Наследство Лэндоверов - Холт Виктория (мир бесплатных книг TXT) 📗

— Нахожу. Вы должны очень им гордиться.

На его лице появилось на миг подавленное выражение.

— Мы и в самом деле им гордимся. Но… как долго это продлится?..

Я вспомнила слова кузины Мэри о неприятностях у Лэндоверов и спросила:

— Что вы имеете в виду?

— Да так, ничего. Замечательный дом, и наша семья жила в нем с…

— С незапамятных времен, по словам кучера Джо.

— Ну, это, пожалуй, несколько преувеличено. Всего с пятнадцатого века в действительности.

— Как я слышала, вы опередили здесь Трессидоров.

— Поразительное знание здешней истории!

— Мне хотелось бы, чтобы оно было более полным.

Все в свое время.

Я узнала местность, по которой мы проезжали, и перешла на легкий галоп. Он продолжал ехать рядом. Скоро я увидела наши ворота и домик привратника.

— Этот путь оказался не таким уж и длинным, — заметил Яго. — Наша беседа доставила мне огромное удовольствие. Надеюсь, мы еще встретимся. Вы каждый день ездите верхом?

— Почти каждый.

— Постараюсь снова вас увидеть.

Я проехала к конюшне, довольная встречей.

После этого я часто виделась с Яго. Какое бы направление я ни выбирала, я встречала его. Он стал моим провожатым по незнакомым местам и много рассказывал о старых легендах, обычаях и суевериях, распространенных среди жителей Корнуолла. Как-то он повез меня на болота и обратил мое внимание на причудливую форму некоторых камней, принесенных сюда по преданию доисторическим человеком. Болота показались мне полными тайны, и я готова была поверить в фантастические истории о гномах и колдуньях, которые рассказывал Яго.

— Как жаль, что вы не приехали раньше, — сказал он однажды. — Вы могли бы тогда принять участие в праздновании Иванова дня. Мы собираемся в полночь и зажигаем костры в честь наступления лета, пляшем вокруг них, веселимся и ведем себя, как настоящие дикари. Если верить легендам, так развлекались наши доисторические предки. Танцы вокруг костров защищают участников от колдовства, а если кому-то случается подпалить платье, то это означает, что ему нечего опасаться. Ах, вам следовало бы присутствовать на празднике. Я так и вижу, как вы пляшете с распущенными волосами — истинная представительница клана Трессидоров.

Он показал мне заброшенную шахту и рассказал о временах, когда Дьючи процветал благодаря добыче олова.

— Эта шахта пользуется дурной славой. Она будто бы приносит несчастье. Корнуоллские шахтеры самые суеверные люди в мире, если не считать корнуоллских рыбаков. В их жизни случается много непредвиденного, поэтому они во всем ищут добрые или дурные предзнаменования. Я думаю, мы все здесь такие. Можете себе представить, что у входа в шахту они оставляли еду, что бы умилостивить мстительных духов, причиняющих зло тем, кто их обидит. По преданию, это духи евреев, распявших Христа и не находящих себе покоя. Никто, однако, не объясняет, зачем им понадобилось явиться в Корнуолл или почему их так много. Тем не менее некоторые шахтеры клялись, что видели крохотных сморщенных человечков ростом не больше шестипенсовой куколки и одетых, как в старину одевались шахтеры. Интересно, чем занимаются эти существа после закрытия стольких шахт? Может быть, уходят туда, откуда пришли? Так вот, имен но эта шахта считается особенно гибельной. Не вздумайте подходить к ее краю. Кто знает, а вдруг вы приглянетесь одному из этих человечков и он захочет утащить вас с собой?

Я любила слушать Яго и заставляла его рассказывать новые и новые истории. Так я узнала о рождественских пирушках, во время которых богатые люди угощали всех элем с пряностями, провозглашая по очереди здравицу каждого на саксонском диалекте.

— Многие из наших обычаев, — сказал Яго, — уходят в далекое прошлое, когда христианство еще не дошло до этих мест. Вот почему мы такие язычники.

Он рассказывал о танцах, которые здесь устраивали на Рождество в богатых домах, о христославах, распевавших рождественские гимны. Они обходили такие дома и присоединялись к общему веселью. Яго говорил о ряженых в масках и исторических костюмах, приходивших в канун Крещения развлекать народ своими шутками и шалостями; о вторнике на масленой неделе, когда разрешалось совершать набеги на сады богачей; о Первом мая, празднике не менее важном, чем Рождество и Иванов день, когда стар и млад заполняли улицы городов с барабанами и скрипками. Они танцевали, пировали и бродили по окрестностям, срезали там ветки явора и делали из них свистки, издававшие пронзительные звуки, потом возвращались в город и приводили с собой май. Каждый год 8 мая в Хелстоне с большой пышностью устраивали бал, проводившийся с неменьшим рвением, хотя и не так организованно, во всем Корнуолле.

Мне казалось, что Яго старается показать мне, как здесь интересно жить и как мой приезд ему приятен.

Он любил рассказывать, а я слушала его с большой охотой. Ему удалось внушить мне желание присутствовать самой на развлечениях, о которых он говорил с таким энтузиазмом.

Однако я начала замечать, что его веселость часто бывала напускной: что-то его, видимо, тревожило. Когда я спросила его об этом прямо, он постарался уйти от ответа. Но через некоторое время сам рассказал мне о том, что его тяготило.

Как-то, когда мы проезжали мимо пустого фермерского дома, стоявшего на краю их владений, Яго заметил:

— Семья Мэллой жила здесь на протяжении многих поколений. Последние ее представители, брат с сестрой, не захотели оставаться в деревне. Они переехали в Плимут, и брат теперь работает там строителем, а ферма пустует.

— Какой милый дом, — сказала я.

— Гм.

— Мне хотелось бы рассмотреть его. Можно войти внутрь?

— Не сейчас, — решительно ответил Яго и повернул свою лошадь, как будто сам вид дома был для него невыносим.

Позже в тот же день я узнала причину этого. Мы направили лошадей к болотам. Воздух там был особенно свежим, бодрящим. Я села на траву, прислонившись к большому камню. Яго присел рядом.

— Что случилось? Почему вы не хотите мне сказать? — спросила я.

Он помолчал, потом заговорил:

— Помните ферму, которую я показал вам?

— Да.

— Возможно, нам придется там поселиться в ближайшее время.

— Что вы хотите этим сказать?

— Боюсь, что мы будем вынуждены продать Лэндовер.

— Продать Лэндовер! Как же так! Ваша семья жила там с незапамятных времен.

— Я сейчас серьезно говорю, Кэролайн. Нам не по средствам жить в нем. Дом разрушается буквально на глазах, а чтобы его привести в порядок нужно целое состояние, поэтому скоро… если он еще продержится.

— О, как жаль! Я понимаю, что вы испытываете.

— Поль в отчаянии, но добиться помощи не может. Он сейчас находится в Плимуте, ходит по юристам и банкирам… пытается раздобыть денег. Он не хочет сдаваться, хотя все ему говорят, что дело безнадежно и другого выхода нет, как расстаться с домом. Поль думает, что ему удастся что-то придумать, но сам еще не знает что. Такой у него характер. Если он принимает какое-нибудь решение, то ни за что не идет на попятный. Он все время твердит, что найдет способ спасти дом. Однако нужно целое состояние, чтобы отремонтировать здание. Слишком долго ничего не делали, говорят специалисты. Всегда казалось, что раз дом держался четыреста лет, то он будет стоять вечно. Может быть, он и простоял бы еще… если бы у нас были средства на ремонт. Но у нас их нет, Кэролайн, вот и все.

— Что вы собираетесь делать?

— Наш поверенный пришел к заключению, что дом придется продать.

— О нет!

— Да. Он говорит, это единственное, что нам остается. Отец погряз в долгах, его преследуют кредиторы. Деньги раздобыть необходимо. По словам нашего поверенного, мы должны считать себя счастливыми, что у нас есть эта ферма, где можно будет жить.

— Но это ужасно. И все эти предки…

— Остается одна единственная надежда.

— Что вы имеете в виду? — Он расхохотался.

— Что не найдется покупателя на дом.

Я посмеялась вместе с ним, уверенная, что это шутка. Он любил поддразнивать меня. Я никогда не знала, сколько в его рассказах о народных обычаях правды, а сколько выдумки.