Барабаны осени. Книга 1. О, дерзкий новый мир! - Гэблдон Диана (читать книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Стук каблуков по тротуару умолк, и вместо него послышалось некое демонстративное покашливание, — такое громкое, словно кто-то желал разбудить покойника.
Роджер лишь крепче прижал к себе Брианну и не шевельнулся. А она в ответ сцепила руки за его спиной, и он почувствовал, как к уголку его рта прижались ее нежные губы.
— Кхм… KXM!
— Ой, Крисси, — шипящий голос пресек энергичный кашель. — Да ну их, пойдем, а? Ты что, не видишь, они празднуют обручение?
— Кхм! — раздалось снова, но на этот раз тоном ниже. — Ну… они вполне могут праздновать и кое-что другое, и вообще, что-то все это слишком уж затянулось… Впрочем… — Последовал долгий вздох, исполненный глубокой тоски. — А, ладно, пойдем… как хорошо быть молодым, правда?
Две пары каблуков снова зацокали по тротуару, несколько медленнее, чем до того, миновали застывшую парочку и наконец все звуки поглотил туман.
Роджер еще какое-то время стоял неподвижно, пытаясь оторваться от Брианны. Но ведь если уж человеку довелось коснуться гривы волшебной озерной лошадки, ему не так-то просто оторваться от нее… и старый стишок о коне-келпи вспомнился ему:
— Я подожду, — сказал Роджер и отпустил наконец Брианну. Он взял девушку за руки и заглянул ей в глаза, теперь чистые и прозрачные, как дождевые лужицы. — Послушай меня, счастье мое. Ты будешь моей вся, целиком и навеки… или не будешь принадлежать мне вовсе.
Позволь мне любить ее вечно, — безмолвно взмолился он. Но разве миссис Грэхэм не повторяла ему в юности снова и снова: «Будь поосторожнее в своих просьбах, парень, а то ведь Бог может и в самом деле дать тебе то, о чем ты твердишь».
Он обхватил ладонями ее груди, такие мягкие под джемпером.
— Мне нужно не только твое тело… хотя, видит Бог, я страстно его желаю. Но я хочу, чтобы ты стала моей женой… на меньшее я не согласен. Тебе решать.
Брианна подняла руку и коснулась его волос, отвела их со лба — и ее пальцы были такими холодными, что обжигали, словно льдинки.
— Я понимаю, — прошептала она.
С реки донесся порыв холодного ветра, и Роджер застегнул «молнию» куртки. При этом его рука задела карман, и он вспомнил о маленьком пакете, лежавшем внутри. Роджер хотел преподнести его за ужином…
— Вот, — сказал он, доставая пакетик и протягивая его Брианне. — Счастливого Рождества. Я купил его прошлым летом, — добавил он, глядя, как застывшие пальцы Брианны сражаются с упаковочной бумагой, изукрашенной праздничным орнаментом. — Как будто предвидел, а?
Брианна положила на ладонь серебряный браслет — это была плоская лента серебра с выгравированными на ней словами. Роджер взял браслет и надел на руку девушки, на тонкое запястье. Брианна медленно повернула ленту, всматриваясь в слова.
— Je t'aime… un peu… beaucoup… passionnement… pas du tout. Я люблю тебя… немножко… сильно… страстно… вовсе не люблю.
Роджер сам повернул браслет еще немножко, завершая круг.
— Je t'aime, — сказал он, и резким поворотом пальцев заставил браслет закружиться вокруг запястья. Брианна положила на него ладонь, остановив вращение.
— Moi aussi, — мягко сказала она, глядя не на серебряную ленту, а в глаза Роджера. — Joyeux Noel.
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ
НА СКЛОНЕ ГОРЫ
Глава 19
Благословенный очаг
Сентябрь 1767 года.
Заснуть под открытым небом в объятиях обнаженного любовника, на пышном ложе из листьев, когда над головой ярко сияют луна и звезды, а вы оба закутаны в меха и вас убаюкивает далекий шум огромного водопада — это чертовски романтично. Но спать в лесу в наскоро сооруженном шалаше из зеленых ветвей, будучи сплющенной до почти плоского состояния, зажатой между огромным промокшим мужем и не менее огромным и мокрым племянником, и слушать, как дождь шумит в кронах деревьев наверху, — это, знаете ли, совсем другое дело; в особенности если еще и приходится то и дело отпихивать здоровенного и жутко вонючего пса, который пытается влезть под одеяло, потому что ему скучно.
— Воздуха! — потребовала я, безуспешно пытаясь принять сидячее положение и в сотый раз сбрасывая со своего лица хвост Ролло. — Я задыхаюсь! — Запах отсыревшего кобеля в небольшом пространстве домика из веток был просто одуряющим; он представлял собой безумную смесь мускуса и тухлятины, приправленную вонью мокрой собачьей шерсти и рыбы.
Я перевернулась на живот, встала на четвереньки и поползла к выходу, стараясь ни на кого не наступить. Джейми что-то проворчал сквозь сон и, ощутив, что тепло моего тела куда-то подевалось, свернулся под пледом в плотный ком. Ян и Ролло представляли собой некую единую массу, состоявшую из клочьев шерсти и лоскутов одежды, и от их дыхания в холодном предрассветном воздухе поднимались легкие туманные облачка. Снаружи было по-настоящему холодно, но зато там был свежий воздух; настолько свежий, что я чуть не раскашлялась, когда хватанула его открытым ртом. Дождь уже прекратился и окружающая атмосфера состояла наполовину из водяных паров, а наполовину из чистого кислорода, слегка приправленного острым духом зелени, испускаемым каждым из растения на склоне горы.
Я спала, натянув на себя запасную рубашку Джейми, спрятав свои кожаные брюки в седельную сумку, чтобы за ночь не превратились в слякоть. К тому времени, когда я отыскала их и натянула на себя, я уже с головы до ног покрылась мурашками и стучала зубами от холода. Но довольно толстая кожа штанов, плотно обхватившая нижнюю часть моего тела, согрела меня за несколько минут.
Босиком, с зазябшими ступнями, я, прихватив с собой котелок, осторожно спустилась к ручью, чтобы умыться. Светать еще не начало, и лес вокруг был полон тумана и серовато-голубого света; это были сумерки, таинственный час, наступающий равно в конце и в начале дня, час, когда всякие мелкие твари, прячущиеся в другое время, выползают из своих убежищ, чтобы подхарчиться.
В кронах деревьев наверху время от времени кто-то неуверенно чирикал, но это совсем не было похоже на обычный утренний хор, оглушительный и нестройный. Птицы не спешили начинать свой трудовой день из-за дождя; небо все еще висело низко-низко, а закрывавшие его тучи меняли свой цвет от черного на западе до светло-синего со стальным оттенком на востоке. Я почувствовала некоторое удовлетворение при мысли, что я теперь знаю, когда обычно птицы начинают концерт, и оказалась способна заметить его отсутствие.
Я подумала также, что Джейми был прав, когда предложил остаться в горах вместо того, чтобы возвращаться в Кросскрик. Стояло начало сентября, и по предсказанию Майерса впереди была еще пара месяцев хорошей погоды — относительно хорошей погоды, мысленно уточнила я, посмотрев вверх, на тучи, — и можно было провести их на открытом воздухе, прежде чем холода загонят нас в более надежное убежище. И у нас, возможно, было достаточно времени, чтобы построить небольшую хижину и поохотиться, создав некоторые запасы на предстоящую зиму.
— Это будет чертовски тяжелая работа, — сказал тогда Джейми. Он сидел на верхушке здоровенного обломка скалы, а я стояла рядом, чуть ниже, прислонившись спиной к его коленям, и мы смотрели на лежавшую под нами долину. — И это может быть даже опасно; снег может, к примеру выпасть раньте обычного, или я не найду достаточно дичи. Я не стану за это браться, если ты скажешь «нет», Сасснек. Ты не боишься?
Ну, «боишься» — это, пожалуй, было слишком мягкое слово. От дикой паники у меня просто кишки сводило. Когда я соглашалась поселиться на склоне горного хребта, я вообще-то предполагала, что зиму мы проведем в Кросскрике.
Мы ведь могли не спеша заготовить все необходимые припасы и дождаться людей, которые готовы были осваивать дикие края, а весной вернуться сюда целым караваном, чтобы начать расчищать землю и строить дома. А вместо того мы могли оказаться тут совершенно одни, в нескольких днях пути от ближайшего крошечного поселения европейцев. Одни в девственном лесу, наедине с суровой зимой.
