Арджуманд. Великая история великой любви - Мурари Тимери Н. (читаем книги онлайн без регистрации .txt) 📗
В полдень, когда солнце достигло высшей точки небосклона, в замершем воздухе раздались молитвы. Мурти увидел дымок от воскуренных благовоний, падишах преклонил колени, поцеловал землю, и… все закончилось. Краткость и простота церемонии удивляла. Когда к строительству храма приступали индусы, церемония длилась несколько дней; богам приносили бесчисленные жертвы, от рассвета до заката нараспев читали Веды, на кострах жгли цитрусовые, в огонь подливали масло и молоко, нищим раздавали милостыню… Такая незамысловатая тамаша разочаровывала.
Дни тянулись и тянулись, похожие один на другой. Мурти страдал от тревоги и скуки. Он часто перебирал свои инструменты: девять резцов разных размеров. Самый маленький был тонким, как прутик, и казалось, вот-вот сломается в сильных руках. Гопи подрастал, и Мурти показал ему, как точить резцы, как обращаться с ними. Пусть понемножечку набирается опыту…
За лачугой он прокопал канавку, ведущую в неглубокую ямку. В канавку он просунул узкое сопло мехов и попробовал раздуть их: пыль из ямки разлетелась. Выждав день, чтобы земля как следует уплотнилась, Мурти наполнил ямку горящими угольками. Гопи раздувал мехи, а сам он бережно опустил в угли край резца. Когда металл начал светиться красным, Мурти щипцами вытащил резец и, положив на гладкую глыбу железняка, отбил по краю молотком. Потом он сунул резец в сосуд с водой, закалил… Привычное занятие немного успокоило его. Он позволил Гопи попрактиковаться, и, поглощенные работой, отец с сыном не заметили, как пролетело время.
Как-то вечером, сидя на корточках у хижины, Мурти увидел группу людей, явно направлявшихся к нему. Одного-двух он знал, остальные были чужаками, все богато одетые. Впереди шел купец Мохан Лал, торговец пряностями. Обычно он одевался кое-как, не желая привлекать внимания к своим доходам, но сегодня одежда на нем была чистая, новая.
Мурти торопливо поднялся и поприветствовал гостей, склонившись в намасте. Усадить гостей было не на что, разве что на землю. Кто-то присел, скрестив ноги, другие устроились на корточках. Мурти крикнул Сите, чтобы та принесла чай, гости из вежливости запротестовали, но было видно, что от чая они не откажутся.
— Меня зовут Чиранджи Лал, — заговорил низкорослый пухленький человек. — Я приехал из Дели, чтобы делать мозаики для гробницы. Я слышал, ты — мастер, ачарья.
Мурти даже рассмеялся от удовольствия.
— Да, да! Так и есть, но тут мое ремесло оказалось ненужным, мне приходится заниматься совсем другими вещами. А вы начальник?
Внезапно он встревожился. Важные люди пришли, чтобы отказать ему в жалованье. Им известно, что он не выполняет никакой работы…
— Нет, — промолвил Чиранджи Лал. — Мы пришли по делу, никак не связанному с гробницей. Здесь много индусов, но нет храма, где мы могли бы молиться. Пока не известно, позволят ли нам построить такой храм, но мы хотим обратиться к падишаху с прошением.
Мурти подождал. Он видел, как при мысли о прошении улетучивается уверенность его гостей. На протяжении столетий индуистские храмы разрушали, а на их месте поднимались мечети. Поколения завоевателей-мусульман разрушали веру, но в последнее время чувствовались перемены. Начал их Акбар, создавший свою религию, дин-и-иллахи [35], религию свободного духа, объединяющую всех богов. Возможно, разрешение на строительство скромного индуистского храма и будет дано, но дело казалось рискованным.
— Я… я не сумею построить храм, — огорченно сказал Мурти. — Моя семья…
— Но мы и не просим, чтобы ты строил храм. Вот если бы ты вырезал статую Дурги [36], чтобы мы могли поклоняться… Ты можешь это сделать?
Мурти был счастлив. Он перенес вес на пятки и быстро кивнул.
— Да, я могу это сделать. Но работа потребует времени. Я не могу начать работу, пока не явится образ…
Ему не пришлось объяснять, гости знали, что могут пройти долгие месяцы, а то и годы, пока образ восьмирукой Дурги, сестры Кали-разрушительницы [37], не предстанет перед внутренним взором мастера. Он должен творить изображение искусно, с фантазией, но при этом не нанести оскорбления богине.
— Какой камень я мог бы взять для работы?
— Мрамор. У нас есть только это. Мы приобретем блок у купцов, которые поставляют мрамор для гробницы.
Они еще немного задержались, обсуждая детали оплаты.
Когда гости ушли, Мурти вбежал в дом, чтобы сообщить Сите: удача вновь улыбалась ему!
Неделю спустя все снова переменилось. Его вызвали к писцу, который некогда его нанимал. Мурти трепетал, поняв, что недоразумение открылось и его заставят вернуть в казну все деньги, который он получил.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
История любви
1018/1608 год
АРДЖУМАНД
Боль, боль… боль, боль… боль, боль…
Копыта моего пони, покрытые пылью, ударяли о землю в такт биению моего сердца. Мне казалось, что я задыхаюсь, но не от пыли, витавшей в воздухе, а от щемящей боли в сердце. Как же стремительно яд достиг моих ушей! Евнухи и женщины, слуги и рабы, все доподлинно знали, что произошло, как будто лично присутствовали при встрече Шах-Джахана и Джахангира, как будто слышали каждое слово, сказанное между сыном и отцом.
Сколько же раз это пересказывалось — с фальшивым сочувствием, с делаными жалостью и печалью, за которыми читалось ликование, — и каждый, кто доставлял мне ужасающую весть, стремился еще немного добавить от себя, чтобы приукрасить услышанное. Я не умерла — я мужественно продолжала надеяться, только потому, что знала: Шах-Джахан любит меня. Он прямо сказал об этом не только мне, но и своему отцу.
Вспоминая его слова, там, на мина-базаре, сказанные потом, я шепотом повторяла их, когда никто не слышал, воображала, как они звучат в его устах, представляла, как он, беззащитный, лишенный власти, рассказывает мне о своей слабости…
— Ты бы лучше пересела в паланкин, агачи.
— Там слишком жарко и душно.
Я ехала верхом на гнедом пони, а бок о бок со мной, опираясь на посох с серебряным набалдашником, шел Иса. Он не одобрял мою дерзость. Придворные дамы путешествовали на носилках, укрытые занавесями от чужих глаз. В паланкинах они болтали, пили, играли в карты, подчас даже предавались весьма вольным развлечениям с мужчинами. Верхом ездили только солдаты, рабы да служанки.
— Но здесь так пыльно! Внутри намного чище…
— Прекрати, Иса, успокойся. — Пусть даже я и испытывала неудобства, но следовать советам Исы не собиралась.
Пыль, красноватая и тонкая, нависала жарким облаком, тянувшимся от горизонта до горизонта, она была повсюду — на юге и на севере, на западе и востоке. Пыль заслоняла солнце и небо, мягко оседала на деревья и кусты, припорашивая и делая тусклой яркую зелень.
Джахангир путешествовал, и вместе с ним в путь отправилась вся империя. Мы были уже в двух днях пути от Агры, На третий день нашему небольшому отряду предстояло отделиться от основного каравана и свернуть на юг, к Бенгалии. Я собиралась навестить Мехрун-Ниссу, радуясь возможности вырваться из Агры, ускользнуть от приевшихся дворцовых церемоний.
Ни начала, ни конца каравана с того места, где мы ехали, было не разглядеть. Где-то далеко впереди караван возглавлял наш правитель, рядом с ним был Шах-Джахан. Нас разделяла длинная людская река.
Я подозвала Ису и, наклонившись, зашептала:
— Нужно дать ему знать, что я еду позади. Если он сам не придет ко мне, ты, Иса, поедешь вперед и передашь ему вот это. — Я сняла серебряный перстень, и Иса спрятал его в складки одежды. — Смотри не потеряй!
— Буду хранить его как зеницу ока.
Вдоль колонны сновали всадники, но к нам не приближались. Впереди Джахангира и Шах-Джахана шли девять слонов, на каждом из них всадники несли знамя Великих Моголов: изготовившийся к прыжку лев в желтом круге. За ними на четырех слонах развевались зеленые стяги с изображением солнца. За слонами выступали девять белых жеребцов без всадников, но с золотыми седлами, стременами и сбруей. Далее шли еще жеребцы; всадник на одном из них держал флаг с начертанным на нем титулом Джахангира: «Завоеватель мира». У второго всадника в руках был дундуби, время от времени он ударял в барабан, возвещая всем о приближении каравана.
