь собственных лошадей и экипаж с крепкими рессорами, что, само собой разумеется, было очень дорогим удовольствием.

Глава 1

1820 год

В одной из комнат замка, отведенной для учебных занятий, сидя на диванчике у окна, Рокуэйна занималась шитьем. Вдруг дверь с шумом распахнулась.

Рокуэйна подняла голову и, увидев свою кузину, с первого взгляда поняла, что случилось нечто ужасное.

— В чем дело, Кэролайн?

Казалось, леди Кэролайн Брант вообще не в состоянии говорить.

Но, подойдя к Рокуэйне, она гневно воскликнула:

— Я ни за что не сделаю этого! Я не выйду за него замуж, что бы ни говорил папа.

— Замуж! — воскликнула Рокуэйна. — О чем ты?

Она отложила кружево, которое мельчайшими стежками подшивала к подолу платья герцогини.

— Расскажи мне все по порядку, — мягко, как всегда, предложила она. — Я вижу, что ты взволнованна.

— Взволнованна! Да я вне себя, я подавленна и не знаю, что делать!

В ее словах было столько горечи и негодования, что Рокуэйна наклонилась к кузине и коснулась ее руки.

— Рассказывай.

— Только что папа сказал мне, что пригласил маркиза Куорна остаться у нас, чтобы в среду посмотреть скачки с препятствиями, и маркиз намекнул, что просит моей руки!

— Маркиз Куорн! Ты уверена?

— Конечно. А когда я сказала, что и не подумаю выходить за него, папа не стал вступать со мной в спор, а предложил поговорить с матерью.

Обе девушки притихли, так как знали, что с герцогиней говорить бесполезно: единожды приняв решение, она никогда не меняла его.

Они помолчали, и Кэролайн заговорила снова:

— Я не выйду за него! Не выйду! Я люблю Патрика, и он лишь ждет удобного случая, чтобы переговорить с папой.

Рокуэйна промолчала; она была уверена, что Кэролайн ни за что на свете не позволят выйти за Патрика Фэрли.

Этот обаятельный молодой человек, сын баронета, был их ближайшим соседом. О нем нельзя было сказать ничего дурного, но, к его несчастью, герцогиня даже в мыслях не допускала, чтобы на руку ее дочери претендовал простой дворянин из провинции.

Обыкновенно Кэролайн, будучи во всех отношениях примерной дочерью, прислушивалась к желаниям матери и не противоречила ей.

Но Рокуэйна понимала, что в данном случае все обстоит иначе. Любовь к Патрику пробудила, вероятно, впервые, сильный характер, унаследованный от матери.

Не было ничего удивительного в том, что Кэролайн влюбилась в Патрика, юношу, которого знала с детства; к тому же всего два месяца назад Кэролайн, закончившую учебу, стали вывозить в свет.

До того она не принимала участия ни в каких светских развлечениях и, в соответствии с принятыми в обществе правилами, когда герцог и герцогиня устраивали прием, оставалась наверху вместе со своей кузиной и гувернанткой.

Патрик и Кэролайн встречались почти ежедневно во время прогулок верхом, и было вполне объяснимо и даже неизбежно, что они влюбились друг в друга.

Роман развивался на глазах Рокуэйны, и ее не мог не волновать вопрос о том, что будет, когда обо всем узнает графиня. В сущности, ответ на этот вопрос ей был хорошо известен.

Герцогиня и от своего мужа постоянно требовала получения высоких постов и исполнения некоторых функций при дворе, унаследованных от отца, в то время как герцог вполне довольствовался жизнью в своем поместье, проводя почти все время в конюшне или на псарне.

Он держал рысаков, которые редко выигрывали призы, но зато служили хорошим предлогом для посещения конных состязаний, которые, к его радости, не интересовали супругу.

Должно быть, там-то он и познакомился с маркизом Куорном, который принадлежал к еще более избранному кругу, чем герцог и герцогиня Брантуик.

Даже до глухой провинции доходили слухи о маркизе, близком друге принца-регента, но по характеру отличавшемся и от супругов Бакс, и от вельможи Бо, составлявших окружение Его Королевского Высочества.

По общему мнению, маркиз был избранником судьбы, потому что не только являлся одним из богатейших аристократов Англии, но и непременно добивался успеха во всем, за что ни брался.

Не составляли исключения и конные состязания, на которых лошади маркиза получали все призы.

Кроме того, маркиз славился как исключительный стрелок и боксер, пробовавший силы с самими Джексоном и Мендозой, и как отважный солдат, который блестяще проявил себя на войне и получил несколько отличий за отвагу.

Надо сказать, что маркиз был предметом разговоров не только на конных состязаниях, но и в светских гостиных.

Даже Рокуэйна, хотя это не особенно интересовало ее, слышала о многочисленных романах маркиза и знала, что некоторые из них имели трагический исход.

Говорили, хотя это могли быть и сплетни, что некоторые прелестные леди, не в силах перенести измены маркиза, даже расставались с жизнью.

Ходили также слухи, что многочисленные дуэли с ревнивцами и оскорбленными мужьями неизменно заканчивались победой маркиза.

Как бы то ни было, но в глазах Рокуэйны он превратился чуть ли не в героя, и, сама того не замечая, она с интересом прислушивалась ко всему, что говорили о маркизе.

Естественно, новость о том, что он намеревается просить руки кузины, поразила ее до глубины души.

Наконец Рокуэйна спросила:

— А ты знаешь маркиза?

— Мы встречались раза три, — ответила Кэролайн. — В Альмаке леди Джерси представила его мне, но я сразу поняла, что она это делает нарочно, потому что меня только начали вывозить в свет, а какое ему было удовольствие танцевать с дебютанткой!

— И что ты ему сказала?

— Господи, да я и слова вымолвить не могла от страха! Кроме того, он был очень хмур, и я подумала, что он не хочет танцевать со мной!

— А когда вы увиделись снова?

— Не помню, на каком-то балу. Кажется, в Девоншир-хаус. Он подошел поговорить с папой о конных состязаниях, которые были накануне.

— Ну и дальше?

— Когда они поговорили, папа спросил: «Вы знакомы с моей дочерью Кэролайн?»

Маркиз поклонился, я сделала реверанс, а он сказал: «Мы танцевали в Альмаке».

Я удивилась, что он помнит, но больше в тот вечер мы не разговаривали.

— А в следующий раз?

— Тогда мы говорили, но не много. Я сидела за ужином рядом с ним, но, по правде сказать, в основном он был занят беседой со своей соседкой.

Кэролайн замолчала, а потом добавила:

— Он самодовольный, надменный человек и мне совершенно несимпатичен!

— Тогда как же ты можешь связать с ним свою жизнь?

— В том-то и дело, что не могу! — с жаром ответила Кэролайн. — И уверена — тут не обошлось без мамы! Если ей не удалось подыскать для меня принца или герцога, тогда ее устроит хотя бы маркиз!

Рокуэйна подумала, что, пожалуй, ни об одном принце не говорили столько, сколько она слышала о маркизе. Но для нее было совершенно очевидно, что Кэролайн не будет счастлива с этим человеком.

А маркиз скорее всего действительно намерен жениться и обзавестись наследником.

Вполне понятно, что он остановил свой выбор на Кэролайн, ведь мало кто мог сравниться с ней красотой.

По существу, она символизировала ту красоту, которую принято называть «красотой английской розы».