Скандальный брак - Джойс Бренда (книги .txt) 📗
Он скрестил руки на груди и оглядел жену долгим оценивающим взглядом.
— Я остаюсь. По крайней мере, на некоторое время.
— Тебя уговорила Кларисса?
— Нет. — Он продолжал разглядывать ее. — В имении много дел, к тому же нужно нанять нового управляющего и разобраться с прислугой. — Похоже, Дома забавлял этот разговор.
— Нет, — возразила Анна. Ее всю трясло. — Я не хочу, чтобы ты оставался.
— Я вынужден тебе напомнить, что этот дом принадлежит мне. Ты не можешь приказать мне уехать отсюда. Кроме того, Анна, — он обворожительно улыбнулся, — по закону ты тоже принадлежишь мне, и неважно, считаешь ты себя моей женой или нет.
— Нет, — ответила она, и ее сердце вновь гулко забилось. — Нет.
— Нет? — передразнил он. — А что это у тебя на безымянном пальце? Разве не обручальное кольцо?
— Я этого не отрицаю. Да, по закону я твоя жена, несмотря на то, что мы не видели друг друга с того момента, как поженились.
— Если ты хотела заставить меня почувствовать вину, то своей цели достигла.
— Я не этого хотела.
— Тогда в чем же дело?
Анна набрала полные легкие воздуха.
— Это не твой дом, — почти шепотом выдохнула она.
На его лице не дрогнул ни единый мускул.
— Прости, что?
Анна облизнула вмиг пересохшие губы. Как ей не хотелось самой говорить ему об этом, да еще при таких обстоятельствах!
— Этот дом мой.
— Что? — Он непонимающе уставился на нее.
Анна выпрямилась.
— Это правда.
— Ты хочешь сказать, что меня лишили наследства? — Доминик не верил своим ушам.
Анна всплеснула руками;
— Нет! Только особняка. Видишь ли, по дарственной я стала единственной его владелицей.
— Я ничего об этом не слышал, — недоуменно произнес он — Это абсурд. Уэверли Холл принадлежал моему отцу. Кто мог передать этот дом по дарственной моей жене? Я тебе не верю!
— Это сделал герцог Рутерфорд, — запинаясь, произнесла Анна.
Его глаза внезапно блеснули, и он вплотную подошел к ней.
— Рутерфорд!
Анна отступила на шаг назад.
— Да.
Выражение его лица изменилось, казалось, он верит и не верит тому, что она сказала.
— Я… я была так же удивлена, как и ты! — торопливо произнесла Анна. — Рутерфорд сказал мне об этом только прошлой ночью! Дом, не смотри на меня так! Ты пугаешь меня!
Его взгляд был тяжелым и безжалостным. Доминик был в бешенстве.
Это неправда. Он единственный наследник Филипа, и Уэверли Холл мог перейти только к нему. И неважно, что у него есть еще несколько имений, доставшихся ему вместе с титулом виконта, одно из которых было даже больше и доходнее, чем Уэверли. Дело не в прибыли. Этот дом принадлежал ему по праву рождения!
Доминик направился в другую часть особняка. Но не в главную гостиную, где люди, съехавшиеся на похороны, совсем недавно ели, пили и говорили о чем угодно, только не о том, кого утром предали земле, а в заднюю часть дома.
Дверь в библиотеку была приоткрыта.
В этой комнате любил работать отец, когда жил здесь. Мальчиком Доминика именно сюда приводили для ежедневного отчета отцу о своих занятиях, но поскольку Дом пренебрегал ими, то редко мог порадовать родителя. Впрочем, Филип Сент-Джордж не скрывал, что ничего другого от сына и не ждет. Поняв это, обиженный до глубины души Дом еще больше стал пренебрегать учебой. Но Филип никогда не наказывал его…
Стоя перед дверью в библиотеку, Доминик словно вернулся на восемь или девять лет назад. На мгновение ему почудилось, что его отец здесь, сидит и работает за столом. Он так живо ощутил присутствие Филипа, что у него даже зашевелились волосы на затылке. Дом встряхнул головой, освобождаясь от наваждения: Филип лежал в земле на глубине шести футов, а Дом в привидения не верил. Он вошел в открытую дверь.
Внутри кто-то был, но, разумеется, не маркиз Сент-Джордж. В массивном, винно-красном, с кожаной спинкой кресле за столом из красного дерева спиной к Доминику сидел герцог Рутерфорд. На полу лежал выцветший персидский ковер. Диван и два кресла были повернуты к зажженному камину, отделанному черным гранитом, и стеллажам с книгами.
Дом молча смотрел на деда. Как он постарел! Раньше герцог всегда выглядел моложе своих лет, но сейчас любой дал бы ему его семьдесят четыре. Глаза старика опухли и покраснели. Дом вспомнил, как дед плакал на похоронах, и вдруг почувствовал, как слезы застилают его собственные глаза. Острое чувство утраты вновь охватило его. Теперь он никогда не узнает и не поймет своего отца!
Рутерфорд поднялся и вышел из-за стола. Он был худой, почти шести футов росту, с некогда золотистыми, как у всех Сент-Джорджей, волосами, которые и теперь еще были густыми, но уже совершенно белыми. Их взгляды встретились.
— Дедушка…
Дому показалось, что Рутерфорд готов обнять его, но вместо этого тот дрожащей рукой протянул ему бокал.
— Вот, выпей.
Доминик взял бокал и залпом осушил его, чувствуя, как тепло постепенно разливается по телу.
— Дедушка, как ты себя чувствуешь?
— Плохо, — ответил герцог, снова опускаясь в кресло. Он закрыл лицо шишковатыми старческими ладонями, и Дому показалось, что он снова заплакал.
В их семье не принято было открыто проявлять нежность, но Дому страстно захотелось утешить деда, который выглядел сейчас не суровым, полным достоинства герцогом, а старым, немощным, убитым горем стариком. Он постоял в нерешительности, затем подошел и опустился перед ним на колени, но так и не осмелился прикоснуться к нему.
— Мне очень жаль, — прошептал он. Рутерфорд, не поднимая головы, отстранил его. В луче света сверкнуло рубиновое кольцо с печаткой.
— Сейчас все будет в порядке.
Гордость была их семейной чертой. Дом поднялся и отошел, чтобы налить себе и деду вина и дать старику время успокоиться. Когда он снова повернулся, герцог уже сидел прямо, и если он и плакал, то ничто, кроме слегка покрасневших глаз, не выдавало этого.
Дом приблизился к деду и подал бокал.
— Не могу поверить, что его больше нет.
— Смерть иногда настигает неожиданно, — хрипло проговорил Рутерфорд. — Почему ты приехал так поздно?
— Я был в Париже; я вернулся, как только узнал о болезни отца.
— Господи, Доминик, как бы мне хотелось, чтобы ты возвратился домой при других обстоятельствах!
— Мне тоже.
— Ты отсутствовал слишком долго, — с горечью произнес Рутерфорд.
Лицо Дома напряглось.
— Я был очень и очень занят. Я вел дела в четырех имениях. В отличие от других я не перекладывал своих обязанностей на управляющих или юристов.
Рутерфорд хмыкнул.
— Но ты мог бы, как другие, время от времени приезжать домой. Твоя занятость недостаточно веская причина для того, чтобы покинуть Уэверли Холл и родителей на столько лет. — Его глаза сузились. — И Анну.
Дом выпрямился.
— Не вмешивайся в мою супружескую жизнь, — предупредил он. — Хотя, если Анна говорит правду, ты это уже сделал.
Рутерфорд медленно встал.
— Какую супружескую жизнь ты имеешь в виду? У тебя ее не было! Но теперь я вмешаюсь. То, как ты обращаешься с Анной, — преступление!
Дом изо всех сил старался не сорваться и не наговорить лишнего.
— После замужества она стала виконтессой, теперь маркизой. Когда-нибудь станет герцогиней. Анна вряд ли пострадала от того, что вышла за меня замуж.
— О, она достаточно пострадала, — повысил голос Рутерфорд. Его лицо покраснело. — Она любила тебя, когда выходила замуж, и ты чертовски хорошо это знаешь. Она любила тебя с детства, а ты был всего лишь слишком красивым и плохо воспитанным повесой! Какого черта тебя здесь не было столько лет?
— Ты же знаешь, я участвовал в войне, — холодно ответил Дом.
— Ерунда. Шесть месяцев ты ждал, пока тебя включат в списки, уже почти год, как не служишь. Да ты бы вообще не приехал сюда, если б не болезнь и смерть Филипа.
Дом, вот-вот готовый вспылить, сделал над собой усилие и спокойно ответил:
— Ты прав.
Рутерфорд долго смотрел на него.
