Погнутая сабля (ЛП) - Грэм Уинстон (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗
— А почему ты говоришь, что они никогда не примирятся?
— Просто мне так кажется.
— Он что-то сказал.
— Просто мне так кажется.
Демельза хорошо чувствовала нюансы в голосе Росса, но через секунду решила, что не стоит напирать.
— Я слышала, Валентин и Селина не вернутся домой к Рождеству.
— Вот как?
— Мне сказал Бен. Они проведут рождественские каникулы в Лондоне с ее дочерьми. Кэти услышала об этом и рассказала матери.
— Никаких намеков на примирение Бена и Кэти?
— Пока нет. А ты не встречал в последнее время Певуна? Он стал совсем другим.
— Похоже, некоторые люди меняются в браке. А другие не меняются ни капельки.
— Думаешь, нас брак изменил? — спросила Демельза.
— Мы создали друг друга заново по образцу в глазах другого.
— Это сложновато для моего скромного ума, но надеюсь, что поняла, о чем ты.
Они вошли в дом.
— Значит, Рождество будем отмечать в узком кругу, — сказал Росс. — Джеффри Чарльз с Амадорой и Джоанной в Париже. Дрейк, Морвенна и Лавдей наверняка вернутся в Лоо, на верфи возникли какие-то трудности. Остаются только Дуайт, Кэролайн и девочки, а еще кто-то из Тренеглосов и Келлоу.
— Может, Клоуэнс права, и в этом году стоит сделать вид, что нет никакого Рождества. — Войдя в гостиную, Демельза увидела вазу с цветами, розовыми и полосатыми гвоздиками, и воскликнула: — Матерь Божья! Откуда они взялись?
— Прислали Данстанвилли. Нынче утром.
— Как любезно с их стороны, Росс! Как мило.
И глаза Демельзы ни с того ни с сего наполнились слезами.
— Цветы поставили в воду, как только их принесли. Кьюби сказала, что она их расставит, но я ответил, что ты сама захочешь это сделать. И виноград из оранжереи!
— Я им напишу. Или ты напиши. Да, в вазу побольше, как ты считаешь? И к ним я нарву папоротник и плющ. Еще есть время до темноты.
— Как раз хватит.
В дверях Демельза остановилась, и совсем не элегантно утерла слезы.
— Мы не можем совсем уж позабыть про Рождество. Есть же Генри. И Белла. И Софи с Мелорой придут. И Кьюби — она горюет, но носит ребенка. Можем мы пойти на... как ты это называешь?
— Компромисс?
— Да. Ты умеешь читать мои мысли...
— Долгая практика...
— Компромисс, точно. Не нужно пышно праздновать. Совсем тихо. В конце концов, следует же отметить рождение Христа.
Росс улыбнулся, потому что глаза Демельзы зажглись, чего он уже давно не видел.
— Да, именно так, — сказал он. — Именно так.
Во вторник перед рассветом он выехал из дома и в полдень добрался до Пенрина. Пообедал с Клоуэнс, а потом оба на лодке добрались до Фалмута и прошлись к замку Пенденнис, где много лет назад Росс с губернатором Мелвиллом обсуждал оборону графства. Как раз до шахтерских восстаний. С тех пор произошло еще несколько вспышек, но ни одна не закончилась так же трагично.
На этот раз Росс не стал туда заходить, они спустились по поросшему дроком холму в город. Клоуэнс заметила, что отец меньше хромает; Росс ответил, что если бы опять стало худо, он бы попытался за три месяца заключения это исправить. Они мирно и долго обсуждали различные темы, включая подробности гибели Джереми и смерть Стивена. Вместе поужинали, затем Росс лег спать, а утром отправился домой; по пути он отобедал в «Лисе и винограде», недалеко от Сент-Дея.
Переночевала Клоуэнс у Верити. Эндрю-младший до самого сочельника собирался пробыть на берегу, а потом снова отплыть в Нью-Йорк. Он проводил время в обществе Томасин и ее брата на танцевальном вечере, устроенной одним капитаном пакетбота. Пригласили и Клоуэнс, но она отказалась. Эндрю-старший, у которого случился слабый повторный приступ, пошел спать.
— Знаешь, это так странно, — заговорила Клоуэнс, — но после... после потери Стивена я столько раз говорила с матерью и отцом наедине, сколько в жизни не разговаривала. Раньше, само собой, мы постоянно сталкивались дома и на улице. Но ни разу не вели такие глубокие и емкие беседы, если ты меня понимаешь. Чаще всего, если бы случилось что-нибудь серьезное, мы бы собрались все втроем. Ты же понимаешь, предсказуемость обыденной жизни. А теперь мы так много разговариваем, но совсем по-другому.
— Твой отец выглядит гораздо лучше, — ответила Верити.
— Да, лучше, разумеется, лучше. Они оба выглядели ужасно, когда я приехала к ним после гибели Джереми. Но жизнь продолжается, — невесело улыбнулась Клоуэнс. — Даже моя.
— Тем более твоя, — заметила Верити.
— Да, наверное. Но сейчас я в подвешенном состоянии. Мне не особо хочется принимать решения, если я не обязана.
— Пусть пройдет год, дорогая. Стивен оставил тебе достаточно средств.
— Знаешь, я очень горевала, что он не успел сполна насладиться богатством. Вся его жизнь прошла в бедности... в изматывающей нищете. — Клоуэнс запнулась. — По крайней мере, я так считаю.
— О чем ты?
— Как раз перед его кончиной я узнала об одной допущенной им неточности при разговоре со мной. И это... это ставит под сомнение многое, что он говорил. — Клоуэнс встала, взяла журнал и полистала страницы. — Хотя нет, я не права. Он рассказал мне неправду касающуюся нашего брака. Вряд ли он придумал бы такие детали о своей бедности.
Верити не сводила глаз с высокой молодой племянницы. Демельза права: тяжелые испытания Клоуэнс и потеря веса сделали ее старше, но благотворно повлияли на внешность.
— Хотя я могу откровенно говорить с папой о многих вещах — я так и делаю! — но мне трудно с ним обсуждать Стивена, потому что он никогда его особо не любил. У них совершенно разные характеры, но при этом такие похожие.
— Похожие? Я не... кажется, я не совсем понимаю...
— Они оба очень сильные, физически сильные, мужественные, отважные, ни перед чем не остановятся... На этом их сходство заканчивается. К чему я это говорю? Наверное, пытаюсь разумно объяснить то, что другие сочтут неразумным — мою любовь к Стивену.
Верити встала и подложила угля в камин.
— Позволь мне.
Клоуэнс бросилась к камину. Верити успела заметить, как на уголь упала слеза.
— Нисколько не сомневаюсь, что отец поймет твои чувства.
— Ох, он понимает, что я любила Стивена. Не понимает только, почему любила. Видишь ли, сердцу не прикажешь. Я говорила это маме — год назад, но именно сейчас все возвращается на круги своя. Ты любишь человека, безмерно любишь, а другие — нет. А когда любишь, то приписываешь ему все добродетели, которых у него нет. Поэтому ждешь большего, а это неправильно... Тебе, наверное, непонятно, о чем я тут толкую, Верити. Просто мне хочется выговориться.
— Ты беспокоишься о Джейсоне?
— О Джейсоне? О нет. Не очень. Ты знаешь, что он сын Стивена от предыдущего брака?
— Я не знала. Твоя мать догадывалась.
— Правда? У мамы потрясающая интуиция. Но даже она не догадывается, я уверена, о том, что творится у меня внутри. И я не стану ей говорить. Тебе тоже не скажу, дорогая кузина, лучше похоронить это вместе со Стивеном.
Клоуэнс занялась камином. Верити взялась за вышивание, но не вытащила иглу.
Уже спокойнее Клоуэнс продолжила:
— Кое о чем я не осмеливаюсь рассказать папе. Это случилось в понедельник. Ко мне пришел гость. Ни за что не угадаешь. Сам сэр Джордж Уорлегган.
Верити уставилась на нее.
— Джордж?
— Он пришел с двумя конюхами. Я слышала цокот копыт и выглянула на улицу. Увидела, как он спешивается. Когда он приблизился вместе еще с одним человеком — кажется, его зовут Нанкивелл — я перепугалась. Решила, что он меня арестует!
— Что ему было нужно?
— Я открыла дверь, он снял шляпу и поприветствовал меня; я буквально потеряла дар речи, поэтому посторонилась, а он зашел. Он вовсе не такой высокий, как папа, но словно занял собой всю маленькую гостиную! Я пригласила его сесть, а он ответил, что, несомненно, я немного удивлена его визитом, но он заезжал в Пенрин и решил меня навестить и узнать, может, нужна его помощь. Между ним и моим супругом, сказал он, существовала некоторая враждебность, но теперь, когда Стивен, увы, покинул этот мир, он бы хотел напомнить об их с леди Харриет доброжелательном отношении ко мне и может оказать мне помощь, как вдове, в обществе или финансово, мне достаточно только сказать!
