Святая преданность - Гарлок Дороти (книга регистрации txt) 📗

Дороти Гарлок

Святая преданность

ГЛАВА 1

Проснувшись от горячих ударов в лицо, Вилла соскочила с кровати. Огонь охватил стол и комод, где она бережно хранила фотографии матери и несколько чудом уцелевших сувениров. Вдруг соломенный матрац на кровати превратился в клубок пламени.

Сквозь потрескивающий огонь с улицы доносился сердитый шум голосов. Вилла в панике металась по комнатам и не могла понять, что происходит. Наконец, выбежала из дома, огонь уже сердито ревел в коморке, где ее отчим мастерил красивые часы.

Происходящее было как сон: пламя на глазах съедало дом, и огонь плясал на темном небе.

Вилла Хэммер без страха посмотрела на толпу. Почему они пришли сюда, на край города? Зачем подожгли маленькую лачужку, которую она с такой любовью превратила в настоящий дом? Ком грязи ударил в щеку. Девушка вскрикнула от неожиданности и упала.

– Проститутка! Чертово отродье!

Женщина, бросившая ком, накануне повстречалась Вилле в городе, когда мисс Хэммер отправляла письмо. Они поздоровались и даже перемолвились парой слов. Женщина была недружелюбна, но вежлива.

– Все из-за тебя! – кричала она сейчас.

– Мы не хотим, чтобы ты жила здесь! – пронзительно верещала другая.

– Безобразный мастер принес в этот город несчастье, – прохрипел какой-то мужчина. – Все пошло наперекосяк с тех пор, как ты появилась здесь!

– Уходи к черту из Хаблетт, или… мы измажем тебя дегтем и сожжем.

Шесть ружей выстрелили в воздух, что сделало не высказанную до конца угрозу ясной для одурманенного разума Виллы.

Она подняла руку, чтобы защитить голову от летящих в нее камней и грязи, повернулась к дороге. Мужчина с кнутом в руке преградил ей путь.

– Наглая проститутка, отродье горбуна, вора и убийцы! – кричал он.

Это насмешливое лицо Вилла не забудет никогда. Мисс Хэммер попыталась обойти его, но наглец уцепился в воротник ночной рубашки и резко разорвал ее, оставив голыми плечо и руку девушки.

Вилла услышала свист кнута прежде, чем он, разрезав воздух, лег на ее спину.

– У тебя теперь нет ружья.

Сильнейший страх охватил бедную девушку. Это был тот самый человек, которого она прогнала несколько ночей назад, когда он пьяный колотил в дверь и к тому же звал своих друзей. Ему хотелось знать, сколько она возьмет за час? Мисс Хэммер терпела оскорбления, которые выкрикивал этот подлец, до тех пор, пока он не попытался выломать дверь. Затем открыла ее рывком и наставила ружье. От страха заурчало в животе (она испытывала его и прежде, много раз, в других городах, названия которых уже забыла). Вилла взяла себя в руки и приказала подонку убираться вон.

– Шлюха! Ты всегда смотрела свысока на нас, порядочных людей. – Хлыст вновь опустился на спину девушки.

От боли и смущения она вскрикнула, споткнулась, однако опять приобрела равновесие и попыталась убежать. Снова и снова она чувствовала укус хлыста. Вдруг конец гибкой ветви обвил шею и нанес жгучий удар по лицу.

Вилла онемела, она открыла рот, но не могла произнести ни слова, она не могла даже думать, лишь бежала вперед не разбирая дороги. Ей хотелось поскорее уйти от сильной боли, вызванной ударами хлыста, камней и комьев грязи, которые бросала разъяренная толпа. При свете пламени и яркой луны казалось, что тень несчастной девушки безумно плясала перед ее телом. А она, босая, неслась, сама не зная куда. Вдруг мисс Хэммер увидела прямо перед собой тяжелую, с большими колесами, телегу, которая преградила ей путь. Вилла остановилась, не зная, что делать.

Камень, брошенный сильнее, чем другие, ударил ей в поясницу. Дикий крик боли вырвался из уст бедной девушки. Она пошатнулась и ухватилась за колесо, чтобы не упасть на колени.

– Сюда! Быстро!

Мисс Хэммер не поняла, кто протянул ей руку. Она благодарно схватила ее и поставила ногу на толстую спицу колеса. Мгновение – и девушка уже была внутри телеги. Погонщик ударил мулов.

– Хэй! Хэй! – кричал он на упряжку и бойко хлестал животных по спинам.

Шатаясь, телега покатилась вперед. Она сделала широкую петлю и направилась в открытую степь.

– Где папа? Нам нужно подождать его и Бадди, – немного придя в себя, закричала Вилла.

– Слишком поздно для твоего отца, девочка. Он уже повешен, – мужчина рукой указал на место казни.

– Нет! О, Боже!..

В колеблющемся свете костров она увидела тело папы Айгора. Оно висело на дереве в роще, отделяющей их дом от основного города. В зареве пожара кожа его блестела и казалась неестественно белой. Большая голова с густыми черными волосами была опрокинута назад, как будто он смотрел в бездонное небо над собой. Покинутый и безжизненный, это был единственный человек в мире, которого она безгранично любила, и который по-настоящему любил ее. Зрелище врезалось в мозг Виллы.

Бывает, навалившиеся беды можно выдержать, но бывает такая боль, что силы и логика сгорают, и человек бессилен перед своим горем. Сейчас был именно такой момент в жизни мисс Хэммер. Физическая боль была сильна, но потеря родного человека гораздо глубже проникла в нее, ранила и ожесточила сердце.

Она кричала, кричала и кричала…

Это был крик страдающей души, который большинство людей из толпы никогда не забудут. Он пронзил холодный ночной воздух, нарушил тишину. Это был нечеловеческий крик, похожий на звук холодного разрушающего ветра, дующего с гор. Он собирает толпу ледяными пальцами, пугает и замораживает…

Но вот крик замер, и среди притихшей толпы раздался негромкий голос:

– Господи милостивый! Что заставило нас совершить такое злодеяние?

Но раскаиваться было слишком поздно. Что сделано, то сделано.

– Что за черт?!

Смит Боумен, находившийся на западе в горах Биг-хорн, вышел из состояния полусна, бросил пустую бутылку на пол и вскочил. Вопли без слов, наполненные ужасом, неземные вопли, взорвали тишину, заполнили собой каждую расщелину в горах. Мурашки пробежали по спине. Вдруг все стихло, воцарилась тишина.

Смит тряхнул головой, тем самым проясняя ее, и пробежал пальцами по волосам. Эти вопли были, видимо, призывом самца пумы, однако он мог поклясться, что слышал первобытные крики горя женщины.

Часом раньше он проснулся от внезапного мучительного сна и поднялся с гамака: глаза его были широко раскрыты, лицо покрыто потом, руки вытянуты. Волна болезненных воспоминаний нахлынула на него. Так было каждый раз, когда кошмарный сон сменялся ужасом пережитого. Забудутся ли когда-нибудь умоляющие глаза Оливера, его протянутая рука перед тем… перед тем как…

Едва мистер Боумен смог снова приснуть, как вновь раздались пронзительные вопли. Смит снова пробежал трясущимися пальцами по густым светлым волосам; вытащил новую бутылку виски из сидельного вьюка [2] и сделал большой глоток, затем встряхнул ее, держа в обеих руках.

Когда он был мальчиком, то стремился иметь собственную лошадь. А когда остался один (семья погибла в наводнение) ничего иного не хотел, как только увидеть рядом лицо человека. И еще у него было желание выжить. Сейчас же он хотел только одного: освободиться от не видимых цепей вины.

Слеза выскользнула из уголка глаза Смита Боумена и скатилась по щеке. Боже милостивый, будет ли этому конец? Прошло шесть лет, как умер Оливер, а вина все еще цеплялась к нему, как пиявка.

Смит снова отпил из бутылки. Это последние виски, которых должно бы хватить, пока он доберется до Байерса, хозяина постоялого двора у переправы. Там он остановится и купит еще спиртного, затем пересечет реку и направится на ранчо Иствуд.