Дракон и роза - Джеллис Роберта (читать книги регистрация .txt) 📗
Только не я, – подумала Элизабет, – только не я. Я не боюсь смерти. Я умру первая. Но она не хотела умирать, и ее мысли лихорадочно вертелись в поисках защиты. Вдруг она перестала плакать. Генрих Ричмонд будет ее спасением Дядя Ричард объявил брак ее матери и отца недействительным на том основании, что ранее ее отец был обручен с леди Элианор Батлер. Если она обручится с Генрихом Ричмондом, она будет спасена. Она подошла к столу, где у нее были письменные принадлежности, и вытащила бумагу, перо и чернила.
Маргрит провела напряженное и несчастливое время в доме Гилберта Толбота, выясняя правильность суждений Мортона о неприязни и неудовлетворенности Бэкингема, и размышляя о том, воспользуется ли Бэкингем ее планом в качестве уловки для того, чтобы убрать нового претендента на трон с дороги Ричарда, или, исключительно, со своего собственного пути. Однако за две недели до конца августа в Шрусбери неожиданно прибыл управляющий имением лорда Стэнли Реджинальд Брэй.
– Что-то случилось с моим мужем? – взволнованно спросила Маргрит. Хотя Маргрит и не любила лорда Стэнли с той глубокой страстью, которую она могла бы испытывать к Джасперу, если бы это не запрещалось законами церкви, Томас был единственным мужчиной, к которому она относилась почти с любовью. Его теплота была заразительна; она не могла не ответить тем же. И чем больше она отвечала ему взаимностью, тем больше Томас был готов угождать всем ее желаниям.
– Нет, мадам, он даже не знает о моем приезде сюда. Я оставил ему записку, что меня вызвали по делу, и все.
– Значит, по делу.
Но тон у Маргрит был веселым, поскольку Брэй широко улыбался, и она знала, что он предан ей. Более того, она ни минуты не сомневалась, что Томас знает о поездке своего управляющего. Он был умным человеком и только делал вид, что ничего не видит. На это он намекал и своей жене, говоря, что не хочет ни во что впутываться, чтобы потом ее защитить, если ее планы провалятся.
– Бэкингем послал меня посоветовать вам получить согласие королевы на брак Ричмонда с ее старшей дочерью. Если ваш сын поклянется, что он женится именно на ней, Бэкингем поднимет Англию в поддержку Ричмонда.
У Маргрит перехватило дыхание.
– У меня оно уже есть. Вы можете снять копию с письма, которое я от нее получила. Он не говорил вам о своих планах?
– Весьма подробно, мадам. Мы были в Бреконе, где он в безопасности, и все это время Мортон сидел рядом с ним. Если с епископом Или обращаются как с пленником, то тоже самое можно сказать и обо мне. Это не ловушка. Ричмонд должен прийти как можно с большим войском, а Бэкингем поднимет на восстание юг Англии непосредственно к прибытию Ричмонда. А что с согласием Ричмонда? Оно у вас есть?
– Неужели вы думаете, что мой сын откажется от короны? Но, чтобы снарядить армию, нужны деньги. Бэкингем думал об этом?
– О, да. Когда он убедится в согласии старой королевы, то пошлет к Ричмонду человека, который сделает тому предложение от его собственного имени и привезет Ричмонду золото и аккредитивы. Я знаю этого человека. Его зовут Хью Конвей, и никто, кроме Бога, не сможет встать у него на пути. – Брэй рассмеялся. – Хью обскачет самого дьявола в его играх.
– Я пошлю Томаса Рема другим путем с теми же известиями. Он также должен заехать к вдовствующей королеве и получить от принцессы Элизабет обещанное мне письмо и любовный подарок. Кроме того, Конвей должен доставить личное письмо Бэкингема с подтверждением того, что первый акт о легитимации моего деда Бофорта не содержал никаких оговорок по престолонаследию и, что акт Генриха IV, который включил такую оговорку, не действителен. Мой Генрих не знает об этом. Я не хотела ни обременять его этим знанием, ни распалять понапрасну его честолюбие.
Брэй кивнул и принялся переписывать письмо, которое дала ему Маргрит. Он не вылезал из седла почти полторы недели, но тем не менее был готов выехать в тот же день. Маргрит, однако, сказала, что несколько часов роли не сыграют и что он должен, по крайней мере, хоть один раз хорошо поесть и выспаться, прежде чем ехать обратно в Брекон.
Генрих Тюдор не был счастлив. Конечно, он привык к трудностям, с которыми поочередно встречался раньше, – нехваткой денег, враждебным отношением высшего дворянства, здоровьем Франциска, от которого в какой-то мере зависело его собственное здоровье.
Теперь, похоже, все беды навалились сразу. Его долги росли в угрожающих размерах, поскольку он не мог позволить, чтобы беженцы, находившиеся под его покровительством, голодали, озлобились на него или вызывали насмешки у других. Неожиданный наплыв англичан, тем более знатных, породил страхи среди бретонских баронов, которые опасались, что в случае женитьбы Генриха на Анне, они будут смещены его соотечественниками.
И обе эти проблемы опасно усугублялись ухудшением здоровья Франциска. Большую часть времени герцог был как никогда рационален и остроумен, но время от времени у него случалось помутнение рассудка.
Все это вместе было уж слишком. У Генриха болела голова, и он прислонился к незапертым ставням окна, надеясь, что ветерок через проемы окна и узкие щели между пластинами его панциря хоть немного освежит его. Хотя его военные доспехи прикрывал зеленый шелк, а не бархат, все равно в них было гораздо более душно, чем в камзоле, – а Генрих не решался снять их.
Уже два джентльмена, обратившиеся к нему за покровительством, оказались агентами Ричарда. Постоянная бдительность Генриха уберегла его от действительной опасности, но необходимость в панцире подтверждала полузажившая отметина от закаленного клинка на его правой руке.
Генрих несколько ослабил амуницию. Затем его рука инстинктивно нащупала кинжал, так как в комнате послышались чьи-то тихие шаги. Не поворачивая головы, он скосил глаза в сторону звука, и его лицо приняло выражение добродушной скуки. Кинжал был наполовину вынут. В комнату вошли двое мужчин.
– Милорд?
Один из мужчин был виден. Генрих спрятал кинжал в ножны, повернулся и улыбнулся. Это был Рем, доверенный человек его матери.
– Приветствую тебя, – сердечно сказал он, а затем, обратив внимание на их усталые лица и пыльный вид, спросил: – С моей матерью все в порядке? Она здорова?
– В полном здравии и безопасности, насколько это возможно теперь в Англии, – ответил Рем. – Милорд, это Хью Конвей. Мы разными путями добирались из Англии, но встретились по дороге сюда.
Вены на шее Генриха скрывались за высоким воротником его рубахи, но если бы курьеры видели как они напряглись, у них бы не возникло сомнений по поводу его напускного спокойствия.
– И что же привело вас, джентльмены, сюда столь спешно и разными путями? Неужели дело настолько срочное, что у вас даже не было времени отдохнуть с дороги?
– Я прибыл от герцога Бэкингемского, милорд, и я привез…
– От кого? – спросил Генрих, его лицо окаменело.
– Генриха Стаффорда, второго герцога Бэкингема, – повторил Конвей, – и я привез письма и бумаги, от которых я хотел бы избавиться до того, как меня повесят за них.
Генрих протянул руку.
– Тогда давай их сюда. Когда шее угрожает опасность столь же долго, как моей, виселица становится обычной вещью, не заслуживающей страха. – Он весело улыбнулся и опустил глаза на протягиваемую Конвеем сумку с тем, чтобы курьер не мог взглянуть в них.
У этого лорда добрый и веселый нрав, – одобрительно подумал Конвей, – даже если он и не превосходит Ричарда по стати. Однако посмотрим, достаточно ли у него ума, который скоро понадобится.
– И эти письма тоже, милорд, – предложил Рем в тот момент, когда Генрих уже собирался открыть сумку. – Я полагаю, они не меньшей важности.
Томас Рем отвел глаза. Он давно знал Генриха и у него не было желания испытывать на себе этот пронизывающий насквозь взгляд. Хотя ему нечего было скрывать, в присутствии Генриха он чувствовал себя неуютно, так как знал, что если тот прикажет ему выпрыгнуть из окна или убить свою собственную мать, то он подчинится.
