Нищета. Часть вторая - Гетрэ Жан (список книг TXT) 📗

Готовя эту речь, Лезорн дошел до площади Клиши. Был час завтрака тряпичников, когда на ступенях памятника де Монсе [70] обычно сидят мужчины, женщины и дети. Они беседуют весело или уныло, смотря по настроению. В этот день всех занимала одна и та же тема — дело Бродара.

Лезорн, неторопливо проходивший мимо, прислушивался к пересудам со спокойной улыбкой. Тряпичники сидели, нагромоздив корзинки одну на другую или подставив их под ноги на манер скамеечек. У каждого в руке был ломоть хлеба; одни закусывали колбасой или сыром, другие рылись в подобранных объедках, отыскивая кусочки посъедобнее.

— Бродар хорошо сделал, что вернулся, говорю вам! — визгливо разглагольствовал один подросток, размахивая своим крючком. — Коли он не виноват, зачем ему прятаться?

— Не виноват? Черт возьми! Что за чудила этот Виктор!

— Ей-богу, если бы меня обвинили в том, чего я не мог совершить, я тоже явился бы сам!

И он сделал крючком на караул.

— Как он может быть не виноват, когда все улики против него?

— Тьфу, дьявол! Улики могут быть фальшивыми.

— Это ему не помешает лишиться котелка!

— Поглядите-ка на этого молодчика, что идет мимо! Если бы Бродара уже не застукали, я бы поклялся, что это он.

— Разве ты его видел?

— Спрашиваешь! Он же у меня на глазах сошел с поезда на Лионском вокзале.

— Значит, это правда, что он уезжал из Парижа?

— Это так же верно, как то, что вы тут сидите. С узелком в руках он вышел из вагона третьего класса пассажирского поезда, прибывшего из Лиона. Его движения были резкими, словно у заводной игрушки, и он шел по вокзалу с таким видом, как будто что-то искал. Тут-то рыжие и схватили его за шиворот: «Вы Бродар?» — «Да, я Бродар!» — спокойно ответил он. Остального я не слышал, так как его увели. Следом пошла куча народу, и я тоже, хоть при мне и была корзинка. Меня гнали прочь — им, видите ли, корзинка мешала, — но я все-таки пошел. Впрочем, рыжие увели Бродара в участок, и больше мы его не видели.

Лезорн, невольно ускоривший шаги, заставил себя идти медленнее, с безразличным видом.

— Да Бродар ли это был? — спросил кто-то.

— Пентюх! Двух Бродаров нет.

Лезорн вернулся в поселок Крумир бледнее обычного и завязал разговор насчет покупки предприятия.

— Ладно, поищу для вас что-нибудь, — сказал Черный Лис. — А вы знаете новость? Бродар арестован.

— Да, я слышал.

— Вам повезло!

— Почему?

— Потому что вы с ним похожи, как две капли воды.

— Неужто?

— Определенно! К тому же против вас была еще одна улика — коричневый сюртук, надетый под блузой. Его могли увидеть…

Лезорн промолчал. Черный Лис заметил:

— Да, бывают же такие совладения! До того, как его сцапали, я был уверен, что Бродар — это вы.

— И, как видите, ошибались.

— Действительно! — пробурчал Черный Лис, подумав: «Хоть ты и не Бродар, но вполне его стоишь!»

Лезорну в это время пришла мысль: что, если бы Черный Лис донес на него?

— Вам как будто не по себе? — спросил хозяин.

— Нет, я просто устал.

— Вы издалека?

— Да, из дому.

— Разве гостиница в Ниоре — ваш дом?

— Возможно! — дерзко ответил Лезорн.

Итак, за ним следили…

Оба бандита были под стать друг другу и без труда столковались. Условия были таковы: один платит, другой молчит…

Не прошло и недели, как Лезорн обосновался в одной лавчонке поблизости от заставы. Черный Лис взял за труды столько же, сколько стоила эта лавка, — пять тысяч франков; сверх того он снабдил Лезорна документами своего брата, исчезнувшего с полгода назад (хозяину недосуг было его искать). Брат любил и выпить и подраться: с ним, надо думать, приключилась какая-нибудь скверная история, и он угодил в Сену или еще куда-нибудь. Можно было ожидать, что он этим кончит…

Документы оказались в полном порядке, и вскоре Лезорн под именем Эдма Паскаля, по прозванию Красный Лис (вероятно, намек на свойственный пьяницам цвет носа), открыл кабачок около Сент-Уэна, по ту сторону укреплений. Это был один из тех трактирщиков, существование которых полиция терпит, так как время от времени они служат ей в качестве мышеловок. Вывеска гласила:

Случилось так, что эту вывеску изготовил по заказу Черного Лиса не кто иной, как Трусбан. Закончив фрески на священные сюжеты, наши художники вынуждены были приняться за писание вывесок. Этим они зарабатывали немного больше, но их произведения, увы, отдавались теперь на милость дождю и ветру.

Лихо закрученные кверху усы Лезорна не помешали Жеану узнать его. Это было весьма кстати, ибо художник готовился вместе с друзьями дать показания по делу Бродара. Теперь их показания будут еще убедительнее!

Чтобы войти в новую роль, Лезорн обзавелся и подставной женой; ее, как и все прочее, доставил ему Черный Лис. На жаргоне улицы Маркаде это называлось жениться по случаю.

Мы знаем эту женщину: то была сен-лазарская Волчица. Она тоже искала мужа по случаю: ей надоело мыкать горе на улицах. «Хочется чуточку отдохнуть от собачьей жизни!» — говорила она.

Волчица отлично управлялась за прилавком. Ее прозвали «Прекрасной цыганкой». Вскоре торговля в кабачке пошла бойко. Волчица обратила внимание на то, как Лезорн обслуживал посетителей: он двигался с такой быстротой, что никто не успевал заглянуть ему в лицо. «Он как будто боится встретить знакомых!» — приходило ей в голову. Между тем она нравилась Лезорну, и подчас он всерьез подумывал жениться на ней. Ведь у него есть документы Эдма Паскаля; почему бы не воспользоваться ими? По словам Черного Лиса, его брат жил в Париже недолго и мало с кем якшался; значит, опасаться нечего. Что касается тех, кто знавал Эдма до его исчезновения, пять лет назад, то они найдут, что он здорово изменился, вот и все. И, наконец, Черный Лис подтвердит, что он действительно его брат.

— Где, черт побери, я видел этого человека? — размышлял г-н N., побывавший как-то в новом кабачке при очередной облаве на бродяг.

Но выражение лица Лезорна ежеминутно менялось.

— Какая у хозяина подвижная физиономия! — заметил как-то один из завсегдатаев кабачка, пьяница, словно сошедший с вывески. — Сразу видно, что он — славный парень: у всех симпатичных людей такие лица!

Но Волчица, видимо, не была с этим согласна, ибо испуганно вздрагивала всякий раз, когда Лезорн предлагал ей вступить в законный брак. А ведь она была не особенно разборчива…

Тем временем дело Бродара шло своим чередом. Обвиняемый упорно настаивал, что в момент ареста он вовсе не имел намерения скрываться в Париже, а наоборот, только что туда приехал. Это многих располагало в его пользу. Вдобавок стало известно, что он был освобожден из тулонской тюрьмы под именем Лезорна; об этом говорилось в документе, подписанном художниками и Жаном, слугой в гостинице. Керван и Филипп с братьями также сообщили, что желают дать показания по этому делу. Впрочем, поскольку они были лицами незначительными, допрашивать их не спешили.

Вести из Лондона ускорили ход событий.

LXXI. Сын и мать

Как-то Санблер проходил по пустынной улице; вдруг его пырнули кинжалом. Удар пришелся вкось, и лезвие только распороло подкладку. Он никого не заметил и даже подумал, что это ему почудилось, но, придя домой, обнаружил сквозную дыру в сюртуке. Это было уже второе покушение на его жизнь.

Санблер решил больше не откладывать своего плана мести и разыскал вдову Марсель. С целью предварительно нащупать почву, он польстил ей, сказав, что она, по-видимому, весьма опытная особа, и стал спрашивать ее мнение относительно всякой всячины. Старуха предложила ему совершить прогулку за город: по дороге они смогут продолжать беседу, а Бланш будет отвлекать внимание Пьеро, если разговор зайдет о том, чего мальчику не следует слышать.