Царица Пальмиры - Смолл Бертрис (книги хорошего качества TXT) 📗
Хостилий отпер железные наручники, охватывавшие запястья Зенобии, и ее ноги снова встали на пол.
— Не помогай ему, добрый тюремщик! — вскрикнула она. — Я скажу, что он прокрался в камеру, когда ты не видел его, а ты, не зная об этом, запер меня здесь с ним. Я заявлю, что ты обнаружил его, когда тебя встревожили мои крики! Добрый тюремщик, я — важная пленница империи!
Хостилий нанес Зенобии удар в висок, от которого она пошатнулась.
— Не обращай внимания на эту суку! Она — никто! И снова хлыст опустился на нее, заставив ее вскрикнуть сквозь стиснутые зубы.
— Брал ли ты когда-нибудь женщину так, как берут мальчиков? — спросил Хостилий тюремщика и засмеялся. — Да, да, я вижу, брал! Ну что ж, я собираюсь сейчас взять ее именно так! Уложи-ка ее, тюремщик! Думаю, теперь она уже вполне готова принять меня. Не правда ли, Зенобия?
Тюремщик заставил ее лечь на солому лицом вниз, и она почувствовала, что Хостилий возится сзади. Тюремщик завел ей руки за голову, чтобы она не могла сопротивляться. «О боги! — подумала она. — Так только собаки спариваются, но не люди!» Она почувствовала, как его пальцы раздвигают ее ягодицы, как что-то скользкое пытается проникнуть в ее тело, и пронзительно закричала:
— Не-е-ет! Не-е-е-е-е-е-ет!
Тут со стороны двери камеры послышался гневный рев, она вдруг почувствовала, что ее руки свободны, а туша Хостилия рывком слетела с нее. Тюремщик уже истерически бормотал:
— Я сделал то, что он велел мне! Я бедный человек, господин! Не убивайте меня!
— Пусть он уходит, Марк! — услышала она слова Гая Цицерона, а потом голос Марка ответил:
— Беги же, чтобы сохранить свою жалкую жизнь, человек, пока я не пожалел о своем милосердии!
У нее болело все тело, и она была слишком слаба, чтобы подняться. Она лежала лицом вниз на соломе и слушала, как ее муж холодно произнес:
— Считай, что ты мертв. Валериан Хостилий!
Потом послышался странный звук: сопение и глухой стук тела, ударившегося об пол. Ей можно было не говорить, что сенатор умер.
И тут она потеряла сознание.
Придя в себя, она не могла понять, где находится. Постепенно она разобралась, что куда-то движется, что ей ужасно больно и что ткань туники царапает и раздражает кожу. Она одета! Она в носилках! Она в объятиях Марка! Она в безопасности!
— Марк! — прошептала она потрескавшимися губами.
— Любимая!
Она увидела его лицо, и с каждым мгновением оно становилось все более четким.
— Хвала богам, что ты подоспел вовремя, — тихо произнесла она. — Он собирался…
— Я знаю, что собиралась сделать эта свинья! — мрачно сказал он.
— К тебе пришел Гай?
— Да. Они задержали его и хотели выяснить, не организован ли контрзаговор. Он уже поклялся в верности сенату, н ему не сделают ничего плохого, независимо от того, что произойдет с Аврелианом.
— А я свободна?
— Да. Доктор Цельс не стал терять времени и сообщил сенатору Тациту, что ты не носишь ребенка Аврелиана. Уже был дан приказ о твоем освобождении. Хостилий знал, что так оно и будет.
— Он мертв, Марк?
— Да. Я перерезал ему горло.
— Мы уедем завтра?
— Да. Я подал прошение от имени моей матери взять тебя на побережье, чтобы ты могла восстановить силы. Тацит сам подписал приказ. Думаю, он подозревает, что вовсе не моя мать хочет взять тебя на побережье. Однако мы не сможем проехать через городские ворота к порту без пропуска, выданного сенатом. Ведь ты все еще пленница империи.
— Ты везешь меня домой?
— Да, моя любимая. Я везу тебя домой.
Она снова закрыла глаза, а когда проснулась, то обнаружила, что лежит в удобной постели в доме. Одежда была снята, а раны промыты, перевязаны и смазаны сладко пахнущей мазью. Покрывало постели немного приподнято, и хотя оно укрывало ее, но в то же время не касалось ее чувствительной кожи. Она вздохнула с облегчением, и в то же мгновение рядом с ней оказалась Дагиан.
— Моя дорогая доченька, хвала матери Юноне, что ты спаслась!
Ее синие глаза были мокрыми от слез.
— Который сейчас час?
— Уже почти рассвет, — последовал ответ.
— Неужели вы просидели возле моей кровати всю ночь, Дагиан?
— Только последний час, моя дорогая. Зато Марк оставался с тобой всю ночь.
— Я хорошо себя чувствую, только немножко больно, — заверила Зенобия Дагиан. — Марку не следовало так изнурять себя, особенно учитывая то, что сегодня мы уезжаем.
— Мы не уедем до полудня, Зенобия. Марк немного изменил планы. Когда вчера поздним вечером он вернулся вместе с тобой, он послал капитану приказ вывести корабль из старой гавани в Остии и перевести его в новую гавань в Порт. Вместо того чтобы ехать к побережью, мы собираемся спуститься на барже вниз по течению Тибра, а потом направимся по каналу Клавдиана прямо в гавань Порт. Так гораздо удобнее для тебя, моя дорогая. Все наши вещи отправлены вчера на рассвете, и они будут ожидать нас на борту корабля. Вчера поздно вечером туда послали Всадника, чтобы сообщить капитану об изменении планов.
— Значит, мы отплываем завтра?
— С первым же отливом, моя дорогая.
— Мне не жаль прощаться с Италией, Дагиан, как бы я ни боялась вашей Британии.
— Боялась Британии? Но с какой стати тебе нужно бояться моей родины?
Дагиан изумилась.
— Судя по тому, что Марк рассказывал мне, Дагиан, ваша страна дикая и жестокая.
— Судя по тому, что Марк рассказывал мне, Зенобия, твоя родина тоже дикая и жестокая, — с улыбкой ответила Дагиан. — Думаю, моя дорогая дочь, весь вопрос в том, насколько хорошо ты знаешь страну. Британия пугает тебя потому, что ты никогда не была там. Кроме того, сомневаюсь, что тебе когда-нибудь придется увидеть хоть одного из наших воинов, раскрашенных в синий цвет и ведущих бой.
И она рассмеялась при виде испуганного выражения на лице Зенобии.
— Ваши воины раскрашивают себя в синий цвет?
— Это на самом деле так, — сказала Дагиан, усмехаясь.
— Но зачем?
— Согласно поверью, воинов, павших в битве и раскрашенных в синий цвет, с почестями встречают на том свете.
Зенобия подумала, а потом, к удивлению Дагиан, кивнула головой и задумчиво произнесла:
— Да, это я понимаю.
«Как странно, — подумала Дагиан, ее, а вместо этого успокоила ее страхи».
Я хотела развеселить — Впереди у — Поспи-ка еще, Зенобия, — сказала она, нас долгое путешествие.
Она послушно заснула и проснулась незадолго до полудня. Теперь рядом с ней были обе ее служанки. Баб и Адрия. Боль почти утихла. Она потянулась, лениво зевнула, и Баб с озабоченным лицом поспешила к ее ложу.
— Госпожа Дагиан рассказала мне о том тяжелом испытании, которое тебе пришлось перенести, дитя мое! Проклятые римляне! Они — злобный народ!
— Мой муж — тоже римлянин, Баб.
— Нет, он не римлянин! — быстро ответила Баб. — Может быть, его отец и был римлянином, но Марк Александр Бри-тайн похож на свою мать.
Зенобия рассмеялась.
— Вижу, ты уже утвердилась в своем мнении. Что ж, хорошо, я не стану спорить с тобой, моя старая подруга. Однако я хочу встать. Пожалуйста, позаботься об одежде.
Пока старая Баб выполняла ее поручение, Адрия осторожно откинула с ложа покрывало и помогла Зенобии встать. Ее лицо залилось краской от смущения, когда она увидела тело своей хозяйки. Посмотрев вниз, потрясенная Зенобия судорожно вздохнула. «О Венера, помоги мне!»— вскрикнула она. На ее груди виднелись четкие отпечатки пальцев, а нижняя часть туловища была покрыта узкими вспухшими рубцами. Посмотрев на себя через плечо в небольшое зеркало, она увидела, что ягодицы сплошь покрыты кровоподтеками.
Обернувшись, Баб пронзительно вскрикнула от ужаса и, задыхаясь, схватилась за грудь.
— Что они с тобой сделали, дитя мое?!
Зенобия меньше беспокоилась за себя, чем за старую женщину, которая верно служила ей с самого детства. Поэтому она сказала:
— Все в порядке, Баб. Но не знаешь ли ты какого-нибудь снадобья или мази, благодаря которым эти кровоподтеки могли бы быстро зажить?
