Опасность и соблазн - Брокуэй Конни (читаемые книги читать .TXT) 📗
Судьба снова отдавала ее в руки Кита Макнилла.
— Вот как. — Фаэтон? Маленькая двухместная коляска, в которой нет заднего отделения для пассажиров — только скамейка, на которой кучер сидит рядом с пассажиром. И у нее нет крыши, если не считать небольшого складного верха. И это, очевидно, единственная возможность попасть в замок Парнелл. — Я… да, мои вещи готовы.
— Я отнесу. — Кит поднялся по лестнице и исчез, и плед развевался вокруг его широких плеч. Он вскоре вернулся, неся тяжелый сундук. Внизу лестницы он остановился. — Я в два счета договорюсь с трактирщиком! Не заставляйте меня заниматься пустяками. Расплатитесь со мной, когда мы приедем в замок вашего маркиза.
Кейт вспыхнула:
— Он вовсе не «мой маркиз»!
Он укоризненно посмотрел на нее.
— Лошадь запрягли, и экипаж ждет. К вашим услугам, мэм. — Кит сделал насмешливый приглашающий жест, и Кейт последовала за ним во двор.
При виде фаэтона сердце у нее упало. Он стоял во дворе, покрытом смесью грязи и колотого льда. Это была старая развалина. Две необструганные доски, сбитые вместе, заменяли то, что должно было быть сиденьем. Рваный вылинявший козырек наполовину закрывал фаэтон сверху, и влага, скопившаяся из-за густого тумана, капала с рваного края. Только молодой чалый мерин в постромках казался на что-то пригодным.
— Где вы нашли лошадь? — спросила Кейт.
— В Индии, два года назад. Она моя.
— В Индии? — удивленно повторила Кейт.
— Да. — Кит поставил сундук на полку в задней части фаэтона, где уже лежало его седло, и, обойдя повозку, протянул руку молодой женщине. Кейт колебалась. Он ждал, держа свою руку без перчатки вверх ладонью, и капли влаги сверкали на его широких плечах как бисер, а холодный туман расползался у него за спиной.
Она нерешительно вложила в его руку свою ручку в перчатке. Ее обдало жаром. Что она делает! Она попыталась убрать руку, но он легко потянул ее.
— Я бы предпочел ваше презрение, а не отвращение, миссис Блэкберн.
От этих слов жар бросился ей в лицо, и Кейт вздернула подбородок. Она вырвала у него руку и уселась на грубую доску. Он усмехнулся и пошел обратно в таверну.
— Мэм! — Служанка, которую Кейт видела только что, появилась возле фаэтона с небольшой корзинкой и глиняным кувшином в руках. — Он сказал мне принести вам поесть. — Незачем было спрашивать, кого она имеет в виду. — Здесь немного хлеба с сыром и кувшин эля, — сказала служанка с виноватым видом. — Мужчины, что сидели у нас вчера вечером, съели все, что было.
— Благодарю вас, — сказала Кейт, принимая у девушки корзину и кувшин и убирая все под сиденье. Потом она нашарила в кармане монетку и протянула служанке. Та выхватила монету и хотела уйти, но остановилась.
— Я мало знаю о том, как живут люди в других местах. — Она кивнула в сторону южных холмов. — Но честное слово, мужчины, они везде одинаковые. Я видела, как вы смотрели на этого шотландца. Вы его боитесь.
Кейт ничего не ответила. Она действительно боялась Кита.
— Так вот, у других, — продолжала девушка, — у них, может, и была бы причина волноваться, а вам это ни к чему.
Прежде чем Кейт успела ответить, она убежала, проскользнув мимо Кита, выходившего из трактира. Он молча положил свою сумку на сундук, легко вспрыгнул на сиденье рядом с Кейт и бросил ей толстое шерстяное одеяло.
— Вам лучше укутать ноги, — сказал он. — Мы поедем по пустоши, а там сильный ветер. Будет очень холодно.
— Тогда зачем ехать через пустошь? — спросила Кейт.
— В трактире были мужчины, с интересом посматривавшие на вас, но не только из-за вашего хорошенького личика, — ответил он, отвязывая вожжи. — Держу пари, они заметили, как Дугал отнес к вам в комнату сундук.
Кейт все поняла.
— Тогда мне кажется, что нам нужно отъехать отсюда как можно дальше. Разве не лучше сделать это по наезженной дороге?
Эти слова вызвали у него усмешку.
— Миссис Блэкберн, на севере Шотландии нет никаких наезженных дорог.
— И все же мне кажется, что лучше было бы держаться тех дорог, по которым ездит больше людей.
— Вы уже не в Англии. Придется вам довериться мне. — Кит щелкнул языком, и повозка тронулась. — Мы поедем по пустошам, миссис Блэкберн, потому что в наши дни Северное нагорье кишит убийцами, ворами и разбойниками. Но не дураками. А только дурак отправится на пустоши Северного нагорья в ноябре.
Большинство светских знакомых Нэшей открыто удивлялись, как это три сироты сумели продержаться столько времени после смерти матери. Подумав, они приписали бы это экономности и осмотрительности Кейт. И были бы не правы.
Кейт быстро поняла, как необходимо научиться тому, что она называла в домашней обстановке «осторожной смелостью». Сюда входило не только желание ухватить возможность, если она подворачивалась, но что еще важнее — способность содействовать появлению таких возможностей. Если временами она уклонялась от условностей своей прошлой жизни или иногда отступала от того, что считала «милым поведением», то делала это ради выгоды. Но это путешествие наедине с очень грубым, очень суровым и очень опасным с виду молодым мужчиной выходило за пределы того, на что даже она считала себя способной. И мысль, что эта ошибка может стоить ей жизни, возникала у нее постоянно и все чаще по мере того, как время шло, а Макнилл, прищурив свои холодные глаза, вглядывался в горизонт.
Кейт смотрела вокруг, и суровые картины мало утешали ее. Она никогда еще не бывала в таких унылых и пустынных местах. Вчера она ехала, окруженная уютными стенками закрытого экипажа, и только иногда откидывала тяжелую занавеску, чтобы выглянуть из окна. Но в фаэтоне пассажира ничто не отделяет от мест, которые он проезжает, и от непосредственной близости того, мимо чего они ехали, у нее дух захватывало. И эта близость вызывала у нее такое же беспокойство, как и соседство с молчаливым Макниллом.
Ближе к полудню Кит направил фаэтон к осиновой рощице у края дороги и спрыгнул на землю. Кейт последовала его примеру. Ноги у нее после многочасового сидения на жесткой скамье затекли. Удалившись по неотложной нужде, она вернулась и увидела, что Кит уже снова сидит на своем месте и с невозмутимым видом жует хлеб, принесенный трактирной служанкой. Он молча протянул руку, чтобы помочь ей влезть на сиденье. Когда она приняла его руку, он без всяких церемоний втащил ее наверх, подал ей салфетку, на которой лежал кусок хлеба, и приказал поесть. После чего схватил вожжи и снова пустился в путь.
Они въехали в горы, выступавшие из земной коры, как плечи Атласа, согбенного и мускулистого, одетого в тонкие покровы из сосновых лесов. Утесник и папоротники, темно-золотые и рыжеватые, в изобилии росшие по сторонам дороги, подрагивали под свежим ветерком. Простор, необычайная пустота превосходили все, что когда-либо видела Кейт. Ей казалось, что ветер — это дыхание горы, что дорога, у которой не было, собственно, четкого начала, никогда не кончится и они затеряются здесь навсегда.
Всю жизнь она прожила в замкнутом мире, заполненном цокотом лошадиных копыт и побрякиванием упряжи, гомоном уличных торговцев и криками рабочих, запахом угольного дыма и фабричных дымов, свеженакрахмаленных вещей и воска, которым натирают мебель и полы. Ее глаз привык к фактуре и цвету городской жизни, правильности брусчатки и железной ограды, геометрии городской архитектуры и улиц. Здесь же не было никакой симметрии. Дорога прихотливо извивалась, горы сбивались в кучу и торчали как попало, небо нависало низко и бугрилось тяжелыми облаками.
Кейт посмотрела на Макнилла. Его профиль словно был выточен из того же материала, что и горы. Подбородок дерзко выступал вперед, глубоко вырезанные ноздри трепетали. Только в бахроме ресниц с золотистыми кончиками и в красно-золотых бликах в волосах, падавших на воротник плаща, было что-то теплое. Весь он казался воплощением этой негостеприимной местности. Такой же суровый, такой же жесткий и такой же нелюдимый и равнодушный.
