Служанка и виконт - Розенталь Пэм (книги полностью бесплатно TXT) 📗

Пэм Розенталь

Служанка и виконт

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

Прованс, июль 1783 года

За шесть лет до Французской революции

В замке придерживались правила не нанимать на работу хорошеньких служанок. Однако рыжеволосая девушка, подававшая в этот день чай в библиотеку, была очень симпатичной… И неловкой: если чашка и блюдце севрского фарфора будут и дальше так дрожать в ее руках, то она прольет горячий чай на безупречно белые чулки виконта.

Испытывавшее неприязнь друг к другу семейство герцога де Каренси Овер-Раймон бросало беспокойные взгляды в сторону девушки. Севрский фарфор был страшно дорогим; служанку, разбившую его, ожидало наказание, даже если она была такой хорошенькой, как эта. Чашка задрожала еще сильнее. Семейство в мертвой тишине ожидало звона фарфора, разбивающегося о паркетный пол.

Но они его не услышали; всего лишь несколько светло-коричневых капель упали на лодыжки виконта, ибо в самый последний момент он проворно протянул руку и спас чашку от неминуемой гибели.

— Спасибо, Марианна, — тихо сказал он.

Опустив глаза, девушка присела, и ее щеки с рассыпанными по ним веснушками покраснели.

Наконец чаепитие окончилось, и она направилась обратно в кухню. Она была спасена, но катастрофу едва удалось предотвратить. Теперь не придется убирать осколки фарфора и, самое главное, не надо бояться наказания. Графиня Амели всего лишь сердито посмотрела на нее. Взгляд — это не так уж страшно. Чего следовало опасаться, так это нахмуренных бровей графини, делавших ее похожей на Горгону и означавших, что провинившегося отхлещут по щекам.

Ее не станут бить и не уволят. Сегодня не уволят ни одного из слуг, сегодня слишком много работы. «Вот и хорошо, — сказала она себе, — в таком случае надо радоваться любой работе. Потому что это главное, разве не так?» Ее работа, ее жалованье, конечно, более важны, чем-то, что виконт явно забыл их первую встречу.

Да, так и должно было быть. Он для нее совершенно ничего не значит.

Хотя ей было больно сознавать, что она-то узнала его сразу, как только вошла в комнату. Разворот широких плеч, блеск темных глаз. Она узнала его в первую же минуту. Ничего удивительного, что у нее перехватило дыхание и чашка задрожала в ее руках.

Если она и дальше будет воспринимать его так… так, всем своим телом, то остается опасность, что все будет падать из ее рук, например, этот проклятый поднос со всем содержимым. Девушка торопливо вошла в кухню, поставила на стол тонкие фарфоровые чашки и спрятала густые локоны под чепчик, чтобы не запачкать их сажей и жиром.

«Будь честной, — подумала она. — Признай всю правду и покончи с этим». Она поморщилась: самое страшное и унизительное заключалось в том, что после декабря не проходило ни одного дня, когда бы она не думала о нем.

«Спасибо, Марианна». — «И вам спасибо, месье виконт. Даже если вы не помните, что мое имя Мари-Лор, а не Марианна».

Она приколола грязный передник поверх платья. Аристократ никогда не помнит настоящего имени служанки.

В судомойне Мари-Лор ждала работа. Предстояло вымыть горы посуды и горшков, очистить и порезать целый бушель лука. Есть на что отвлечься от беспокойных мыслей. Девушка взяла большой нож и срезала верхушку луковицы. Как и следовало ожидать, ее глаза наполнились слезами. «Ну вот, конечно, — упрекнула она себя, — взяла такую крепкую луковицу!»

Готовились к банкету. В столовой с множеством зеркал на стенах установили канделябр из богемского хрусталя. Завтра вечером при его свете тридцать гостей будут праздновать приезд виконта.

Он вместе со своей матерью герцогиней приехал только сегодня утром. Никто из целой армии слуг замка не знал, чем вызвано это неожиданное воссоединение семьи.

— Болезнь герцога могла принять плохой оборот, — рассуждал утром за завтраком камердинер герцога Жак. — У докторов, когда они были здесь последний раз, был очень мрачный вид.

— Может, они продают что-нибудь из своего имущества? — предположил кто-то. — Это обычно заставляет семейство вылезти из своих нор, чтобы не остаться без доли. Или, может быть, пора подыскать жену виконту месье Жозефу?

Все согласились, что только очень важная причина могла заставить герцогиню покинуть монастырь, за последние несколько лет ставший ее домом.

— Конечно, герцог всегда был скверным мужем, даже когда еще был в своем уме. — Николя, главный управляющий замка, блеснул знанием семейной истории. — На людях смеялся над герцогиней, называя ее поленом в постели. Список его любовниц длиннее моей руки, а от горничных и деревенских девушек его вообще нельзя было оттащить. Именно поэтому теперь, когда старик слишком одряхлел и лишился права голоса, его невестка старалась не нанимать хорошеньких служанок.

Но даже Николя не было известно, где находился месье Жозеф последние несколько лет. Ходили слухи о дуэлях, тюрьме, ссылке, даже пребывании в Америке.

Америка? Мари-Лор всем сердцем была на стороне недавней революции, произошедшей в английских колониях. «Как чудесно, — думала она, — если месье Жозеф присоединился к маркизу Лафайету в борьбе за независимость Америки. Как достойно! И совершенно невероятно, как только член этой гнусной избалованной семьи мог совершить такой поступок».

Собравшиеся на кухне были бы рады просплетничать все утро, но Николя отправил всех работать. И Мари-Лор узнала о младшем сыне герцога только то, что он был любимцем отца и не появлялся в замке уже более десяти лет.

«Но я знаю то, что неизвестно Николя, — думала девушка, откладывая в сторону последнюю луковицу и подходя к плите, чтобы снять пену с телячьего бульона. — Я знаю, что он делал прошлой зимой. Он тайно доставлял во Францию запрещенные книги. И обманывал книготорговцев. По крайней мере он обманул меня и папа».

Конечно, прошлой зимой она не знала, кто он на самом деле. Но подозревала, что он был не тем, кем хотел казаться. И это в нем ей нравилось.

Поднимавшийся от кипящего бульона пар заслонил от нее кухонную суету. Мари-Лор очутилась в бедной любимой комнате, где повсюду были книги.

Дома…

Ее дом находился в приморском городке Монпелье к западу от Роны. Она слышала завывание ветра за окном и выкрики мальчишек — продавцов газет, кричавших на улице о последнем скандале. Их крики походили на крик чаек.

«Читайте и содрогайтесь! Читайте об этом и рыдайте!»

«Ужасно! Невероятно!»

«Барон Рок убит за завтраком, кровь в крем-брюле, убийца все еще на свободе!»

Она помнила, что в тот день в Монпелье она подумала, что не будет оплакивать этого барона, грубого, чванливого человека, которого лакеи всегда носили в разукрашенном паланкине. Она ненавидела его плотоядные взгляды, которые он бросал на вырез ее платья, когда посещал книжную лавку. Барон протискивался между ней и книжными полками, и приходилось касаться его, чтобы пройти. Но вместе с тем она расстроилась, что потеряла покупателя. Последнее время их было довольно мало, и в тот день этот злобный ветер — мистраль, как его называли, — казалось, разогнал всех покупателей книжной лавки Берне.

Она заставила отца остаться наверху в постели, у него были слабое сердце и больные легкие, и он кашлял. Даже при отсутствии покупателей ей хватало работы: она влезала и слезала с переносной лесенки, переставляя книги на переполненных полках. Она сортировала их, складывала в стопки даже на свободной кровати, стоявшей в кухне.

«Будет буря», — думала она. Ибо, когда стемнело, она зажгла еще одну свечу, но резкий ветер задул ее, и лавка погрузилась в темноту.

Но это была не буря — высокая фигура, распахнув дверь, встала на пороге, закрывая своими широкими плечами сумрачное небо.

— Берне? — требовательно спросил незнакомец, пока девушка пыталась зажечь погасшую свечу. Голос звучал резко и хрипло. — У меня дело к Берне!