На алтарь любви - Маршалл Паола (список книг TXT) 📗
Слуга кисло кивнул. Вид у него был недовольный, но Том знал: на него можно положиться во всем. Джорди умел хранить доверенные ему тайны и исполнять приказы хозяина, правда, иногда с некоторым ворчанием, но неизменно точно.
Карета достигла места, где от дороги ответвлялась дорожка, ведущая к дому Уильяма Грэма, однако они никого не увидели. Том попросил кучера остановиться на несколько минут, чтобы насладиться прекрасным видом. Кругом были лишь поля и огороды, но кучер, вероятно привыкший к причудам богатых англичан, не выразил удивления. Том и Кэтрин вышли. Дождь прекратился, так что они прошлись немного, громко восхищаясь каналом, и вскоре заметили бегущего к ним Грэма.
В руках у него был узелок, а усталое лицо казалось мертвенно-бледным. К счастью, кучер уже не мог их увидеть, так как дорога резко сворачивала влево.
— Слава Богу, вы здесь! — выдохнул Грэм. — Кто-то подослал ко мне еще одного убийцу… Надо было уехать с вами еще вчера! Я не спал всю ночь, опасаясь нового нападения, — и мерзавец явился под утро. Мне пришлось задержаться, чтобы избавиться от него. Карета с вами?
— За поворотом, — Том махнул рукой, указывая, где именно.
Кэтрин вдруг почувствовала, что ее обуревает безудержный, беспричинный смех. На мгновение ей представилось, как узкий канал заполняется трупами наемных убийц, и почему-то это показалось ей страшно смешным. Том позднее объяснил ей, что потрясение в сочетании с подавляемым страхом частенько производит подобный эффект. Он добавил, что древние греки называли это «истерией», и Кэтрин удивилась, что он обладает столь глубокими познаниями.
— Ну, наконец-то! — сказал Грэм, когда они уселись в карету. — Отвезите меня в Антверпен, будьте так любезны. В шумном городе мы ни у кого не будем вызывать подозрений, не то что здесь!
— Я тоже полагаю, — ответил Том Тренчард, простодушный и честный плут, — что в Антверпене проще затеряться, чем в этой глуши.
— Я был уверен, что тут я в большей безопасности, однако ошибался. Какой-то предатель донес на меня, и мне снова придется скрыться.
Он умолк, явно не желая продолжать разговор, а ведь они встретились специально, чтобы он мог переговорить с ними с глазу на глаз.
Карета достигла окраины города, и Том мягко поинтересовался:
— Мистер Грэм, позвольте узнать, что вы надумали относительно дела, о котором мы беседовали вчера?
— Да-да, простите меня. Впрочем, настоящего разговора у нас все равно не получится. Я вам ничего не скажу, пока у меня в руках не будет королевского указа с дарованным мне прощением.
И Том, и Кэтрин поняли, что два покушения на жизнь Грэма не просто напугали его, но и сделали весьма несговорчивым.
— Прикажите кучеру высадить меня на главной площади, оттуда я знаю дорогу. Свяжусь с вами, когда буду готов к новому разговору.
— Никак иначе? — спросил Том.
— Вот именно. Попросите ваших хозяев в Англии выслать указ с письменным обещанием прощения. Мы поговорим снова не раньше, чем вы получите письмо. Я понимаю, на это уйдет немало времени, так что увидимся мы не скоро.
— А как мне с вами связаться? — спросил Том. Нельзя сказать, что все сложилось удачно, однако в таких делах редко выходит по задуманному.
Грэм улыбнулся:
— Поговорите с Амосом Шоотером — он станет нашим посредником. Ему вполне можно доверять.
— Доверять Амосу Шоотеру! — в сердцах воскликнул Том, когда они высадили Грэма на ратушной площади и расплатились с кучером. — Да я уж скорее доверюсь самому дьяволу! Но другого связного у нас нет, так что ничего не поделаешь.
Он молчал, пока они не вернулись в трактир, где Джорди поджидал их с холодными закусками.
— За работу, жена, — приказал Том, подкрепившись сочной голландской ветчиной. — Надо написать и зашифровать письмо с изложением требований Грэма. Твой почерк лучше, чем у меня.
Он обнаружил это накануне, когда они скрашивали скуку, разучивая данный им шифр. Почерк Кэтрин был четким и разборчивым, как у настоящего писца, а разобрать нацарапанные рукой Тома летящие строчки с замысловатыми завитушками было делом нелегким.
Увидев, что она принялась за дело, Том оставил ее и присоединился к Джорди в буфетной.
Кэтрин написала письмо довольно быстро, однако у нее ушло немало времени на то, чтобы зашифровать его. Старательная, как всегда, девушка перечитала письмо и наконец подписала его присвоенным ей в Лондоне именем нимфы из греческой мифологии. Затем ей пришло в голову, что Том вернется еще не скоро, а потому она достала из своего сундучка несколько листов бумаги и начала писать.
Про себя она то и дело посмеивалась, представляя, как удивился бы Том, если бы прочитал строчки, выходящие из-под ее пера.
Да, Кэтрин не лгала, говоря Тому, что не виделась с Уиллом Уэгстэффом, который совсем недавно с ходу ворвался на театральное пристанище Лондона. Беттертон объявил, что скоро поставит новую пьесу Уэгстэффа «Хвастун, или Простак женится», и зрители ожидали ее с огромным нетерпением. Никто, кроме Беттертона, не знал, что Уилл Уэгстэфф никакой не мужчина, а молодая актриса, с блеском сыгравшая главную роль в пьесе «Хвастун, или Влюбленный Простак».
Вручая Беттертону рукопись своей первой пьесы «Последняя шутка любви», Кэтрин объяснила, что автор — один из ее друзей. Она опасалась, что Беттертон не воспримет всерьез тот факт, что она, всего-навсего женщина, написала столь остроумное произведение. Прочитав, он не скупился на похвалы, но добавил, что по крайней мере две сцены надо немного переделать, приведя их в соответствие с талантами актеров, которые будут заняты в постановке.
— Я буду рад встретиться с мистером Уэгстэффом, — закончил он. — Насколько я понимаю, он пишет под псевдонимом.
— Так оно и есть, — с беспокойством протянула Кэтрин. Ей было страшно даже подумать, что когда-нибудь придется сказать правду, но вот решающий момент пришел, и отступать уже поздно. — Уэгстэфф — не мужчина, — выпалила она. — Ох, мистер Беттертон, простите меня, но это я написала «Последнюю шутку любви», честное слово!
Сначала он ей не поверил, а потом очень расстроился, поняв, что автор — женщина.
— Зрителям это вряд ли придется по вкусу, — объяснил он. — А мы не так богаты, чтобы рисковать сборами.
Выход из этого сложного положения нашла Кэтрин.
— А надо ли вообще упоминать, — поинтересовалась она, — что автор — женщина? Я назвалась Уэгстэффом, так пусть это имя и остается на афишах. Управляющему вы можете сказать, что автор — писатель, ведущий уединенный образ жизни, а потому он желает скрыть свое подлинное имя.
— Отличная мысль! — обрадовался Беттертон. — Твоя пьеса до того хороша, что я не могу упустить такой шанс. Ты интуитивно чувствуешь, какие повороты сюжета и реплики будут иметь успех у зрителей, — наверное, потому, что ты сама актриса. Беда в том, что в пьесе слишком откровенно обсуждаются отношения мужчины и женщины, и твоя репутация погибнет, если станет известно, кто ее написал. Нет-нет, ты для меня — мистер Уилл Уэгстэфф, и никак иначе.
Разумеется, меньше всего на свете Кэтрин хотела, чтобы Том узнал, кто такой Уилл Уэгстэфф на самом деле. Посему продолжать работу над новой пьесой в Антверпене было небезопасно, но, как нарочно, события последних дней вызвали у Кэтрин настоящий приступ вдохновения. Новые сцены, новые шутки и новые повороты сюжета приходили ей в голову так быстро, что она едва успевала их записывать.
Вздохнув, так как на лестнице послышались шаги, Кэтрин спрятала рукопись и скромно уселась у стола. Когда Том и Джорди вошли в комнату, она перечитывала письмо, которое, судя по всему, только что дописала.
— Ну что, сударыня, закончили вы это кропотливое дело?
— Да, как и положено прилежной жене, — сладким голоском ответила Кэтрин, и Джорди одобрительно кивнул. Вот женщина, которая знает свое место!
Том быстро прочитал письмо, почти не шевеля губами, и Кэтрин в очередной раз решила: нельзя верить ни единому слову из того, что он рассказывал о себе. Только люди, получившие отличное образование, могли читать про себя.
