Обрученная с розой - Вилар Симона (бесплатные полные книги TXT) 📗
Анна скакала, захлебываясь ветром, нещадно нахлестывая коня. Но душа ее летела быстрее, так что утомленный охотой конь не поспевал за нею. За час она преодолела больше десяти лье. Ноги иноходца стали дрожать, он взмылился, и пена хлопьями летела с него. Девушка приходила в отчаяние – Филип был неуловим, хотя дважды прохожие утверждали, что видели такого всадника. Как она жалела теперь, что не решилась говорить с ним, когда Филип был в Париже! И лишь перед схваткой с шотландцем она не смогла справиться с собой. О, есть ли такая мука в аду, чтобы достойно покарать ее за гордыню! Он лежал изрубленный, обескровленный, а она ни разу не пришла к нему, хотя и находилась под одной с ним крышей… Чудовищно! Она не имела права так поступать, хотя бы из благодарности за то, что он сделал для нее. Чего же она хотела тогда?
Почему так ликовала, узнав о своей скорой свадьбе? Она до крови закусила губу. Да, снова эта неистребимая гордыня! Она стремилась наказать Филипа, наказать его за свою слабость, но в результате причинила боль лишь себе. Как жить без него? Даже отец, с его честолюбивыми стремлениями, видящий в дочери лишь поруку успешной сделки с Ланкастерами, не мог сделать ее столь счастливой, пусть даже и возведя ее на трон. Ах, она не создана для власти, величие не опьяняет ее, и она уже предчувствует одиночество, которое неотвратимо ожидает ее, когда она станет женой Ланкастера. Ее настоящее место – рядом с Майсгрейвом, ведь только с ним она может оставаться самой собой.
Девушка вихрем взлетела на холм и резко осадила иноходца. Конь захрапел, взбрыкнул передними ногами и попятился. Он был весь в мыле, ноздри его рдели, а подол платья Анны облепили клочья пены. Замерев, девушка смотрела вперед. В лучах послеполуденного солнца она видела красно-коричневые стены замка Клермон и сверкавшие среди плакучих ив излучины тихой Уазы. Через реку был перекинут арочный мост, у которого толпились несколько проезжих, уплачивающих пошлину. Анна едва не разрыдалась – среди них был и Филип.
Она хотела крикнуть, но что-то удержало ее. Позднее она часто размышляла о том, что же случилось с нею на холме близ Клермона. Скорее всего, после бурного отчаяния и взлета всех чувств наступил упадок душевных сил. Анна с испугом подумала: что же она сейчас скажет Филипу? Что любит его, что ей никто не нужен, кроме него, и пусть он возьмет ее с собой? Что же, Филип лишь еще раз напомнит ей о долге, о том, что он женат, что их связь греховна перед Богом и беззаконна перед людьми. Да и бежать им не удастся. Их найдут, схватят рано или поздно, и имя Невилей будет покрыто позором. Нет, побег немыслим. Тогда куда же она так мчалась, что за сила толкала ее?..
Анна вдруг заметила, что лицо ее залито слезами. Непокорная прядь волос падала ей на глаза. Ее волосы… Скоро они отрастут, и тогда окончательно исчезнет образ веселого Алана Деббича, скакавшего бок о бок с рыцарем Майсгрейвом по опасным дорогам Англии.
Анна видела, как Филип бросил стражнику монету, как неторопливо сел в седло, и у нее сжалось сердце. Он еще слишком слаб, но спешит уехать, чтобы не оказаться свидетелем ее бракосочетания. Ох, как она пыталась заставить себя уверовать, что готова соединить свою судьбу с Эдуардом Уэльским! Теперь-то она понимала, что ею двигали лишь уязвленная гордость да чувство дочернего долга. Что делать, если сердце ее без остатка отдано этому одинокому всаднику на высоком сером в яблоках коне, который мерной рысью движется через мост? Анна всхлипнула. Она не могла оторвать глаз от его плавно покачивающихся плеч, от сверкающего на солнце шлема. Воспоминания захлестнули ее. Давным-давно незнакомый рыцарь с кудрями до плеч ласково потрепал ее по щеке в покоях епископа Йоркского… Именно с этого момента что-то случилось в ее душе, она поняла, что значит оказаться под его покровительством. И вот все это минуло. Так зачем же она неслась следом? Почему теперь не бросится к нему, не скажет прощальных слов, не припадет, замирая, к его груди?
– Оглянись! – шептала Анна. – Оглянись, и я все брошу и последую за тобой. Если будет так, значит, я нужна тебе, значит, мы еще будем счастливы, несмотря ни на что!
Безумные, слепые слова! Ее рассудок, отчаянно споря с сердцем, твердил, что она погубит и себя, и Филипа, но сердце не хотело отказаться от надежды. Анна словно наяву слышала собственный голос, повторяющий: «У нас ведь есть любовь, Фил. Это могучая сила, и она нам поможет».
Дорога, круто изгибаясь, исчезала в зарослях. Филип продолжал путь. Анна сжала поводья в кулаке и рванула так, что конь вскинул голову и попятился. Но она не заметила этого. Рыцарь достиг опушки и на мгновение замешкался. Анна едва не вонзила шпоры в бока скакуна. Оглянись!
Майсгрейв снова тронул Кумира и спустя минуту скрылся среди стволов дубравы. Все было кончено. Надежда погасла. Упав на холку коня, Анна разрыдалась, как осиротевшее дитя.
Она плакала, не видя ничего вокруг, и, лишь когда рядом раздались топот копыт и бряцание железа, заставила себя смахнуть слезы и выпрямиться. Несколько королевских гвардейцев на взмыленных лошадях окружили ее. Один из них с недоумением заглянул в опухшее от слез лицо девушки и сказал:
– Мы давно скачем за вами, сударыня. Граф Уорвик приказал догнать вас и вернуть в Венсен.
Анна бессильно кивнула, машинально поправила плащ и пригладила растрепавшиеся волосы. Потом на мгновение замерла, глядя туда, где скрылся рыцарь.
«Так куда же я рвалась? Ведь уже ничего нельзя было изменить. И на что было надеяться? У нас разные судьбы, и как с этим спорить…»
Перед нею пронесся образ Джудит Селден, и острая тоска о невозможности чуда в ее жизни пронзила ей грудь. Причудливый поворот ее судьбы остался позади, все вернулось на круги своя.
Анна бросила небрежный взгляд на почтительно поджидавших ее всадников и, гордо откинув голову, поскакала назад. Сейчас она думала только о предстоящем венчании с Эдуардом Уэльским и о том, что сделает все, чтобы полюбить этого человека и стать ему доброй супругой.
Этой зимой ей исполнилось пятнадцать, но в эпоху, когда в двадцать пять лет человек достигал зрелости, Анна могла считаться взрослой женщиной. Ее яркие глаза имели куда более серьезное и умудренное выражение, чем у большинства ее сверстниц, и о будущем она думала трезво и холодно. Прошлое мертво, и о нем не стоит вспоминать. Она ехала легкой рысью, и ветер сушил следы слез на ее щеках…
