Любовь жива - Хэтчер Робин Ли (читать хорошую книгу .txt) 📗
— А вот и Дженни с чаем для нас, — обрадовался Дэвид, начавший уже понимать, что разговор приобретает неприятный оттенок.
Стараясь говорить как можно ласковее, Тэйлор спросила:
— Вы все еще намереваетесь остаться у нас на несколько недель, мистер Латтимер?
Он ответил с той же подчеркнутостью:
— Да, мне хотелось бы этого. Чувствую, что я неплохо проведу здесь время.
Она повернулась к служанке:
— Дженни, подготовь, пожалуйста, комнату для гостей. И посмотри там, что у нас с обедом.
— Да, миссис.
Брент глазами проводил Дженни.
— Чай, мистер Латтимер?
— Что? О, нет. Нет, благодарю вас, — отвечал он задумчиво. — Скажите, это та служанка, которую избили тогда?
— Да, это была Дженни.
— Это… очень плохо.
Заметив вопросительный взгляд Тэйлор, он продолжал:
— Это ужасно, что случилось с ней. Конечно, если бы о ней думали и заботились как о человеке, а не как об… имуществе, этого бы не случилось. По крайней мере, хоть бы виновного наказали.
— Брент, — предупредительно остановил Дэвид.
Но, кажется, уже было поздно. Брент говорил резко, запальчиво, как бы бросая вызов здешнему рабовладель-честву. Тэйлор, чьи эмоции сегодня были уже обнажены, не смогла удержаться.
— Мистер Латтимер, — начала она ледяным голосом, — а вы используете какую-нибудь прислугу в своем доме в Нью-Йорке?
Брент кивнул утвердительно.
— Тогда скажите, достаточно ли вы им платите, чтобы они могли обеспечить себя добротным жильем, хорошей одеждой, едой и прочим необходимым? Хватает ли у них средств, чтобы они могли пригласить хорошего доктора, когда заболеют? Да вы, пожалуй, даже не знаете, где они живут, — на чердаке или в подвале… — Она подалась вперед, ее глаза горели от нарастающего гнева. — Вы, конечно, увольняете их, если не удовлетворены их работой, но что вы им даете взамен для дальнейшего выживания? И как насчет того, если они постареют и уже не смогут служить вам, как раньше? Продолжаете ли вы заботиться о них, давать им деньги и крышу над головой? — Она помолчала, а потом продолжала дрожащим от волнения голосом. — Остается предположить, мистер Латтимер, что вы ничего не знаете о нашем институте рабства. Мы заботимся о людях. Ваш отец сумел добиться большого уважения и преданности своих рабов. И они знают, что им не следует бояться за свое завтра. Мы не так глупы, чтобы не понимать проблем, которые несет рабство, и мы против какой бы то ни было несправедливости, но сохраняем за собой право прожить жизнь достойно и без вмешательства янки. — Она подошла к двери, остановилась и посмотрела на него. — Спуститесь на землю с вашего места судьи, мистер Латтимер. Теперь, если вы оба позволите, я хочу уйти. Надеюсь скоро увидеть вас за обедом.
В комнате воцарилось тягостное молчание. Ни Дэвид, ни Брент не знали, что в данном случае лучше всего сказать друг другу.
Тэйлор же прошла на веранду и уселась в одно из стоявших здесь плетеных кресел. Ее одолевали самые разные эмоции. Сверкание ее глаз выдавало силу чувств, родившихся с появлением в доме Брента. У нее засосало под ложечкой, когда она вспомнила о своем поведении у реки… Зачем она отвечала на его объятия, поцелуи? Как это могло случиться у нее именно с сыном Дэвида? Потом она стала вспоминать его коварные слова, сопровождаемые насмешливым взглядом, и в глубине ее души стал подниматься гнев: как он смеет вести себя с ней так после всего, что произошло?! Его несносный характер станет для них барьером на все время его пребывания в отцовском доме. Но тут же Тэйлор поймала себя на мысли, что хочет общения с ним и боится только одного — чтобы чувства, которые он привнес в ее жизнь, не вспыхнули с новой силой, не стали бы очевидными для окружающих, для Дэвида. Тэйлор закрыла лицо руками и, поддавшись слабости, тихо заплакала.
Проводив Тэйлор взглядом, Брент с восхищением подумал: вот это женщина! Каков характер! В ярости она была так же прекрасна, как и в страсти. В нем все еще горело желание любить и ласкать ее. И… обладать.
Дэвид кашлянул.
— Извини, сын. Это, конечно, не то приветствие по поводу твоего приезда, как я ожидал. И я должен был тебя предупредить, как чувствительна моя жена. Особенно, когда задевают ее человеческое достоинство. Подобно многим южанам, она чувствует, что рабство — это пережиток времени, но еще не понимает, как обойтись без этого.
«Моя жена», — мысленно повторил Брент слова отца. А вслух продолжал:
— А вы, отец? Что вы думаете об этом? Вы не чувствуете себя виноватым?
Дэвид изучающе посмотрел на Брента: смогут ли они обсудить этот вопрос без ссоры? Способен ли Брент понять, что заставило его, старого бизнесмена, вернуться на эту землю, к этим людям?
— Брент, нет, пожалуй, такого человека, который когда-либо не почувствовал за собой вину за что-то или за кого-то. Да, иногда я переживаю, что рабы столь бесправны, но ведь они — часть Юга, где иного пока не дано. Они живут пока такой жизнью, которую мы им предоставляем. И я, по возможности, стараюсь быть по отношению к ним добрее и отзывчивее, чем владельцы заводов и фабрик к своим наемным рабочим. Я искренне желаю спокойствия моим людям, и они знают это.
— И все же это ярмо. Скажи, отец, разве они, даже в твоих условиях, переносят рабство добровольно? Что ты ни говори, они не свободны.
— Не знаю, что вам ответить на это, Брент. Возможно, скоро все изменится, если республиканцы заявят о себе.
И оба замолчали, погрузившись каждый в свои мысли.
Брент находился в Дорсет Халле уже второй день. Он постоянно думал о Тэйлор. И чем дальше, тем сильнее и решительнее. В мыслях своих он заходил довольно далеко. Ему представлялось, как ее черные волосы разбросаны по подушке, одна рука над головой, а другая медленно поглаживает атлас стеганого одеяла. Тэйлор улыбается во сне… Все это виделось ему так реально, что вызывало желание видеть ее и говорить с нею вновь и вновь. Он вспомнил, как яростна она была в своем гневе, когда распекала его за неумение оценивать людей. Но он вспомнил и другое: ее застенчивость и кротость там, у реки, когда он делал ей комплименты. И ее по-девичьи чистую страсть в ответ на его поцелуи. Он любил ее, он хотел ее! Но… она ведь жена его отца.
В тот первый день за обедом Брент попытался было принести извинения за свои столь резкие выпады при разговоре с Тэйлор, но она предпочла, не дослушав, перевести разговор на другую тему — о посевах хлопка и прочих домашних заботах. Брент ее хорошо понял, и с того времени они были взаимно холодно вежливы.
В день праздника первой приехала Мэрили. Она появилась в Дорсет Халле с утра, чтобы разделить с Тэйлор подготовительные хлопоты. Тем временем Дэвид предложил Бренту до прибытия гостей объехать верхом ближние поля. Следя глазами, как они направляются к конюшне, Мэрили с улыбкой говорила своей подруге:
— Ах, боже мой! Если бы я только не была влюблена в твоего брата, то непременно подарила бы сердце этому янки. Твоему… пасынку.
— Мэрили! — воскликнула Тэйлор. — Щеки ее горели. — Что ты такое говоришь? И потом… это же совершенно не твой тип.
Заглянув на кухню, обойдя сад, девушки решили немного отдохнуть. Они прилегли в комнате Тэйлор, но ни та, ни другая не могла заснуть. Мэрили загадочно улыбалась в предвкушении торжества, на каких еще не бывала, а Тэйлор молчала в задумчивости — станет ли их бал поистине балом года?
В комнату, постучав, вошли Дженни и Сильви. Очи принялись одевать Тэйлор. Платье получилось великолепным. Низкий вырез, открывавший белоснежную шею и плечи, доходил до груди. Стянутое в талии платье мягко облегало довольно женственные бедра, свободно спадая вниз. Сильвия, поколдовав над пышными волосами, уложила их в замысловатую прическу и украсила маленькими брызгами топаза, выглядывавшими из-за каждого локона.
— Как здорово! — восхищенно говорила Мэрили. — Ты прямо как… как француженка. Ты просто очаровательна!
