Серебряные фонтаны - Хьюздон Биверли (серия книг txt) 📗

— Неужели эти стежки должны быть такими мелкими? — рассматривал их Лео. — Ты переутомишь свои глаза.

— Это же крестильная одежда Розы! — я чуть не вырвала шитье из его рук.

— Знаю, но не вижу никакой необходимости...

— Нельзя шить кружева и шелк штопальным стежком.

— Ох! — Лео замолчал. Когда мы выпили по полчашки кофе, он заговорил снова: — Ты спрашивала Аннабел, согласна ли она, стать крестной матерью?

— Она сказала, что не может... — я запнулась, не глядя на Лео, и услышала его тихое восклицание: «Чертова дурочка!» Затем его голос стал громче: — Скажи ей, что я все понимаю. Итак, кого ты решила пригласить вместо нее?

Я промолчала. Я не знала, кого еще можно пригласить. Мне хотелось бы пригласить Клару, дочь миссис Чандлер, но я понимала, что не могу взять в крестные матери служанку. Поэтому я сидела молча. Лео пристально смотрел на меня, а я думала, что он победил. Он не хотел крестить Розу, и теперь...

— Как, по-твоему, можно мне пригласить Беату? — вдруг догадалась я.

— Миссис Харрис? — удивился он, но пожал плечами. — Почему бы и нет? Вряд ли она — истинная англиканка, но я не собираюсь отвергать ее из-за этого. Когда договоримся о дате, напиши ей и пригласи в Истон на выходные. Тебе, без сомнения, понравится ее общество. Скажи Селби, чтобы он послал ей почтой деньги на проезд и другие дорожные расходы.

— Спасибо! — вздохнула я с облегчением. — Только теперь она — миссис Томсон. Дядя Альф сказал, что им лучше пожениться перед тем, как он уйдет в солдаты, на случай военной пенсии.

— Он завербовался? — помрачнел Лео. — Твой отчим завербовался?

— Да, он сказал, что если его мальчики пойдут, то и он тоже пойдет. Сейчас он — сержант.

Я знала следующий вопрос еще до того, как Лео задал его.

— Сколько ему лет?

Я опустила взгляд на колени.

— Он недавно разменял свой пятый десяток, прошлой весной. Правда, когда он был моложе, то служил моряком, поэтому, естественно...

— Естественно.

Я украдкой взглянула на Лео. Его губы сжались в тонкую линию, уголки рта опустились вниз. Каким он был, таким и был, и ничего не мог поделать с этим. Когда он заговорил вновь, его голос звучал почти сердито:

— Если ты настаиваешь на обряде крещения, то тебе нужен еще крестный отец и вторая крестная мать.

— Я не знаю, кого еще попросить, — ответила наконец я, и потянулась за крестильным платьем. Я была готова заплакать.

Лео отвернулся и, как бы невзначай, предложил:

— Я могу попросить об этом Джорджа Бартона. Мы с ним друзья детства, а он пока еще в Англии.

— Можешь?

— И его мать, — добавил он, все еще не глядя на меня. — Думаю, Этти Бартон не будет возражать. Ты хочешь, чтобы я написал ей?

— Ох, спасибо, Лео. Спасибо тебе, большое, спасибо. Ты так внимателен.

— Не всегда... — побагровел он. — На самом деле я часто бываю небрежным. Я хочу исправить одну свою оплошность. — Лео полез в карман и вытащил оттуда коробочку. Наклонившись, он поставил ее на поднос передо мной. — Это тебе.

— Мне? — я живо открыла ее, внутри оказалось кольцо. Оно было прекрасно. Когда я была служанкой мисс Аннабел, то присматривала за ее драгоценностями и, кроме того, видела драгоценности ее матери, разглядывая их по вечерам, дожидаясь возвращения хозяйки. У них были чудесные драгоценности, но до сих пор я еще не видела подобного кольца. В нем было пять отборных бриллиантов. Самый большой камень размещался в центре, четыре поменьше располагались вокруг. Это были дивные сверкающие белые бриллианты — однако в них не было ничего холодного — они рассыпали свет, когда я поворачивала кольцо. Золотая оправа тоже была прелестной, с замысловатым узором из листьев и роз, каждая из которых была совершенной.

— Как оно прекрасно! — воскликнула я. — Я никогда еще не видела ничего подобного! Спасибо, Лео, большое спасибо!

Его лицо все еще пылало румянцем.

— Может быть, ты наденешь его?

— Да, — я вытянула правую руку и стала надевать кольцо на палец, как вдруг что-то во внимании Лео насторожило меня. — Это... это обручальное кольцо? — он чуть кивнул в знак подтверждения. Я сняла кольцо, надела на третий палец левой руки, на законное место рядом с венчальным кольцом, и подняла руку так, чтобы он мог ее видеть. — Спасибо, Лео.

— Я... допустил небрежность, — сказал он заикаясь. — Я давно должен был подарить тебе такое кольцо.

Я попыталась сгладить напряженность.

— Но ведь у тебя не было такой возможности. В конце концов, мы же не были долго помолвлены?

Лео нахмурился и резко поставил чашку с блюдцем на поднос.

— Мы вообще не были помолвлены, даже недолго — ты это знаешь, — вдруг он встал. — Утром увидимся.

Дверь громко хлопнула за ним.

В голосе Лео было столько гнева, но я понимала, что на этот раз его гнев был направлен не на меня, а на себя. Только это была не его вина, а моя. Я сделала и первый шаг к греху, и последний, невольный, шаг в ловушку замужества. Да, Лео поставил эту ловушку, но не хотел поймать меня — он просто хотел предоставить мне убежище.

Тогда я была в безнадежном положении, а Лео выручил меня. Для него я была всего лишь служанкой, с позором выгнанной его снохой, но он был ответственным нанимателем, а я носила ребенка от его сына, и он помог мне. Он дал мне денег и сказал: «Возьми их и найми жилье до рождения ребенка. Скажи хозяйке, что будешь получать еженедельное содержание». «До рождения» — эти слова мучили меня — а что же будет со мной потом? Однако я уже знала ответ — работный дом или улица.

Я была в отчаянии. В безысходности я думала о своей матери, которая оказалась в таком же положении — но ей удалось отдать меня дедушке, где я была в безопасности. Тогда я подумала, что у ребенка, которого я ношу, тоже есть дедушка — лорд Ворминстер, и предложила свою малышку ему, еще до ее рождения. И он согласился взять ее.

Я помню, как мне было больно, когда я поняла, что теряю ее. Но хуже всего было другое. Хоть я и отдавала ее человеку, который мог дать ей все — он не мог дать ей одну-единственную вещь. Как и я, она оставалась незаконной, ублюдком — и должна была расплачиваться за это, как расплачивалась я.

Когда подошло время ее рождения, я тяжело заболела, и Беата была вынуждена отдать меня в больницу. Я была в ужасном состоянии и все время звала человека, которого любила, крича, чтобы «мой лорд» пришел и утешил меня. Даже среди всей боли и потрясения жуткая мысль не оставляла меня — мое дитя родится незаконным. Когда Беата привела лорда Ворминстера в больницу, я крикнула ему в отчаянии: «Мой лорд, неужели вы не можете дать ребенку имя?»

Этот крик поймал меня в ловушку. Потому что доктор, услышав его и подумав, что Лео и есть «мой лорд», которого я звала, что он отец ребенка, которого я носила, ответил мне: «Только свадьба может узаконить ребенка».

Даже тогда капкан еще не захлопнулся бы на мне, если бы не Беата. Она хотела помочь мне, спасти меня от потери ребенка, поэтому предложила лорду Ворминстеру жениться на мне, чтобы узаконить дитя — ведь доктор сказал им, что я умираю. Я знаю, у Лео, не было времени все обдумать — у меня начались роды, — и он ушел за разрешением на бракосочетание.

Тем не менее, он сказал доктору, что должен спросить моего согласия на свадьбу. Доктор пришел ко мне и сообщил: «Ваш драгоценный «мой лорд» согласился жениться на вас». Я была всего лишь служанкой — человек, которого я любила, оставался для меня «моим лордом» — и я подумала, что он имел в виду Фрэнка.

Хотя я была в тяжелом состоянии, я помнила, что Фрэнк не свободен, чтобы жениться на мне, но доктор ответил на мои слабые протесты: «Он сказал, что его жена умерла». И я поверила ему, потому что знала, что мисс Аннабел была тяжело больна, ожидая своего первого ребенка.

Я ничего не подозревала, пока меня не привезли на каталке к капеллану, и я не услышала отрывистый голос отца Фрэнка, сказавший: «Я — согласен». Тут я поняла свою ошибку и выкрикнула: «Нет! Нет!» Но у меня начались схватки, и капеллан не понял, что означает мой крик, да и никто не понял. Меня стали успокаивать, вложили мою руку в руку Лео, сказали за меня супружескую клятву, а он произнес свою. Все, что я могла сделать — сказать «да» и вцепиться в его покрытую черными волосами руку, потому что боль терзала меня — и больше не помню ничего, кроме темноты и страха. А потом стало слишком поздно — Леонидас Артур Гектор Фицворрен-Донне, седьмой граф Ворминстер, и Эми Робертс, побочная дочь сельского рабочего, стали мужем и женой.