Джафар и Джан - Раевский Николай Алексеевич (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗
После персидских сказок Джан юноша не мог спать. Горел как в лихорадке, метался, вставал поутру с измученными, ввалившимися глазами. Потом начинались мучения дневные. Уже не раз он ходил купаться с Джан, Рокаей, Халимой и двумя младшими братьями. Никто не обращал на это внимания — шкуры вокруг поясницы не носит, значит, еще не мужчина. К младшим мальчикам Джан привыкла так быстро, что и сама удивлялась. С Исметом было стыднее, но принцесса сказала себе, что между пятнадцатью и шестнадцатью — только год разницы, а до семнадцати ему еще далеко. Девушка к тому же смотрела спокойно и на него, и на других юношей, одетых и раздетых, которых встречала в оазисе. Засыпая, ждала Джафара, но в пустыне он не приходил, и ночи были скучны без его стремительной тени.
Исмет мечтал по-иному. Мечтал о той, которую видел. Ночью его мучили воспоминания о Джан, днем — ее близость. На берегу ручья старался не смотреть на ее тело. Боялся, что вот-вот загорится по-ночному страсть — и он станет похож на взбудораженного ишака.
Были эти купальные мучения и страшны, и желанны. День за днем видел рядом с собой обнаженное тело девушки, которая скоро должна была уехать. Ни одним словом, ни одним движением не выдавал своей страсти, но Джан недаром прочла великое множество сказок и стихов о любви. Понимала не хуже замужних, что делается с юношей. Втайне была горда — до сих пор никто еще не влюблялся в дочь эмира анахского, а если и влюблялся, то она об этом не знала.
Аллах велик, и ему одному ведомо, куда несет человеческие песчинки ветер судьбы.
Дня за три до отъезда Джан, как обычно, купалась в ручье вместе с двумя дочерьми и тремя сыновьями шейха Абу-Бекра. Была уже вторая половина октября, но днем солнце палило так же жарко, как и в августе. Раскаленный песок быстро сушил мокрые тела. Опять и опять хотелось в воду. После купания все забрались в тень тамарисковых кустов. Рокая, Халима и двое младших мальчиков быстро заснули. Джан спать не хотелось. Наломала тонких ивовых прутьев и принялась плести корзиночку. Исмет подсел к ней. Пристально смотрел, как быстро, но неумело двигались ее тонкие загорелые пальцы. Потом внял у нее непослушные прутья, положил к себе на колени. Хотел показать, как делается донышко. Она, деловито нахмурив брови, нагнулась, чтобы лучше видеть зародыш корзиночки, и вдруг почувствовала голым плечом, что кожа Исмета горяча, как у коня после долгой проездки. Опять у нее зажегся в груди тот веселый огонь, который она ощутила немного дней тому назад, разглядывая пойманного жука с младшими братьями Исмета. На этот раз огонь был много жарче. Джан с трудом дышала. По ногам пробежала блаженная дрожь. Девушке вдруг стало стыдно. Хотела отодвинуться и не смогла. Заметила, что глаза Исмета потемнели. В памяти замелькали знакомые страницы «Хезар Эфсане». Книголюбивая принцесса сразу поняла, что и ее соседа палит то же пламя. Стало еще стыднее. Но огненные струйки бежали по животу, растекались по ногам, и Джан, сама не замечая, что делает, всем телом прижалась к Исмету.
Аллах велик. Он сотворил небо и землю и создал горы, чтобы земля перестала качаться, как старая христианка, упившаяся вином на крестинах. Ни единый волос не падает без его ведома, будь то волос из бороды хаджи, трижды побывавшего в Мекке, или волос из хвоста осла на багдадском базаре.
И та большая синяя муха, которая уже давно кружилась над спящей Халимой, выбирая, куда бы ей сесть поудобнее, и эта муха прилетела, конечно, по воле Аллаха. И он, всевидящий, повелел ей сесть именно на верхнюю губу спящей и именно в то мгновение, когда руки и ноги Джан и Исмета уже переплелись наподобие прутьев в дне начатой корзиночки.
Ниспосланная Аллахом муха сидеть спокойно не умела, а Халима была щекотлива. Она чихнула столь сильно, что райское пламя, охватившее оба юных тела, сразу погасло, и прутья расплелись прежде, чем дочь шейха успела как следует проснуться. Когда Халима протерла глаза, ее брат и Джан лежали, обратив седалища к небу, и между их неподвижными телами свободно мог пробежать призовой верблюд.
Аллаху было угодно, чтобы принцесса Джан отбыла из оазиса Алиман столь же непорочной, как и приехала.
Халима, Рокая и трое их братьев провожали гостью до первого привала в пустыне. Обнимаясь на прощание с Джан, сестры расплакались. Заплакала и принцесса. От дочерей шейха, как всегда, попахивало кизячным дымом и молоком, но Джан теперь был мил и этот запах, запах свободных дней…
С Исметом обняться было нельзя. Джан улыбнулась ему сквозь слезы и молча кивнула головой. Юноша ловко вскочил на гнедого жеребца и сразу поднял его в галоп. Рокая и Халима затрусили вслед за ним на своих верблюдах. Джан смотрела им вслед, пока от друзей не осталось одно золотистое облачко пыли.
В ночь перед возвращением каравана принцессы в Анах прошла первая осенняя гроза. Няня Олыга, боявшаяся грома, лежала в палатке, прижавшись к Джан, и для большей верности молилась вперемежку то Аллаху, то полузабытому Перуну страны русов. Утро снова было солнечное. От омытой дождем, готовой воскреснуть земли поднимался прозрачный туман. Копыта лошадей хлюпали по грязи. Старый Алмаз, шумно втягивавший теплый влажный воздух, довольно пофыркивал и шел широким, бодрым шагом.
Подъезжая под вечер к городу, Джан набросила на голову полупрозрачную индийскую шаль. После грозы она крепко спала, не успела набелить обожженное солнцем лицо и не хотела, чтобы его видели таким любопытные анахские жители.
Перед самым спуском к Евфрату из глубокого оврага-промоины, по которому проходит дорога, выкатилось большое стадо овец. Выходя из теснины, оно растекалось по степи, как успокоившийся поток, но из оврага лились все новые и новые блеющие волны. Каравану пришлось на несколько минут остановиться.
Алмаз обидчиво задергал головой, прося повода. Ему хотелось поскорее в конюшню. Джан принялась его оглаживать, но обычно послушный конь не хотел стоять на месте. Как в свои молодые годы, он играл под всадницей и бил землю правой передней ногой, пытаясь сорваться в галоп. Принцесса успокаивала своего любимца, наклонившись к его лоснящейся шее, и не смотрела по сторонам.
Вдруг она удивленно выпрямилась. Совсем близко раздались знакомые звуки флейты-пая.
Впереди стада медленно шел высокий, почти нагой юноша. Под лучами уже низкого солнца его загорелое тело казалось оживленной бронзой. Юноша играл ту самую походную песенку, которую Джан уже не раз слышала вечерами из своей комнаты. Молодой пастух, не переставая играть, прошел в десятке шагов от Алмаза. С любопытством посмотрел на всадницу, легко сидевшую на прекрасном коне. Музыкант понял, что она молода и, должно быть, красива, но под белым шелком лицо было не яснее, чем видения среди глубокого сна.
Джан очень хотелось опустить шаль. Не решилась — евнух Ибрагим, на этот раз трезвый и злой, был близко. Смотрела на юношу сквозь марево ткани. Он шел словно в радужном тумане, но Джан успела заметить, что длинные черные волосы пастуха подвязаны гибкой веточкой, густые брови похожи на арабскую букву «ай», а мышцы ладно сбитого тела — как у знаменитого борца-афганца, которого няня ей однажды показала на анахском базаре. И глаза запомнились — молодые, блестящие и все же уже не ребячьи глаза Исмета. На правой щеке родимое пятнышко, словно приставший уголек.
Джан не нужно было спрашивать, кто этот широкоплечий юноша. Кроме Джафара, никто так играть не мог.
