Ворон - Смолл Бертрис (книги бесплатно без регистрации полные .txt) 📗
— Да! — почти прорычал он, а она, лежа под ним, откликнулась на его страсть, их тела с силой прижались друг к другу, ягодицы напряглись, а бедра стали скользкими от усилий.
Уинн почувствовала, как забытое восхитительное чувство сильной страсти овладевало ею. Дав волю своим ощущениям, она воспарила, поднимаясь за наслаждениями все выше и выше в поисках полнейшего завершения. Она слышала, как бешено колотилось сердце перед приближающимся для них обоих финалом. Прекрасное лицо Эдвина было искажено яростными желаниями, и как только его страсть прорвалась, он издал победный клич, опускаясь в изнеможении на нее.
Теперь Уинн чувствовала биение его сердца. Ощущение того, как его любовные соки устремились в нее, было пронзительно острым. Она лишь на миг отстала от него в экстазе, впав в полубессознательное состояние, когда восхитительное удовлетворение овладело ею, и она обессилела от наслаждения. Долгое мгновение они так и лежали, не шевелясь, и Уинн поняла, что ей нравится ощущать на себе тяжесть его тела. В нем было что-то успокаивающее. И несмотря на то, что их бурное слияние произошло в годовщину ее свадьбы с Мейдоком, Уинн не чувствовала ничего, кроме счастья. Мейдок ушел из ее жизни так же таинственно, как и появился, а на его месте был человек, которого она любила.
Она поцеловала его в макушку. Он улыбнулся, взглянув на нее. Уинн не могла не улыбнуться в ответ.
За многие ночи страсти, которые последовали за этой первой ночью, она осознала, что любит его. Не с таким безрассудством и необузданным пылом, как она любила Мейдока, гораздо спокойнее и глубже.
Пришла осень, и Уинн с радостью обнаружила, что она вновь с ребенком. Ребенком Эдвина Этельхарда.
Ее муж, а она и в самом деле привыкла думать о нем как о муже, был в восторге. Болдер бросил злое непристойное замечание о мужской силе отца. Женщины в семье были рады за нее, потому что Уинн по-настоящему становилась одной из них. Лишь Кэдерик был недоволен и резок — Ты уверен, что она понесла от тебя? — однажды октябрьским вечером спросил он отца. — Говорят, эти уэльские бабы распущенны. Ты с моей матерью произвел только двух детей. Почему ты думаешь, что эта женщина носит твоего ребенка? Это может быть отродье какого-нибудь конюха или пастуха, а ты в своем старческом слабоумии прихорашиваешься и скачешь по залу, словно молодой жеребец, оповещая о случившемся, к чему ты, вероятно, не имеешь отношения.
Уинн, сидевшая возле своего ткацкого станка у главного очага, встала и подошла к мужу Ее маленькая ручка залепила увесистую пощечину пасынку — Как ты смеешь? Как осмелился ты оскорбить твоего отца? И меня тоже? Ты, Кэдерик Этельмар, не имеешь на это права. Твой отец, а мой муж, в свои сорок три года больше мужчина, чем ты когда-либо будешь для всех своих женщин! Твоя мать, упокой Господь ее душу, не могла больше рожать после того, как ты и твой брат появились на свет. Такое иногда случается с женщинами. Отец ничем себя не запятнал, он всегда оставался верен ей в своей жизни. Иначе ты увидел бы знакомые черты лица среди юных крепостных. Но она мертва, — продолжила Уинн, — и твой отец взял в жены меня. Я молода и плодовита. Я дам твоему отцу столько детей, сколько он захочет, Кэдерик Этельмар! Если ты не сможешь сдержать в будущем свой язык, можешь не приходить в наш дом. Меня это не оскорбит, и я не позволю оскорблять твоего отца, — закончила Уинн и вернулась к своему станку.
— Она слишком горда, твоя «датская» жена, — произнес Кэдерик, потирая щеку, удивленный силой удара, от которого он чуть не закачался, но только потому, уверял он себя, что она застала его врасплох.
Если бы она оказалась под ним, между его сильных бедер, он заставил бы ее кричать о пощаде.
— «Датская» или нет, Уинн — моя жена, и ребенок, которого она носит, — мой ребенок, сын, которого она родила прошлой весной, — мой, я усыновил его.
«Датская» жена означало, что их брак не освящен церковью. Это было общепринятым правилом в Англии того времени среди многих состоятельных саксонцев, которые одновременно имели двух и больше жен, если так пожелали, несмотря на запрет господствующей христианской религии. Старые обычаи отмирают с трудом, и бывают причины, по которым мужчины хотят взять жену. Могущественные лорды женятся ради богатства, власти; богатые, чтобы приумножить свое богатство, но любовь везде принимается во внимание. «Датской» женой называли женщину, которую мужчина брал ради любви. Женились обычно по каноническому праву ради более прозаических целей. Дети, рожденные от «датской» жены либо от любой наложницы, считались законными наравне с детьми жены, с которой венчались ради власти и золота. У наложниц не было того престижа и положения в доме, как у жены или «датской» жены. К «датской» жене относились с уважением и почетом, как к законной жене.
С того самого вечера Кэдерик не позволял себе грубых замечаний по поводу брака отца и его жены. Не то чтобы он стал менее резок, но Эдит Крукбэк предостерегала. Ведь своим невоздержанным языком он угрожает собственному наследству — Сейчас ты законно объявлен наследником Элфдина как старший сын отца, — внушала она ему, — но если ты будешь продолжать оскорблять Эдвина Этельхарда, он вправе разделить все земли между теми, кого он выберет сам, или лишит тебя наследства совсем. Он уже усыновил Арвела, сына Уинн. А твоя мачеха весной принесет ему еще одного ребенка. Это может быть еще один мальчик. Ты называешь отца стариком, но он совсем не стар. Однажды женщины поддразнивали Уинн ее престарелым мужем, и она, залившись краской, сказала нам по секрету, какой он страстный любовник. Он каждую ночь берет ее, а иногда и по два раза, мой муж! Он может заиметь полдюжины ребятишек, прежде чем ослабеет его страсть, Кэдерик! Продолжай оскорблять Уинн и своего отца, и окажешься без дома, с пятью мерами земли после смерти моего отца.
Последовав совету жены, с чьим мнением он всегда считался, Кэдерик прекратил свои нападки на отца и Уинн.
В то время в политической жизни государства соперничали два человека. Король Эдуард был скорее святым, чем властелином. Сын Эммы Нормандской и Этеяьреда, прозванный Исповедником, он с юных лет жил при нормандском дворе в изгнании и взошел на трон только после смерти двух сводных братьев. Его жена была дочерью покойного графа Годвина, ее тоже звали Эдит. Но их брак был лишь на бумаге, потому что Эдуард, глубоко религиозный человек, удалился бы в монастырь, если бы ему не помешали в этом, поскольку он был наследником престола по прямой линии.
