Фея Альп (др. перевод) - Вернер Эльза (Элизабет) (е книги .txt) 📗
– Но справился с ним довольно скоро, – сухо заметил Герсдорф. – Я еще помню, как бунтовали сначала его коллеги, не желая сносить его повелительный тон, но мало-помалу они замолчали. Полагаю, он весьма энергичен в таких случаях. В последние три года он почти все прибрал к своим рукам; всем известно, что он никого не терпит над собой или даже рядом с собой.
– Я ничего не имею против его честолюбия, – спокойно возразил Нордгейм. – Кто хочет пробиться в жизни, должен проложить себе дорогу. Я еще раз доказал свое знание людей, настояв на назначении действительно очень молодого человека на такое ответственное место. Главный инженер тоже сначала был против Эльмгорста и уступил лишь по необходимости, а теперь сам рад, что имеет такую надежную опору. Что же касается Волькенштейнского моста, собственного произведения Эльмгорста, то, полагаю, он демонстрирует недюжинный талант своего создателя.
– Мост действительно обещает быть чудом инженерного мастерства, – согласился Герсдорф. – Это смелое и грандиозное сооружение даже на чертеже, и, без сомнения, оно будет гвоздем всей линии. Итак, я сам поговорю с Эльмгорстом; вероятно, я найду его в гостинице, где он всегда останавливается?
– Нет, на этот раз вы найдете его у меня: я предложил ему остановиться в моем доме.
– Вот как!
По лицу адвоката пробежала какая-то особенная улыбка. Он знал, что служащие в чине старшего инженера часами дожидаются в передней Нордгейма, Эльмгорста же тот пригласил к себе как гостя. Однако адвокат не стал затрагивать этот вопрос, его занимали более важные мысли, и он довольно рассеянно и торопливо простился с председателем, сказав, что сейчас же повидается с Эльмгорстом. Тем не менее он как будто не особенно торопился с этим, потому что передал лакею в передней карточку с приказанием доложить о себе дамам.
Приемные комнаты находились в верхнем этаже. В салоне с обычной чопорной миной восседала баронесса Ласберг, недалеко от нее сидела Алиса. И она мало изменилась за истекшие три года – это было все то же хрупкое, бледное существо с усталым, безучастным выражением на миловидном личике, оранжерейное растение, которое тщательно оберегали от каждого дуновения ветерка. Ее здоровье несколько укрепилось, но в бесцветных чертах не проглядывало и следа свежести и веселья молодости. Зато у молодой особы, сидевшей подле баронессы Ласберг, свежести и веселья был даже избыток. Темно-синий выходной костюм был ей удивительно к лицу, из-под бархатной шапочки выглядывало прелестное розовое личико с блестящими глазами и множеством черных завитков на лбу; маленький рот болтал и смеялся без умолку. В этой восемнадцатилетней девушке жизнь била ключом.
– Как жаль, что Эрны нет дома! – воскликнула она. – Мне надо было поговорить с ней о важных вещах, но тебе я не скажу ни слова, Алиса, это – сюрприз тебе ко дню твоего рождения. Надо надеяться, у вас будут танцы?
– Едва ли, – равнодушно ответила Алиса, – ведь уже март.
– Но погода совсем зимняя, и, кроме того, танцевать всегда можно! – заявила молодая девушка, причем ее маленькие ножки пришли в движение, точно она готова была сию же минуту доказать справедливость своих слов.
Баронесса Ласберг бросила укоризненный взгляд на эти чересчур бойкие ножки и холодно заметила:
– Мне кажется, баронесса, вы и без того много танцевали в прошедшую зиму.
– Но далеко не столько, сколько следует! Как мне жаль, что бедной Алисе запрещены танцы. Надо пользоваться молодостью, а то потом выйдешь замуж и всему конец! «Выйдешь замуж – натерпишься горя», – говорила наша старуха-нянька и всегда начинала плакать и вспоминать о своем покойном муже. Зловещее пророчество! Ты веришь ему, Алиса?
– Едва ли Алиса думает о таких вещах! – наставительно проговорила Ласберг. – Вообще не могу не сказать вам, милая Валли, что нахожу эту тему неприличной.
– О! – воскликнула Валли. – Вы, может быть, и выходить замуж находите неприличным?
– Если это делается с согласия и одобрения родителей и с соблюдением всех принятых правил, то нет.
– Ну, это бывает большей частью прескучно! – брякнула молодая баронесса, чем вывела даже Алису из ее безучастного равнодушия.
– Валли! – проговорила она с упреком.
– Баронесса Эрнстгаузен, разумеется, шутит, – сказала старая дама, бросая на Валли уничтожающий взгляд, – но даже как шутку это нельзя одобрить. Молодая девица должна быть крайне осторожна в выражениях и в своем поведении: общество, к сожалению, слишком расположено сплетничать.
Губы Валли задрожали, как будто она сдерживала смех, но она ответила с самым невинным видом:
– В этом вы совершенно правы, баронесса! Вообразите, прошлым летом на водах в Гейльборне решительно все сплетничали по поводу частых визитов к вам инженера Эльмгорста. Он действительно приезжал чуть не каждую неделю…
– К господину Нордгейму, – обрезала ее старуха. – Господин Эльмгорст составлял планы и чертежи для его новой виллы в горах и наблюдал за ее постройкой, поэтому частые свидания были необходимы.
– Да, все это знали и все-таки сплетничали! На основании цветочных подношений и прочих любезностей господина Эльмгорста утверждали…
– Баронесса, прошу вас, избавьте нас от сообщения того, что утверждали, – остановила ее Ласберг, выпрямляясь гневно и величественно.
Нескромной молодой особе, вероятно, пришлось бы выслушать длинную нотацию, если бы не появился лакей с докладом, что экипаж подан. Баронесса Ласберг поднялась и обратилась к Алисе:
– Я еду на заседание женского кружка, дитя мое, а тебе, разумеется, не следует выезжать в такую холодную погоду. Тебе вообще, кажется, нездоровится, и я боюсь…
Весьма красноречивый взгляд, дополнивший эти слова, выражал настойчивое требование, чтобы гостья поскорее удалилась, но он не оказал желаемого действия.
– Я останусь с Алисой и буду развлекать ее, – поспешила заверить Валли. – Вы можете быть совершенно спокойны за нее, баронесса!
Баронесса сжала губы с видом кроткого отчаяния и, поцеловав Алису в лоб, кивнула ее подруге, после чего с достоинством вышла.
Едва успела захлопнуться за нею дверь, как Валли подпрыгнула словно резиновый мяч.
– Слава богу! Ушла твоя надутая воспитательница! Мне нужно сказать тебе один секрет, Алиса, один страшно важный секрет! Собственно говоря, я хотела взять в поверенные Эрну, но так как ее нет, то ты должна мне помочь, должна! Иначе ты сделаешь двух людей несчастными на веки вечные!
– Я? – спросила Алиса, которую это торжественное вступление заставило открыть глаза.
– Да, ты! Но ведь ты еще ничего не знаешь! Мне надо все тебе объяснить, а между тем уже двенадцать часов, и Альберт сейчас придет… то есть доктор Герсдорф, хотела я сказать. Дело в том, что он любит меня, а я люблю его, и мы, разумеется, хотим обвенчаться, а мои родители не соглашаются, потому что он – не дворянин. Боже мой, Алиса, не смотри на меня с таким изумлением! Я познакомилась с Герсдорфом в вашем доме, и он объяснился мне в любви неделю тому назад у вас же, в зимнем саду, пока знаменитый виртуоз играл в зале, а все остальные слушали.
– Но… – попробовала возразить Алиса, однако ей не удалось заговорить, потому что поток речей молодой баронессы невозможно было остановить.
– Не перебивай! Я ведь еще ничего не сказала тебе! Когда мы вернулись в тот вечер домой, я объявила родителям, что я – невеста и что Альберт придет завтра просить моей руки. Крику было! Папа негодовал, мама возмущалась, а дедушка, папин дядя, просто фыркал от ярости. Он у нас страшно важная персона, потому что очень богат, и мы со временем получим от него наследство. Но для этого он должен сначала умереть, а он не чувствует ни малейшего желания умирать. Для нас это очень плохо, говорит папа, потому что у нас ничего нет. Папа никогда не выходит из-под его власти: ему вечно не хватает жалованья, а дедушка, пока жив, не дает ни гроша. Ну, теперь тебе все ясно!
– Ничего не ясно, – возразила Алиса, буквально оглушенная хлынувшим на нее потоком речей. – При чем тут твой дедушка?
