Лорд-грешник - Хантер Мэдлин (бесплатные полные книги .txt) 📗
Она бежала не от него, он точно знал это. Конечно, ему доводилось быть негодяем с женщинами, но только не сегодня. Он дал ей массу возможностей остановить его, и что же? Она долго и охотно принимала его ласки, чуть с ума его не свела, а потом вдруг решила изобразить из себя оскорбленную девственницу. Это все равно что, открыв дверь, пригласить его переступить через порог, а потом вдруг и захлопнуть дверь прямо у него перед носом.
Медленно утихающее разочарование вылилось в серию проклятий, брошенных ей вслед.
Тем не менее, Эван понимал, что Брайд действовала без всякого расчета. Она уже полностью сдалась, но потом ее что-то испугало – что-то, должно быть, связанное с тем портретом. Может, ей испортили удовольствие мысли о «друге»? Эван подозревал, что Брайд предпочитала идеализировать бывшего любовника, лишь бы не принять унизительную правду. Если так, она будет жить здесь, пока не поседеет, дожидаясь возвращения человека, который распалил ее страсть и потом сбежал от нее. Что ж, такое часто случается с женщинами: это связано у них со странными иллюзиями, которыми они окружают любовные отношения, считая, что физическое удовольствие должно быть чем-то большим, чем просто наслаждением. Уж лучше бы стихотворцы перестали использовать язык религиозных абстракций, когда пишут о страсти. Подобный подход всегда приводит к одним несчастьям.
Когда Эван сел на коня, Брайд уже превратилась в маленькую точку, двигающуюся к дому. Что ж, он еще немного проедется, а после возвращения объяснит все. Он откроет ей великую истину, которую знал сам: чувственное наслаждение украшает жизнь, без него это не жизнь, а лишь жалкое существование, и поэтому незачем бегать от страсти. Занятие любовью замедляет бег времени, создает маленькие вечности полного совершенства, но только если отдаешься чувствам открыто и свободно.
Вряд ли его приезд сюда принесет успех в делах, зато он будет уверен хотя бы в том, что эта молодая необыкновенная женщина не погубит свою жизнь, не похоронит свою женственность, тоскуя по никчемному другу.
Она бежала не от него. Она бежала от себя. Заведя гнедого в конюшню, Брайд увидела там белую кобылу и сразу поняла, что Джоан вернулась.
Она вошла в дом через кухню, где сестры и Джилли собрались вокруг дымохода. Майкл снял рубашку, и женщины как завороженные смотрели на упругие мышцы его спины, пока он чистил палкой трубу.
Как раз в тот момент, когда Брайд закрывала дверь, на голову и плечи Майкла посыпалась сажа, а громадный комок черной соломы упал ему на спину.
Весь покрытый сажей, Майкл повернулся и увидел солому.
– Какого черта она там оказалась? – рыкнул он.
– Это, должно быть, гнездо, – охотно пояснила Мэри.
– Да-да, – подтвердила Джоан. – Какая-то большая птица свила гнездо на верху дымохода, а ветер сдул его вчера в трубу.
– По-моему, на гнездо совсем не похоже. – Майкл поморщился.
– У нас тут есть птицы, которые делают именно такие гнезда, – успокоительно произнесла Анна. – Очень необычные, с голубыми крыльями и серебряными хвостами.
– Серебряными хвостами?
– У них еще красные перья, а величиной они с…
– Джоан, разве ты не видишь, что нашему гостю нужна вода для мытья? – бесцеремонно вмешалась Брайд в эту идиллию. Дай Анне волю, ее воображение украсит неведомую птицу рогами, а затем превратит в заколдованного принца. – Спасибо за помощь, Майкл – без вас мы на несколько дней остались бы без горячей еды.
Джоан повела Майкла из кухни, но Брайд успела поймать его взгляд, когда он проходил мимо.
– Кстати, гнедому требуется уход. Поскольку сестры нужны мне здесь, вы сделаете это сами.
Джилли поспешно взяла метлу, чтобы вымести солому.
– Это заняло много времени, и ты хорошо придумала с соломой, Брайд.
– Анна, помоги Мэри и Джилли, а когда закончишь, поднимись ко мне. – Брайд быстро взбежала по лестнице в спальню, чтобы хоть несколько минут побыть одной до прихода сестер. Пока ее руки аккуратно складывали рубашку, она старалась привести в порядок мысли, которые не давали ей покоя всю дорогу до дома.
Ну да, она оказалась идиоткой. Несмышленой, бесхитростной дурой. Графу даже не пришлось тратить усилия на ее обольщение. Несколько проникновенных взглядов, немного лести, и вот она уже готова сорвать с себя одежду и прыгнуть в его объятия.
Воспоминания о столь недостойном поведении были настолько мучительными, что Брайд даже захотелось умереть. И, тем не менее, она не могла не признать, что возбуждение от его прикосновений оказалось таким… бодрящим, дрожь восхитительной, а удовольствие – просто неземным.
И вообще все это было чертовски хорошо. Она уже не помнила, насколько удивительными могут оказаться подобные ощущения; их воскрешение обезоружило ее, усыпило бдительность, они сделали ее слабой, безразличной к цене и последствиям, абсолютно безнравственной, откровенной и бесстыдной.
Возможно, Линдейл просто напомнил ей, что она потеряла с отъездом Уолтера. Брайд не могла отрицать, что получала удовольствие, занимаясь любовью с человеком, который потом попросту предал ее, сбежав, а перед этим накормив ложью. Тем не менее, она не могла притворяться, что он лишь использовал ее в постели, – она сама охотно все принимала, будь то любовь или просто вожделение. Пройдя в маленькую спальню Мэри и Анны, Брайд выглянула в окно, выходящее на запад. Отсюда она не могла видеть лорда Линдейла, но, в конце концов, он все равно вернется. И как тогда она посмотрит ему в глаза? Возможно, он сделает вид, что ничего не случилось, – хоть и поздно, но она все же остановила его. Пусть ему это не понравилось, у него нет выбора, и он смирится.
– Что ты здесь делаешь?
Вздрогнув, Брайд обернулась.
– Смотрю, не приехала ли Джоан, – солгала она, заметив любопытство в глазах Анны.
– Джоан скоро вернется. Идем, я покажу тебе, что успела сделать.
Брайд последовала за сестрой в другую комнату, где на письменном столе были разложены десять квадратных листов бумаги.
– И ты оставила все это на виду? – Брайд восхищалась искусством сестры, любила ее, но порой та становилась просто невыносимой…
– Ну и что? Слуга был в кухне, и вряд ли у него хватило бы наглости войти в наши комнаты.
Однако Брайд не разделяла уверенности сестры. Взяв один лист, она поднесла его к свету.
– Безупречно, как всегда.
Анна покраснела.
– Когда лорд Линдейл уедет, мы должны сделать больше. Если Роджер прав насчет платежей, зимой нам потребуется много денег.
Видимо, Брайд все-таки придется ехать в Эдинбург и постараться вернуться до наступления скверной погоды. Прежде она рассчитывала, что сможет подождать до весны, но, похоже, ошиблась.
С лестницы донеслись шаги, и Джоан, войдя в спальню, закрыла за собой дверь. Она была уже в бриджах, и Брайд обратила внимание, насколько быстро Джоан переоделась, вернувшись из города. Обе они любили мужскую одежду, а кроме того, это позволяло сберечь несколько оставшихся у них платьев; но Джоан вообще предпочитала такую одежду женской. Поскольку она ухаживала за лошадьми и скотом, работала в саду, Брайд никак не могла объяснить, почему ей следует носить платье.
– Вот. – Джоан протянула купюру. – Холланд не желал с ней расставаться, даже зная, что тут ее почти невозможно разменять, так что я с трудом его уговорила. Он прямо-таки вцепился в нее.
– Думаю, он никогда еще такой не видел, как и большинство людей здесь. – Развернув пятидесятифунтовую купюру, Брайд передала ее Анне, и та принялась внимательно изучать подпись.
– Господи! Боюсь, ты права, Брайд.
– Вы представляете мое потрясение, когда Холланд на прошлой неделе с восторгом махал ею передо мной.
– Такая небрежная работа непростительна. У них что, совсем нет гордости? – поинтересовалась Анна.
– Нет даже намека, – пробормотала Джоан. – Любой дурак, видевший банкноты того времени, мог бы сразу определить, что подпись кассира подделана.
