Моя безумная фантазия - Рэнни Карен (книги регистрация онлайн бесплатно TXT) 📗
— Стало быть, ваш замысел — наказать меня за мое положение? — Его улыбка стала враждебной. — Так-то вы понимаете уважение?
— Уважать вас за графский титул? Или за ваше богатство? Ни то ни другое не вызывает уважения само по себе, Сент-Джон. Вы потеряли мое уважение, когда стали моим тюремщиком. За что мне относиться к вам с почтением?
Он подошел к двери и открыл, едва сдерживая ярость.
— Вы переходите все границы, мадам. Подозреваю, что вы не церемонились бы даже с королем!
— Будь моя воля, я не стала бы довольствоваться участью прислуги, Сент-Джон.
— Да, вы решили играть роль посредника с духом, который сами и выдумали.
— С духом, который вас очень любит.
Он повернулся к ней, совершенно изменившийся.
Злость исчезла, раздражение угасло, черные глаза сверкали, как агаты. Лицо застыло, словно высеченное из гранита. Даже руки безжизненно повисли. Он стоял, расправив плечи и выпрямившись, будто прикованный к столбу.
— Она любила меня? Вы так это называете? — В его голосе прозвучали бесконечная усталость, сожаление и, к ее удивлению, отчаяние. — Поэтому она и завела любовника? Поэтому и стала прелюбодейкой? Если Алиса меня любила, то мне жаль того человека, которого она возненавидит. Сознайтесь в двуличии, чтобы я мог отпустить вас и жить дальше своей жизнью. Скажите Алисе, что я дам ей все, что она пожелает, включая сколько угодно денег, но взамен хочу немедленной свободы. Если ей нужен документ о разводе, я обращусь в парламент.
Не жесткость его последних слов заставила Мэри-Кейт смотреть ему вслед, когда он закрывал дверь, но выражение его лица, на котором застыли безразличие, усталость и непреклонность. Даже камень дает трещину, и она убедилась в этом, заметив боль, мелькнувшую в черных глазах Арчера Сент-Джона.
Глава 13
— Накорми его как следует, Реймонд.
Арчер устало повернулся и взглянул на запад. Уже совсем стемнело — он целый день провел в седле в отчаянной и тщетной попытке хоть немного забыться.
— Да, сэр!
Конюх еще раз поспешно стащил с головы шапку, скорее из страха, чем из почтения. Арчер подозревал, что слуги боятся его до смерти. Лучших слуг он заполучил не благодаря своей репутации, а толщине своего кошелька. Странно, что он не вызывает страха в Мэри-Кейт Беннетт.
Он решил, что день вдали от Сандерхерста пойдет ему на пользу больше, чем сидение в библиотеке в размышлениях о неожиданной гостье, и воспользовался случаем, чтобы навестить родителей жены. Он появлялся у них не часто, потому что не выносил тещи, и ловил себя на том, что обращается с тестем со смешанным чувством жалости и нетерпения. Но возможно, Алиса дала о себе знать родителям, которым была очень преданна.
День оказался потраченным совершенно впустую: Арчеру так и не удалось убежать от преследующих его мыслей.
Ферма Моршемов представляла собой несколько скромных построек, окружавших большую конюшню. Господский дом — внушительное сооружение на тридцать комнат — располагался неподалеку, связанный с остальными строениями посыпанными гравием дорожками. Из Сандерхерста сюда рукой подать. Арчер проскакал это расстояние меньше чем за четверть часа. Но пропасть между ним и родителями его жены измерялась милями.
Теща встретила его, как он и ожидал, пристальным взглядом, сложив на груди руки и поджав губы. Впрочем, Сент-Джон был готов к ее враждебности. Он послал записку, прося разрешения навестить их. Сесили ответила кратко и сдержанно, предупредив тем самым о прохладном приеме.
У нее было квадратное лицо, широкий лоб. Будь она мужчиной, ее лицо могло стать приятным, но у женщины оно оказалось невыразительным. Арчер всегда удивлялся, почему все ее дочери красивы. Годы брали свое, заострив черты ее лица. Нетерпимость выдавала плохо скрываемую злобу.
Он передал повод одному из конюхов, слегка поклонился теще и предложил ей руку, чтобы проводить в гостиную. Она оставила без внимания и то и другое.
— Я не надеялась снова увидеть вас так скоро, Сент-Джон.
Она всегда называла его так. И раньше между ними не было никакой сердечности, но теперь от этой женщины веяло ледяным холодом.
Он кивнул в ответ, не желая опускаться до банальностей.
— Есть у вас новости о моей дочери. — Она пытливо уставилась на него, будто хотела заглянуть ему в душу.
— Этот же вопрос я задал бы вам, мадам.
— Она находилась в безопасности в лоне своей семьи, Сент-Джон, однако исчезла, став хозяйкой Сандерхерста. — Сражение началось, она пустила первую кровь.
На мгновение он задумался: не попытаться ли смягчить ее, разрушить воздвигнутую ею стену? А сообщила бы она ему, если бы даже получила от Алисы письмо? Сомнительно. Арчер вдруг ощутил себя безмерно усталым. Нет, он не станет очаровывать Сесили Моршем.
— В таком случае не стану обременять вас своим присутствием, мадам.
Он отвесил поклон и пошел на конюшню, где нашел Сэмюела, как всегда помогавшего конюхам. Тесть чистил одного из своих племенных жеребцов. Другому человеку это могло показаться занятием странным, если не сказать — унизительным, но не Сэмюелу. Он не гнушался никаким трудом и в лучшие дни их отношений подробно рассказывал Сент-Джону о том, как идут дела в его хозяйстве — от рациона лошадей до их успехов на скачках.
Арчер постоял несколько секунд, пока Сэмюел кратким кивком не дал понять, что заметил его. А разве он ждал чего-то другого? Да, признался он себе в глубине души. Он всегда питал уважение и симпатию к Сэмюелу Моршему, сумевшему превратить убогую конюшню в ферму, питомцы которой славились по всей Англии.
— Давно мы вас не видели, да и моя Алиса уже год как пропала. Вы поэтому здесь?
Моршем взял скребницу и уверенными движениями принялся чистить Эксельсиора. Ласково потрепав жеребца, он взглянул на Сент-Джона.
— Мне нечего сообщить вам, Сэмюел. А вы что-нибудь скажете мне?
Несколько минут прошло в молчании. Тишину нарушали только издаваемые животными звуки, которые немного смягчали возникшую между людьми напряженность. Где-то засмеялся конюх, со звоном упал какой-то металлический предмет, кто-то кого-то позвал, и тот откликнулся.
— Я всегда считал Алису ангелом. Нежным и добрым херувимом, сошедшим на землю. Она была самой красивой девушкой, со светлыми волосами и прекрасными голубыми глазами. — Сэмюел стал убирать приспособления для ухода за лошадью, повернувшись спиной к графу. — Вы не можете отрицать, что у нее был покладистый характер и чуткое, любящее сердце.
Какой прок рассказывать тестю о своих печалях? Арчер как можно мягче произнес слова, которые тот хотел услышать:
— Она была достойна вас, Сэмюел.
— Я отдал ее вам в жены, Арчер, думая, что это будет благословенный союз для вас обоих. Не буду кривить душой, я хотел для Алисы и богатства, и положения. Но если бы я знал, что она исчезнет, то оставил бы ее старой девой, но не отдал за вас. — В глазах Моршема не осталось и следа приветливости, которой они сияли прежде, и Арчер больше не чувствовал к нему той симпатии, которую всегда испытывал росший без отца мальчик к хозяину фермы. — Моя Алиса не убежала бы, несмотря ни на что. Она никогда бы не сбежала!..
Все обратную дорогу Арчер размышлял. Он всегда сторонился своих соседей. Постоянно погруженный в думы и сомнения, он отталкивал всех своей мрачностью.
Как соотнести слова Сэмюела о своей дочери с его собственными воспоминаниями о жене? Речь как будто шла о двух разных людях.
Он не любил Алису. Возможность более теплых отношений между ними была потеряна холодными зимними вечерами, когда они часами молча сидели в гостиной и думали каждый о своем, не желая сократить разделявшую их пропасть отчуждения; тишину нарушало только пощелкивание и потрескивание дров в камине. А может, эта возможность исчезла летом, когда он стремился меньше находиться дома, лишь бы не оставаться рядом с неулыбчивой женщиной, которая из хрупкого создания, каким была в день свадьбы, превратилась в призрак со светлыми волосами, окутанный молчанием — постоянным молчанием. А лету предшествовала весна, когда Алиса не проявляла никакого интереса к Сандерхерсту, только бродила из комнаты в комнату и проводила пальцами по мебели, словно проверяла, хорошо ли вытерли пыль горничные, выглядывала на улицу, чтобы убедиться, выбивают ли ковры и проветривают ли шторы и покрывала. Такие распоряжения всегда отдавала экономка, а не хозяйка дома, которая рассматривала свое поместье как временную остановку на пути куда-то дальше.
