Серебряные фонтаны - Хьюздон Биверли (серия книг txt) 📗
А позже появилась короткая приписка:
«Святой Жан был добр. Он позволил мне искупить грех замужеством с лордом Ворминстером, которое состоится в этом месяце. Теперь я поняла, почему лорд Во-рминстер так похож на Асмодея — он назначен судьбой, быть мне карой. Ведь моя кара будет бесполезной, если не будет невыносимой. Но я вынесу ее ради Жан-Поля».
И она терпела. Даже тот ужасный момент, когда Лео впервые поцеловал ее в щеку. Только в щеку, потому что тетушки никогда не оставляли Жанетту наедине с ним. Они не всегда прислушивались к их разговору, но все время следили, чтобы добыча не выскользнула из их рук.
Вскоре были сделаны приготовления к свадьбе — она должна была состояться во Франции, а за ней планировалось свадебное путешествие на два месяца, в гости к родственникам Жанетты. Хотя из коротких записей было ясно, что Жанетта безропотно шла под венец, тетушки все-таки догадались, что жених ей физически противен. Они убедили ее, что молодые в медовый месяц редко остаются наедине друг с другом и, конечно, не будут спать в одной спальне, поэтому ей не придется всю ночь лежать рядом с ним.
Жанетта покорилась судьбе. Однажды она написала о своих надеждах, что при возвращении во Францию, Жан-Поль спасет ее, но тетушки сказали ей, что его не будет на свадьбе, и она укоряла себя за эгоизм.
Она не понимала, что обманывает Лео. Он был просто орудием кары, ниспосланной ей с небес, которая неумолимо приближалась — и, наконец, свадьба состоялась.
Мне было трудно читать о первой брачной ночи, а ей было трудно писать о ней. Она не находила слов, чтобы описать свой ужас и отвращение, но заставила себя лежать смирно и позволила мужу сделать то, за чем он пришел. Но когда он оставил ее и вернулся в свою спальню, ее вырвало. Она прибежала к Терезе и заплакала в ее объятиях: «Я чувствую себя такой грязной, такой грязной...»
Но позже она сказала: «Святой Жан было добр, он дал мне силы вынести это». Чтобы ее утешить, Тереза сказала: «Завтра ночью будет легче, вот увидишь».
«Завтра ночью!» — Жанетта, невинная, наивная Жанетта не догадывалась, что у мужчин есть желания, которые возникают заново каждый день. Она считала, что муж ложится с женой однажды, чтобы зачать ребенка. Теперь Тереза сказала ей правду — у молодых мужей есть потребности, которые должны постоянно удовлетворяться. Жанетта впала в истерику, пока Тереза не сказала ей, что месяца через три она может сказать мужу, что ждет ребенка, и тогда он, может быть, из любви к ней оставит ее в покое. Но до тех пор придется это терпеть. Жанетта написала дрожащей рукой: «Я не храбрая, у меня больше нет мужества, святой Жан оставил меня». Она не могла заснуть до зари, а после ей снились кошмары.
Может быть, святой Жан и оставил ее, но муж не оставил. Лео был молодым и страстным мужчиной — но, кроме того, он был добрым человеком и любил свою жену. Когда он увидел ее наутро, то забеспокоился, потому что она выглядела совершенно больной. Заикаясь, он сказал ей, что был слишком неловким, наверное, оттого, что тоже был девственником, что не хотел причинить ей вред, но раз так вышло, в следующую ночь он не придет к ней.
Я заплакала и ласково погладила страницу, где Жанетта написала о его доброте — Лео, мой великодушный Лео.
Но для Жанетты одна ночь ничего не значила по сравнению с ужасом последующих ночей. Она забивалась в кровать и плакала от отчаяния, пока святой Жан не дал ей ответ, — или пока ей так не показалось. Как-то ночью она углубилась в мысли и пришла к выводу, что для кары мало одного терпения. Она должна стремиться к ней, ведь сестра Луиза говорила девочкам, что нужно стремиться к мукам. Жанетта согрешила, это был ее кнут, и раз ее грех был грехом разврата и похоти, то она должна искупить его подчинением похоти Асмодея, дьявола вожделения и разврата. Только Лео был не Асмодеем, а ее мужем, любившим ее. Однако в последующие дни и недели Жанетта редко вспоминала об этом. Для нее он был Асмодеем, дьяволом, посланным из ада, чтобы покарать ее, и она приняла свою кару, потому что написала: «Подчинения мало. Я должна привлекать дьявола, чтобы он снова и снова осквернял мое тело». Так она и сделала.
Я с дрожью читала эти слова. Она писала, словно ребенок, балансирующий на грани безумия. «Этой ночью я привлекла дьявола, и он трижды осквернил меня. После его ухода меня тошнило, я вся помылась, но это не помогает, его мерзкая слизь течет из моего тела весь день. Это достойная кара — раз моя душа порочна и нечиста, то и тело должно быть таким же...»
«Я закрываю глаза, но Асмодей все равно стоит передо мной, горбатый и уродливый, терзающий меня дьявол, и я снова и снова привлекаю его к себе. Это хуже пламени свечи, хуже змеи, но я должна терпеть. Я согрешила, я согрешила...»
«Сегодня после обеда мы были одни, и он захотел поцеловать меня. Как я могла позволить ему осквернять меня при свете дня? Но я позволила ему испачкать мои губы. После этого я выбежала прочь, и меня стошнило. Тереза поговорила с ним и сказала, что монастырское воспитание привило мне скромность... Он больше не будет прикасаться ко мне днем. Асмодей — создание тьмы».
«...Он сказал мне, что красота моего тела привлекает его. Я еще большая грешница, чем Ева, потому что вызываю нескончаемую страсть дьявола. Я дурная, очень дурная. Я должна быть наказана...»
О дневных делах Жанетта писала тем же круглым, отчетливым почерком, что и ранние заметки, описывая ужины, вечеринки, свадебные визиты. Но ее почерк становился неровным и корявым, когда она писала о ночах. С наступлением темноты она теряла чувство реальности. Днем она сознавала, что Леонидас — ее муж, но ночью он становился Асмодеем. Обычный запах его пота становился запахом разложения, его семя — мерзкой слизью, пачкающей ее, а когда его губы в любовной ласке прикасались к ее губам, ей казалось, что по ее лицу ползают черви. Жанетта снова и снова писала об этом — его поцелуи были для нее пределом насилия. Но все-таки она писала: «Я улыбаюсь, я улыбаюсь».
В сентябре они вернулись в Истон. Лео отделал для нее гостиную и спальню — эту самую спальню — и она стала светлее благодаря обоям в цветочек и ситцевым занавескам. Но самым дорогим его подарком стала ванная комната, которую он сделал специально для Жанетты. Я знала, что он сделал это потому, что она отказывалась пользоваться его ванной. Несмотря на то, что они были женаты уже два месяца, было ясно, что Лео всегда приходил к ней в пижаме — она никогда не видела его голым, потому что он был слишком стыдлив. Жанетта не удивлялась этому, она сама всегда ложилась в постель в длинной сорочке. Нет, она была рада ванной комнате потому, что это было место, где она могла смыть с себя следы его любовной близости. Поэтому благодарность Жанетты была пылкой, и Лео был доволен. Он так хотел порадовать ее, сделать счастливой, а вместо этого одно его присутствие приводило ее на грань безумия.
Две недели спустя после прибытия в Истон Жанетта написала: «Я словно кукла-марионетка. Тянут за веревочки, я разговариваю, делаю то, что от меня ждут, но внутри настоящая Жанетта мертва, и я рада этому. Я очень ослабла — эта кара больше, чем я могу вынести».
Затем наступила передышка. «Тереза сказала ему, что я жду ребенка, и что ему не следует приходить ко мне в постель. Он согласился». Даже по почерку Жанетты я видела ее облегчение. В течение нескольких недель Жанетта жила спокойно. Она помогала Терезе перешивать свою одежду — до сих пор ее положение не было заметным, но теперь она начала полнеть. Она стала думать о ребенке, даже шить для него. Днем она сидела в большой гостиной, Лео приходил туда к ней, но чаще бывал занят делами имения, поэтому предлагал ей пойти с шитьем в библиотеку, где он работал. Жанетта отказывалась — вдруг придут посетители? Посетители появлялись каждый день после обеда, поглядеть на молодую жену. Она радовалась им, потому что любила поговорить с людьми — кроме того, при посетителях муж не прикасался к ней.
Так она жила день за днем, чувствуя себя спокойнее, потому что ее ночное наказание закончилось. Теперь ей приходилось терпеть только вечерний поцелуй. Как-то утром, когда Жанетта сидела в своей гостиной с Терезой, ее ребенок дернулся так сильно, что она подскочила на стуле. Тереза заметила это, расспросила ее — и побледнела, потому что поняла, что ребенок родится пять месяцев спустя после свадьбы.
