Полночный вальс - Куин Джулия (бесплатные серии книг .txt) 📗
Глава 5
Джон еще долго стоял в оцепенении, глядя ей вслед. Он не сдвинулся с места и после того, как она скрылась из виду. Джон клял себя последними словами, но понимал, что иначе поступить не смел. Сейчас Белл зла на него, но когда-нибудь, сделав удачную партию, она еще порадуется своевременному избавлению от Джона Блэквуда.
Наконец он собрался идти домой, но увидел, что Белл позабыла ботинок. Нагнувшись, Джон подобрал его. Проклятие, теперь придется возвращать ботинок Белл, а он сомневался, сможет ли посмотреть ей в глаза.
Джон вздохнул и, перекладывая изящную вещицу из одной руки в другую, медленно заковылял к дому. Ему придется придумать какой-нибудь убедительный предлог, чтобы вернуть ботинок. Алекс — его давний друг, но тем не менее он пожелает узнать, каким образом у Джона оказалась обувь его кузины. Предположим, он отправится в Уэстонберт сегодня вечером и… Тихо чертыхнувшись, Джон вспомнил: ему так или иначе придется сегодня вечером побывать в Уэстонберте. Он уже принял приглашение Алекса на ужин. Представив себе предстоящий вечер, Джон выдал замысловатое ругательство. Несколько часов кряду смотреть на Белл в соблазнительном вечернем туалете было невыносимо!
Его страсть к этой девушке и без того становилась слишком опасной. Возвращение Белл домой было не более поспешным, чем возвращение Джона. Она не привыкла ходить босиком, и, казалось, ее правая ступня нарочно натыкается на каждый острый камушек и выступающий корень дерева на узкой тропе. Не меньшую проблему представляла и левая нога — ботинок был на каблуке, и потому Белл была вынуждена шагать, скособочившись и прихрамывая.
Даже хромота напоминала ей о Джоне Блэквуде. Ненавистном Джоне Блэквуде.
Белл уже припомнила все неприличные слова, некогда случайно услышанные от брата. Ее тирада продолжалась лишь несколько секунд, ибо Нед обычно бывал весьма осторожен и придерживал язык в присутствии сестры. Когда запас наиболее изощренных проклятий иссяк, Белл выпалила: «Негодяй! Мерзавец!» — но такие определения показались ей чересчур слабыми.
— Проклятие! — взорвалась она, в очередной раз наступив на особенно острый камень. Это происшествие стало последней каплей, переполнившей чашу ее терпения, и Белл почувствовала, что горячий ручеек сбежал по ее щеке, когда она зажмурилась от боли.
— Не будешь же ты рыдать из-за какого-то камушка, — попыталась поддразнить она себя. — И уж конечно, этот отвратительный человек недостоин слез.
Но она плакала и не могла остановиться. Она не понимала, как он мог быть обаятельным и нежным и тут же нанести ей оскорбление. Она нравилась ему — в этом Белл не сомневалась, вспоминая, как он шутил с ней, поддразнивал и осматривал ее ногу. И потом, когда она начала расспрашивать о войне, он не был вполне откровенным, но и не пренебрег ее вопросами. Он мог вообще промолчать, если бы Белл была ему безразлична.
Наклонившись, Белл подняла виновника своих слез, острый камушек, и зло зашвырнула его в гущу деревьев. Хватит плакать, пора здраво обдумать положение и разобраться, чем вызвана такая переменчивость настроений этого человека.
Нет, тут же решила Белл, впервые в жизни ей не хочется успокаиваться и рассуждать разумно. Все, чего ей сейчас хочется, — выплеснуть ярость. Она и впрямь кипела от гнева.
К тому времени, как Белл достигла Уэстонберта, ее слезы высохли, и она немного успокоилась, злорадно строя планы отмщения Джону. Она не собиралась осуществлять эти планы, но просто обдумывая их, получала некоторое удовольствие.
Белл проковыляла через огромный холл и уже подошла к подножию изогнутой лестницы, когда Эмма окликнула ее из ближайшей гостиной:
— Это ты, Белл?
Белл дохромала до открытой двери, просунула в нее голову и поприветствовала кузину.
Эмма сидела на диване перед грудами гроссбухов, разложенных на столе. Заметив растрепанные волосы и заплаканное лицо Белл, она приподняла брови.
— Где ты была?
— На прогулке.
— В одном ботинке?
— Это последний крик моды.
— Или очень долгая история.
— Не долгая, скорее, неприличная.
— Разумеется — как любые прогулки босиком.
Белл со страдальческим выражением закатила глаза. Эмма сама была способна бродить по колено в грязи, лишь бы добраться до своего излюбленного места рыбалки.
— С каких это пор ты стала образцом хороших манер?
— С тех пор, как… не важно, подойди и сядь рядом. Я скоро сойду с ума.
— В самом деле? Любопытно…
Эмма вздохнула.
— Не издевайся. Алекс не выпускает меня из этой проклятой гостиной, опасаясь за мое здоровье.
— У медали есть и оборотная сторона: такой поступок — свидетельство вечной любви и преданности, — заметила Белл.
— И слава Богу, иначе я бы просто задушила его. Если дать ему волю, он заставил бы меня пролежать в постели до самых родов. Мне и так уже запрещено ездить верхом.
— И ему это удалось?
— О чем ты?
— Я имею в виду — удалось запретить?
— Вообще-то нет, он не принимает решения за меня, как поступают большинство мужчин с женами, но он ясно дал мне понять: он будет сходить с ума от беспокойства каждый раз, когда я отправлюсь прокатиться на Бостоне — и черт побери, я слишком люблю его, чтобы беспокоить! Иногда бывает лучше обратить разговор в шутку и смириться.
— Гм… — Белл задумалась. — Не желаешь ли чаю? Я продрогла. — Она встала и позвонила, вызывая горничную.
— Нет, спасибо, но я прикажу принести чаю тебе.
Горничная бесшумно вошла в комнату, и Эмма заказала ей чай.
— И будьте любезны сказать миссис Гуд, что через час я зайду к ней, чтобы обсудить меню на ужин. Мы ждем гостя, и потому, пожалуй, понадобится приготовить что-нибудь особое.
Горничная кивнула и покинула комнату.
— Кто это сегодня ужинает у нас? — удивленно спросила Белл.
— Тот самый Джон Блэквуд, с которым ты познакомилась несколько дней назад. Вчера Алекс пригласил его, разве ты забыла? Поговорим об этом за чаем.
Сердце Белл ушло в пятки. Она и вправду забыла о сегодняшнем ужине.
— Это приглашение совсем выскочило у меня из головы, — пробормотала она, жалея, что чай еще не принесли и нельзя скрыть лицо за чашкой. Судя по всему, ее щеки сейчас полыхали.
Если Эмма и заметила ее румянец, она ни словом не обмолвилась о нем. Белл завела оживленный разговор о последних парижских модах, и эта тема надолго увлекла обеих дам.
В тот вечер Белл одевалась особенно тщательно, прекрасно понимая, что причина этого — не кто иной, как Джон. Она выбрала платье простого, но элегантного покроя из льдисто-голубого шелка, оттеняющего цвет ее глаз, а волосы собрала в свободный узел на макушке, выпустив из него мягкие локоны, обрамляющие лицо. Завершили туалет жемчужное ожерелье и такие же серьги. Удовлетворенная своим видом, Белл спустилась вниз.
Эмма и Алекс уже расположились в гостиной, ожидая прибытия Джона.
Белл едва успела сесть, как в комнату вошел дворецкий.
— Лорд Блэквуд, — доложил он.
Белл подняла голову, не успел Норвуд договорить фамилию Джона. Алекс поднялся и направился к двери, чтобы поприветствовать друга.
— Блэквуд, как я рад видеть тебя!
Джон кивнул и улыбнулся. Непонятно почему, Белл ощутила раздражение, увидев, каким привлекательным он выглядит в вечернем костюме.
— Позволь представить тебе мою жену, — Алекс подвел Джона к дивану, на котором сидела Эмма.
— Как поживаете, ваша светлость? — учтиво произнес Джон, склоняясь в поцелуе над ее рукой.
— О, прошу вас, оставьте! У себя дома я не выношу церемоний. Зовите меня просто Эмма. Алекс заверил меня, что вы — его близкий друг, потому, думаю, мы можем обойтись без формальностей.
Джон улыбнулся Эмме, решив, что Алекс на редкость удачно выбрал себе жену.
— Тогда вам придется звать меня Джоном.
— И конечно, ты уже знаком с Белл, — продолжал Алекс.
Джон повернулся к Белл и осторожно прикоснулся в ее руке губами. Жаркая волна прошлась по ее руке, но Белл постаралась не выдать своего волнения. Джону незачем знать, какие чувства вызывает в ней его прикосновение. Но на щеках ее проступил предательский румянец.
