Похититель моего сердца - Валентино Донна (лучшие книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
– Женщины. – Камерон сделал вид, что сочувствует доктору, и медленно обвел взглядом комнату. Столов, шкафов, картин и всевозможных статуэток, заполнивших кухню, хватило бы, чтобы обставить целых три таких же помещения. Похоже, точно так же был забит весь дом. Человек, который собирал сведения о Боуэнах, сообщил, что они сменили большой удобный особняк в Лондоне на это уединенное владение. Создавалось впечатление, что Джиллиан взяла с собой как можно больше вещей, поскольку они напоминали ей о прежней жизни.
В Бенингтон-Мэноре никогда не было лишней мебели – отец испытывал отвращение к беспорядку, а мать Камерон помнил плохо, поэтому не знал, пыталась ли она смягчить этот аскетизм женскими безделушками. После того как Риордан присоединился к движению роялистов, Камерон начал продавать все ценное, и передавать деньги через тайных посыльных в надежде на то, что благодаря этому брат будет сыт, обут и одет; вот почему в тот день, когда республиканские войска выгнали его на улицу, дом был пуст, как и душа Камерона.
– Господин Камерон может лечь на тюфяке перед очагом, – подсказала Джиллиан, подойдя к ним.
– Глупости, – живо возразил доктор Боуэн. – В этом доме напихана мебель семи или восьми спален. Я уверен, дорогая, что ты можешь кое-что переставить и приготовить молодому доктору Смиту отдельную комнату.
Джиллиан застыла, как будто ее поразили стрелой в самое сердце.
Ничто не могло понравиться Камерону больше, чем вынудить Джиллиан переставлять мебель, выбрасывать дорогие ей вещи, изменять свой дом, для того чтобы предоставить ему место. Это укрепит его власть над ней. Он покажет, насколько она беспомощна, хотя всего несколько минут назад едва сумел удержаться, чтобы не помочь ей.
– Уже поздно, доктор Боуэн, так что меня вполне устроит тюфяк у камина, – все же сжалился он.
Ему показалось, что на лице у Джиллиан мелькнул проблеск благодарности и тут же исчез.
– Вы, несомненно, намерены следить, чтобы никто из нас не выскользнул за дверь. Но есть еще черный ход, мистер Смит, и окна в каждой комнате.
– Да что вы говорите! – притворно удивился он. – Ваш черный ход ведет в розарий. Все окна в задней части дома выходят туда же. Готов держать пари, что вам с отцом нравится уединенность, которую обеспечивают высокие каменные стены, но сомневаюсь, что вы в состоянии перелезть через них, не наделав такого шума, который разбудит и мертвого.
– В саду есть калитка…
– И она ужасно ржавая, потому что ею годами не пользовались. Мой человек сказал, что, если попытаться ее отворить, она завизжит, как кошка.
– В детстве мне часто приходилось лазать по деревьям, и к тому же я очень тонкая. – Джиллиан упрямо вздернула подбородок. – Я могла бы перелезть через те стены или пролезть между прутьями ворот.
– А ваш отец остался бы со мной в доме.
– Конечно, я буду в доме! – Доктор Боуэн смотрел то на Камерона, то на Джиллиан. – Но зачем ты собираешься лезть на стену и пролезать между прутьями, дочка? Если в тебе столько энергии, лучше примени ее с пользой – освободи комнату для доктора Смита.
Джиллиан признала свое поражение легким, почти незаметным наклоном головы. Ни опущенных плеч, ни громких рыданий. Камерон знал не так много мужчин, которые могли бы смириться с неизбежным настолько изящно и с такой непокоренной гордостью.
Он почти не помнил свою мать, но всякий раз, когда думал о ней, вспоминал щеки со следами слез, обкусанные ногти, глаза с воспаленными веками и располневшее тело. Отец учил его, что от женщин нет никакой пользы, они годятся лишь на то, чтобы родить одного-двоих детей, после чего становятся никчемным грузом. До сих пор Камерон не встречал ни одной женщины, которая заставила бы его изменить это мнение.
До сих пор. Он удивлялся повороту судьбы, столкнувшей его с этой женщиной, которая, по его предположениям, должна была оказаться слабохарактерной и беспрерывно льющей слезы. Вместо этого ему приходится ее уважать.
– Сегодня я буду спать у камина, – сказал он, – а вот завтра хотел бы получить отдельную комнату здесь, внизу.
– Ну вот, отец, мистер Смит не против поспать эту ночь здесь; а завтра у него будет целый день, чтобы выбрать и подготовить себе комнату. – Джиллиан повернулась к огню и с силой бросила последнее полено в разгорающееся пламя. Она хотела показать Камерону, что прекрасно понимает: проиграв, она и выиграла тоже – позволила ему занять отдельную комнату в ее доме, готовить которую для себя будет он сам.
От пляшущих языков пламени Джиллиан зажгла лучину, а от нее – полдюжины свечей, и комната озарилась теплым золотистым светом. Теперь Камерон впервые смог как следует рассмотреть ее.
Раньше он наблюдал за ней издалека, так что ее лицо и фигура были ему в общих чертах знакомы, однако он не подозревал, какая нежная у нее кожа, насколько густы волосы, собранные в узел на затылке. Ее платье, строгое и практичное, из ржаво-красной шерсти, прекрасно подходило для тех случаев, когда она работала с отцом в домах, где всегда присутствовала кровь и другие телесные жидкости. Цвет был выбран правильно, но вот покрой платья казался измененным намеренно, с целью затянуть грудь и замаскировать восхитительный изгиб между бедрами и талией. Некрасивое платье и скромная прическа создавали впечатление строгой умеренности, изгнания из образа Джиллиан всего, что в ней было женственного.
Напрасно. Гибкую и легкую фигуру не могла скрыть уродливая одежда. Не красавица, но тонкая и изящная, что должно нравиться многим мужчинам. Камерон знал многих гораздо менее привлекательных женщин, которые умели выгодно подать достоинства своей внешности. Джиллиан Боуэн, по всей видимости, пренебрегала этими женскими секретами или просто не имела желания их узнать.
Не то чтобы для него это много значило – он ничего не имел против того, чтобы она оставалась серой как мышка и дрожа выслушивала его приказания. Только вот дрожала она не от страха, а от едва сдерживаемой ярости, и эта ярость была ему приятнее, чем страх, а разбираться в причинах такой странности ему не хотелось.
– Трудность в том, – вдруг громко и напористо произнес доктор Боуэн, – что в тот самый момент, когда кровь вытекает из тела, она от соприкосновения с воздухом становится ярко-красной, так что невозможно определить, венозная это кровь или артериальная, если вы не знаете… – Тут голос его затих, и доктор смутился не меньше гостя.
– Ты переутомился, папа. – Джиллиан бросила на Камерона свирепый взгляд. – Уже поздно, ты сможешь продолжить лекцию завтра…
– Продолжу завтра, – покорно согласился Уилтон. Он повернулся к Камерону и, по всей видимости, собирался спросить, кто это такой, но вдруг лицо его прояснилось. – Джиллиан, надо дать постель молодому доктору Смиту.
– Сегодня мистер Камерон может укрыться своим плащом. – Джиллиан осторожно вывела отца из-за стола. Старик стоял, покачиваясь, и казалось, что он может заснуть стоя. Камерон видел такое раньше у маленьких детей: они часто от капризного бурчания мгновенно переходили к глубокому спокойному сну. Хотя сам Камерон многие годы не имел возможности спать спокойно, он не хотел бы оказаться на месте доктора Боуэна: вряд ли крепкий ночной сон стоил того, чтобы ради него потерять накопленные за целую жизнь знания и опыт.
И все-таки ему нестерпимо хотелось испытать ощущение такого приятного пустяка – лежать перед камином, завернувшись в свой плащ.
Пока Боуэны медленно шли из кухни в прихожую, он повернулся к камину и уставился на мерцающее пламя, слушая редкие раздраженные вопросы доктора Боуэна и тихие, успокаивающие ответы Джиллиан.
Они вдвоем – там, он – здесь. Так и должно быть. И все же Камерон чувствовал себя на редкость одиноким. Странное ощущение для человека, который гордится своей склонностью к одиночеству, даже необъяснимое, учитывая то, что он едва знаком с этими людьми и собирается забыть их, как только выполнит свою задачу, если, конечно, они все к тому времени не погибнут.
– Сегодня не очень холодно, папа, – услышал он голос Джиллиан. – Кроме того, если мистер Камерон станет замерзать, он всегда сможет взять одеяло в сундуке, том, что слева от двери.
