Роузлинд (Хмельная мечта) - Джеллис Роберта (читать книги онлайн полностью txt) 📗
– Сколько? – переспросил старик.– Я не умею считать, господин. Как я могу сказать, сколько?
– Ну, наверное, столько, сколько здесь домов, – подсказал Саймон.
– Да нет, не так много, по крайней мере, мне так кажется.
Хорошо, что внимание сэра Саймона было целиком обращено на старика, и он не видел выражения лица сэра Андрэ, который явно опешил, услышав этот диалог. Саймон, конечно, сразу бы заподозрил, что его попросту дурачат.
– Ты что, хочешь сказать, что если какая-то лодка не вернется, то ее не хватятся? – Теперь Саймон говорил жестко: он имел опыт в допросах лжецов.
Старик спокойно смотрел в глаза Саймону:
– Я знаю всех мужчин и парней в деревне. И замечу, если кто-нибудь из них не вернется.
Саймон часто встречался с такого рода вещами в своей практике. Он попробовал снова:
– Сколько десятин у вашего священника? В ответ старик только пожал плечами. Голос Саймона зазвенел:
– Ты должен знать, сколько он получает мер рыбы. Где ваши счетные бирки?
–Но я не знаю. Зачем мне это?
Саймон отметил, что старик просто удивился.
–Все это есть в книге нашей госпожи, – продолжал старик, – и она всегда здесь, когда мы рассчитываемся со священником. Она не даст ему обмануть нас.
Старик победно улыбнулся и энергично кивнул, подкрепляя свои слова:
– Госпожа все знает, она скажет все, как есть. Спросите у нашей госпожи, сколько у нас судов. Старый хозяин и она никогда нас не обманывали.
Только сейчас сэра Андрэ осенило. Он крепко сжал челюсти, пытаясь побороть смех. Теперь он не сомневался в том, что Элинор приказала своим людям не говорить лишнего. Но вдруг ему сразу смеяться расхотелось. Неужели она решила обманывать короля? В таком случае, она точно попадет в беду – сэр Саймон далеко не дурак!
Но сэр Саймон раньше имел дело в основном с плохо управляемыми хозяйствами и вороватыми управляющими. Он привык к уклончивости, лжи и раболепию. Поэтому единственное, что ему показалось неестественным, это смелость старого рыбака и его уверенность в том, что их госпожа никогда не обманет его. «Возможно, – подумал сэр Саймон, – идеи сэра Андрэ, а вернее, лорда Рэннальфа, были не такими уж плохими, как показались мне вначале. Жаль только, что окончательно убедиться в их правоте можно будет тогда, когда придет настоящая опасность. Но тогда, если этот бесстрашный и вольнолюбивый народ все-таки предаст свою госпожу, будет уже слишком поздно начинать все заново и по-другому, нагоняя страх, чтобы внушить подобающее уважение к властям».
Как Саймон вскоре выяснил, жители других деревень тоже были скупы на слова. Старший пастух тоже «не умел считать», и счетные списки тоже «были у госпожи», а управляющие фермами – те, которые не осмелились использовать такие примитивные отговорки, – чесали затылки и проклинали слишком переменчивую погоду в этом приморском районе, которая помешала им точно учесть, сколько же бушелей зерна было собрано. Да, говорили они охотно, в прошлом году был очень хороший урожай, да и списки были на месте, а вот в позапрошлом году было намного меньше – или больше? Кто его знает? Да и зачем хранить списки и запоминать это, если все записано в книге миледи?
Саймон хорошо знал грамоту и бегло читал, как и любой другой высокопоставленный чиновник при дворе Генриха II, очень любившего рассылать указания и получать ответы на них. Если бы Саймон не пожелал научиться грамоте, он бы полностью зависел от милости клерков. А ведь достаточно было неправильно понять даже одно или парочку слов – нечаянно или с целью, – и неприятности были обеспечены. Саймон предпочел делать ошибки самостоятельно, а вернее, избегать их, для чего и выучился грамоте. Заодно он познал те удовольствия, которые дают читателю книги, но сейчас у него нарастало самое настоящее отвращение к так называемой «книге нашей госпожи».
Кроме того, в нем росло подозрение насчет клерка, который вел эту «книгу», его влияния на Элинор и вассалов. Взять хотя бы сэра Андрэ, который, как ни странно, не имел представления об этой книге. Разумеется, он не умел ни читать, ни писать, но это не должно было помешать верному вассалу быть более внимательным и осторожным. За клерками, по глубокому убеждению Саймона, был нужен глаз да глаз, случалось, что какой-нибудь из них устилал свое гнездо ворованными перьями. Не мог Саймон примириться и с тем, что у бесчестного клерка фактически была лазейка, чтобы избежать справедливого наказания: стоило раскрыть мошенничество, он мог улизнуть от гнева своего сеньора в лоно церкви, поступившись частью наворованного, укрыться от преследования властей.
Саймону не могло и прийти в голову, что кажущееся безразличие сэра Андрэ к счетам поместья объяснялось тем фактом, что Элинор сама вела свои счетные книги. У женщин было не принято изучать грамоту. Разумеется, королева знала грамоту, но королева – не просто женщина. Еще были грамотные монашки, и несколько молодых придворных дам, которые увлекались любовной лирикой, и желали самостоятельно отвечать на поэтические излияния своих «трубадуров». Но чтобы это «невинное дитя», как Саймон упорно продолжал про себя называть Элинор, несмотря на все протесты сэра Андрэ, чтобы это дитя умело не только читать, но и способно было считать и даже вести счета, – такое не могло даже прийти в голову сэру Саймону.
Зато в нем нарастало ощущение того, что, как бы ни любима была Элинор вассалами и серфами ее владений, их любовь не была бескорыстной. Так любят того, кого легко обманывать. Он почувствовал мрачное удовлетворение от того, что хоть и нехотя, но принял пост ее опекуна. Теперь у него была настоящая цель. Кто-то обманывает его подопечную, и такое впечатление, что он первый это заметил. Он мысленно поклялся защитить очаровательную леди Элинор и примерно наказать обманщиков.
Когда они вернулись, наконец, в замок, живая Элинор только усилила его желание опекать ее. Она вошла легкой походкой, приветливо улыбаясь, ее волосы под вуалью отливали золотом, в глазах искрился смех, и отражалась бирюза ее наряда. Не осталось и следа от недавнего гнева. Быстроногие, выносливые охотники незаметно возвращались в замок, подтверждая, что ее план удался. Что ж, ее люди выполнили свою часть работы, теперь ей предстояло завершить начатое.
Хорошо, что сэр Саймон не сводил глаз с Элинор. Достаточно было бы одного взгляда на мрачное, с неодобрительным выражением, лицо сэра Андрэ, чтобы насторожить Саймона. Но он видел только Элинор, которая, протянув ему маленькую ладошку, спрашивала с милой озабоченностью, не хотел бы он, прежде чем приступить к трапезе, принять ванну после трех жарких, утомительных дней, проведенных в седле.
«Она похожа на лилию, – подумал он, – такая же стройная, изящная, одетая в белые с зеленым одежды, и с таким же изысканным ароматом». В последние дни он напрочь забыл о придворных манерах, но ему удалось поклониться и поднести к губам нежную ручку.
– Нет ничего, что я бы желал больше, – если, конечно, это не причинит лишнего беспокойства, – признательно произнес Саймон. Звук собственного низкого голоса придал ему уверенности, и он рассмеялся легко и непринужденно:
– Нет сомненья, что запах от моей одежды предупредил Вас о моем прибытии задолго до того, как я въехал во двор замка.
С обонянием у Элинор было все в порядке, и, в самом деле, она чувствовала тяжелый дух, исходивший от него. Однако нос Элинор с детства был приучен к зловонию, которое поднималось от гниющей рыбы в прибрежных деревнях, от помоев, стекавших в ров. В сухую погоду, когда вода высыхала, вонь, казалось, пропитывала весь замок. Здоровый запах пота крепкого мужчины вряд ли мог оскорбить ее обоняние.
– Я беспокоюсь о Вашем комфорте, а не о своем, милорд, – ответила Элинор, смеясь.– Вы пахнете, как должны пахнуть после долгих миль верхом, – это, если можно так выразиться, честный трудовой запах, и мне он милее, чем благовония торговцев.
Элинор решила оборвать разговор и подала знак горничной, подняв руку и прищелкнув пальцами. Она знала, что Саймон будет с ней рядом за столом, и она успеет еще наговориться с ним. Сейчас же было необходимо срочно переговорить с сэром Андрэ, который бросал на нее неодобрительные взгляды за спиной у Саймона.
