Я люблю другого (Глубинное течение, Темный поток) - Картленд Барбара (серия книг .TXT) 📗
– Нам всем приходится сдерживаться: когда Саймон дома, ничего другого не остается, – Фенела усмехнулась. – Он кого хочешь подавит.
– О, только не вас! Думаю, что вас никому подавить не удастся. Но я соскучился по звукам вашего голоса. Вы знаете, Фенела, у вас удивительно красивый голос.
Фенела испугалась той радостной дрожи, которая неожиданно охватила ее при этих словах. Она замерла, а потом с почти детской неловкостью сменила тему разговора:
– Ах, мне так нравится ваша машина!
Рекс расхохотался.
– Да. вы сущее дитя! – нежно сказал он. – Вы всегда так пугливы? Ничего, через несколько лет будете смело рушить преграды, которые вы же сами себе и расставили. Со временем поймете, что они не так уж страшны, как вам казалось.
– Не понимаю, о чем вы! – в отчаянии воскликнула девушка.
– О вас.
– Не очень-то интересная тема для беседы. Мне немного не по себе. Видите ли, я нигде не бывала, ничего не видела, просто просидела всю жизнь дома, занимаясь хозяйством и детьми. Порой я думала, что могла бы лет в восемнадцать поступить куда-нибудь, но жизнь распорядилась иначе. Нэнни стареет, и я не могу взвалить на нее одну все заботы о малышах и My.
– По-моему, вы делаете великое дело, и делаете его прекрасно! – сказал Рекс.
– Не знаю, чего уж здесь особо прекрасного, но вот везет мне – это верно. Просто я удачливее других.
– Но счастливы ли вы?
Фенела на мгновение задумалась.
– Думаю, люди особо не задаются подобными вопросами, – выговорила она наконец, – ну разве что с ними случится что-нибудь из ряда вон выходящее… А когда жизнь течет как обычно, трудно быть особо счастливым или несчастным.
– Это вы верно заметили. И, возможно, вопрос этот задают, только если любят кого-нибудь… или кто-нибудь любит тебя.
Слова Рекса словно дрожали в воздухе, в тесном пространстве между ним и Фенелой. Оба они внезапно умолкли, и каждый напряженно уставился прямо перед собой, с мучительной остротой ощущая присутствие другого.
«А сейчас я счастлива!» – внезапно подумала Фенела.
И она знала, что это чистая правда: сердце ее буквально пело от радости и все существо, казалось, только что заново возродилось к жизни.
В библиотеке было сумрачно и прохладно, витал аромат кедрового дерева, пчелиного воска и лаванды.
Фенела замешкалась на пороге, пока Рекс почти ощупью пробирался к окну. Он отдернул шторы, и солнце хлынуло в комнату, высветив стены, которые все сплошь оказались уставленными книгами, и мебель, закутанную в чехлы от пыли.
– Всегда есть что-то глубоко печальное в атмосфере нежилой комнаты, – оглядываясь по сторонам, заметила Фенела. – Хочется представить, как же она выглядела прежде – с цветами на столе и с жарким огнем, потрескивающим вон в том большом камине.
Рекс нежно улыбнулся в ответ на слова Фенелы: видимо, фантазии девушки тронули его до глубины души.
– Эту комнату я всегда любил сильнее всего, – признался он, – ведь она больше напоминает мне о матери, чем, скажем, гостиная. Мать моя была страстной читательницей, кроме того, я подозреваю, что библиотека вызывала у мамы воспоминания об отце, почти священные для нее.
Рэнсом пересек комнату и, взяв Фенелу за руку, подвел ее к камину.
– Вот портрет моей матери, написанный Сарже.
Фенела, следуя жесту его руки, послушно подняла глаза на висящую на стене над камином картину с изображением женщины редкой красоты.
С первого же взгляда бросалось в глаза разительное сходство с сыном, кроме того, портрет был настоящим произведением искусства, поскольку кисти мастера удалось отобразить и личность, и характер.
У Фенелы захватило дух. Она инстинктивно почувствовала, что смогла бы искренне полюбить мать Рекса Рэнсома.
В лице этой женщины читались сострадание и нежность – свойства, по которым она так стосковалась за время общения с теми женщинами, которые время от времени появлялись в ее доме.
Помимо этого миссис Рэнсом, несомненно, обладала характером сдержанным и решительным одновременно, и все эти свойства лишь сильнее оттеняли друг друга, подобно пурпурным складкам ее платья, на фоне которых драгоценности еще ярче сияли и переливались чудесным блеском.
– Она очень хороша собой, – сказала Фенела, чувствуя, что Рекс жаждет услышать ее мнение. – Как жаль, что я не могу с ней познакомиться.
– И мне очень жаль, – откликнулся Рэнсом; и тут, как только Фенела отвела взгляд от портрета, он неожиданно взял ее руку в свою. – Как бы я хотел вновь наполнить этот дом жизнью!
Фенела смотрела на него, смущенная и озадаченная прикосновением его ладони, а потом, когда глаза их встретились, ее взгляд замер, и, казалось, какой-то странный, словно бы электрический ток пробежал между ними.
Она заметила, что дрожит, но взгляд отвести была не в силах… и знала, что во что бы то ни стало должна стоять вот так, словно зачарованная, прислушиваясь к нарастающему властному гулу неведомого прежде чувства, волной поднимающегося в ней. И вдруг она оказалась в объятиях Рэнсома.
– Фенела! Фенела! – смятенно бормотал он. – Все так быстро, так неожиданно… я знаю… но – ох, моя дорогая! – я ничего не могу с собой поделать… я слишком люблю тебя!
Всего лишь одно, едва заметное движение девушки – слабая попытка к бегству, и голова ее упала на плечо майору, а губы оказались во власти его губ.
Она была беспомощной, покорной пленницей их неистового, всепоглощающего натиска; сумасшедшее волнение, по силе граничившее со страданием, застало ее врасплох.
Она уступила и ответила на его поцелуй, понимая, что охвачена чем-то удивительным, о чем ни думать, ни мечтать не смела…
– Фенела! О, моя радость… ты прекрасна… я не смел надеяться…
Рекс лепетал, запинаясь, а потом вновь и вновь покрывал поцелуями ее лицо; губы его скользили от ее рта к векам, а оттуда перебирались на нежную шею.
– Рекс, пожалуйста… ну пожалуйста!
Ее ладони протестующе уперлись Рэнсому в грудь, с трепетной неловкостью пытаясь оттолкнуть его, дыхание стало частым и прерывистым, а глаза молили о милосердии!
– О, моя милая, прости меня! Просто я не смел и мечтать о взаимности…
– Я тоже… до последней минуты…
Нежность, прозвучавшая в голосе девушки, привела его в восторг, теплая волна захлестнула его от шеи до самых корней волос: он покраснел, как ребенок.
– Счастье мое, я не верю, что все это правда!..
Он увлек ее через всю комнату к широкому диванчику у окна, усадил рядом с собой – и солнце позолотило их сияющим ореолом света.
Он одарил девушку долгим-долгим взглядом, потом взял ее кисти, развернул ладонями вверх и медленным-медленным, томительным поцелуем припал к каждой по очереди, словно самую душу свою отдавал в ее руки.
– Ну, скажи же, скажи, что все это мне не снится! – взмолился он наконец.
– Ах, я-то уж точно как во сне! – откликнулась Фенела. – Но, Рекс, этого просто не может быть! Сколько раз я клялась, что никого не полюблю. Поверь, я всякого насмотрелась…
Оттенок горечи, прозвучавший в этих последних словах, настолько не вязался с такой недавней безмятежностью ее тона! Пальцы Рекса с силой сжались, почти до боли стиснув ее ладони.
– Не надо! – сказал он. – Прочь эти тяжелые мысли. Какое нам дело до других! Твоя, и только твоя жизнь сейчас важна для нас… твоя и, возможно, моя.
– Но почему – возможно? – встрепенулась Фенела почти испуганно.
– Что ты, милая! Просто я постеснялся выразиться более решительно, – спохватился Рекс. – Нас ничто не разлучит, ничто не нарушит нашей любви! Если только ты любишь меня, Фенела, и если доверишься моим заботам, то знай: я скорее умру, чем обижу тебя!
Фенела взглянула на него, и лицо ее было по-детски открытым и доверчивым.
– А ты точно уверен, что любишь меня?
– Да я с первого же взгляда тебя полюбил!
И опять между ними пробежала какая-то волшебная дрожь, от которой захватило дух, но Фенела рассмеялась и на секунду разбила колдовские чары, сковавшие обоих.
