Лепестки на ветру - Патни Мэри Джо (читать бесплатно полные книги TXT) 📗
Отрезая себе все пути к отступлению, Мегги решительно заявила:
— Никаких наедине не будет! У нас чисто деловые отношения.
— Не пытайся изменить мое мнение о тебе: ты ведь не глупа, я знаю. Не забывай, что мы любовники, хотя бы по легенде.
Рейф шагнул ей навстречу и нежно обнял.
И даже когда Мегги поняла, что Рейф сейчас ее поцелует, она не смогла пошевельнуться. Ноги приросли к полу, а губы потянулись к его губам. Головокружительное ощущение счастья охватило ее, Мегги показалось, что она больше себе не принадлежит. Все желания свелись к одному — раствориться, умереть в его объятиях.
Но где-то на самом краю сознания что-то осталось от умной, здравомыслящей женщины, которая понимала: Рейф прав, когда говорил, что если они хотят, чтобы их считали любовниками, им нужно привыкнуть друг к другу. Не будет же она, словно испуганный кролик, шарахаться в сторону при каждом прикосновении Рейфа!
Итак, Мегги сумела найти вполне объяснимую причину, чтобы ответить на его поцелуй. Обхватив Рейфа руками за шею, она прижалась к нему еще теснее. Пусть они не виделись долгие-долгие годы, но тело его, теплое и сильное, показалось ей до боли знакомым, таким же знакомым, как и шершавая нежность языка и легкий, чуть солоноватый запах — запах здорового мужского тела. Но тогда, двенадцать лет назад, она была невинной девушкой, он — несмелым юным поклонником, а теперь они повзрослели, узнали настоящую страсть, желание вспыхнуло в них так, как с треском разгораются жаркие березовые поленья.
Рейф тихонько застонал, сжимая ее ягодицы, прижимая к себе ее бедра. Он хотел Мегги не меньше, чем она его, а может быть, и больше. Мегги, почувствовав свою власть над ним, решила, что раз не она затеяла эту опасную игру, то, прервав ее, не нарушит правил. Надо, надо остановиться, но не сейчас, не тогда, когда его прикосновения словно по волшебству снимают проклятие горького, холодного одиночества.
Рейф ласково провел по ее груди, и Мегги не смогла сдержать вздоха. Соски ее напряглись, и, словно морской прилив, стала расти в ней горячая густая волна, лизнула жаром живот, ноги, покатилась вверх. Рейф принялся расстегивать пуговицы на блузке, и Мегги вся подалась ему навстречу. Она успела осознать, что еще немного, и не сможет его остановить. Собравшись с силами, отскочила на безопасное расстояние.
Рейф потянулся к ней, на лице читалось томление, но Мегги остановила его порыв, самым спокойным голосом заявив:
— Не очень-то приятно обольщать человека, который тебе вовсе не нравится, но что поделаешь, так нужно для дела. Если ты точно так же будешь смотреть на меня на людях, никому и в голову не придет считать, что мы притворяемся.
Рейф быстро овладел собой, но от Мегги все же не ускользнули отразившиеся на его лице гнев, досада и еще что-то. Восхищение? Но уже через мгновение он снова надел вежливо-прохладную маску и лишенным всяких эмоций голосом произнес:
— Если и в следующий раз, когда я буду целовать тебя, ты станешь реагировать так же, дело пойдет просто блестяще — Не буду отрицать, что нахожу тебя привлекательным, но страсть — не мой конек, так что советую заранее подстраховать себя от разбитых надежд. — Мегги коварно усмехнулась. — Если боишься, что столь суровое испытание сдержанности не для твоей натуры, ты мог бы завести романчик с какой-нибудь горничной в отеле. Не сомневаюсь, она будет счастлива тебя успокоить.
— Я смогу заняться кем-нибудь более достойным, чем горничная, — сухо заметил Рейф. — И еще: не стоит так беспокоиться о моей особе. Еще не нашлась женщина, способная превратить меня в похотливого скота.
Мегги решила, что сейчас самое время перейти к делу. Достав из кармана записку, она передала ее Рейфу.
— Здесь имена и описания остальных семи подозреваемых. Прочти и запомни. После этого сожги записку. Я не хотела говорить о них вслух, чтобы не утомлять тебя своим присутствием, но информация может оказаться полезной, если доведется встретиться с одним из них.
Рейф пробежал взглядом список: Сорбон, Дитрих, Лемерсье, Дрейфас, Тани, Сибур и Монткэн. Отложив листок в сторону, чтобы поподробнее ознакомиться с его содержанием позже, Рейф взглянул на Мегги.
— Завтра в британском посольстве прием, — сказала она, — в честь прусской делегации. Там будет фон Ференбах, так что нам придется пойти. Я живу на бульваре Капуцинов, дом 17. Ты сможешь заехать ко мне к восьми?
— Конечно. Постараюсь быть пунктуальным. — И, не удержавшись от мучившего его все это время вопроса, добавил:
— Кстати, как относится к твоей деятельности муж?
— Кто?!
— Граф Янош, кто же еще.
В глазах Мегги заплясали искорки смеха.
— О, мой дорогой Андре! — Сложив на груди руки, Мегги продолжила:
— Мне его так не хватает! Каким он был красавцем в своей гусарской форме, и какие у него были плечи!
— И что же, сей бесподобный граф все еще жив?
— Увы, он отдал свою благородную жизнь в битве при Лейпциге. А может, и при Аустерлице [11].
— Между этими битвами прошло восемь лет, — резонно заметил Рейф. — Что же, ты все эти годы безуспешно его искала или решила, что тебе и так хорошо?
Мегги безразлично взмахнула рукой. Затем, завернувшись в плащ, заявила:
— Знаешь, говорят, в браке надо уметь отдыхать друг от друга.
— Да? — удивился Рейф. — Тогда почему же мне кажется, что ты такая же графиня, как я — граф?
Направляясь к окну, Мегги, сверкнув улыбкой, бросила через плечо:
— У меня, по крайней мере, есть возможность стать графиней, а у тебя и той нет.
Глядя, как она отодвигает портьеру, Рейф спросил, не лучше было бы покинуть номер через дверь.
— Проще, — согласилась она, — но я не хочу рисковать репутацией. — И, пожелав ему спокойной ночи, исчезла за портьерой, и только легкий ветерок напомнил о ее недавнем присутствии.
Рейф подбежал к окну и посмотрел вниз. Мегги исчезла, но, поскольку по стене вился густой дикий виноград, для ловкого человека не представляло особой трудности спуститься.
Рейф только покачал головой, закрывая окно. Эта чертовка решила свести его с ума, но в такую игру можно поиграть и вдвоем. Рейф усмехнулся. Напрасно Мегги верит в то, что сумеет справиться со своей страстью. Пожалуй, он хорошо проведет время.
Англичанина везли по парижским улицам с завязанными глазами, кроме того, карета, как ему показалось, намеренно кружила, чтобы окончательно сбить его с толку. Всякий раз при мысли о том, с кем предстояло встретиться, он непроизвольно клацал зубами. Этот человек был известен как Ле Серпент и, подобно змее, в честь которой тот был назван, внушал людям страх и отвращение. Англичанин отдавал себе отчет в том, насколько опасна эта встреча, но, как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампанского.
Скрипучая колымага наконец остановилась. Так сколько же они петляли? Минут пятнадцать? Тридцать? Трудно ориентироваться во времени, когда находишься в столь беспомощном состоянии.
Дверь открылась, и свежий воздух ворвался в душное пространство кареты. Молчаливые стражники подхватили Англичанина за предплечья и вытащили на свет Божий, нисколько не заботясь о том, что повязка больно врезалась ему в лицо.
Англичанина повели в дом, затем по черной лестнице наверх в узкий глухой коридор. Потом по второй лестнице они поднялись вверх еще на один этаж и снова в бесконечный лабиринт коридоров, лестниц, ведущих то вверх, то вниз, пока наконец его не втолкнули в комнату. Англичанин поднял руку, чтобы снять черную повязку, но замер, остановленный голосом, звучащим из глубины комнаты с явной угрозой:
— Не советую вам делать этого, mon Anglais. Если вы увидите мое лицо, мне придется вас прикончить, а это непростительно глупо, поскольку я могу найти вам лучшее применение.
Англичанин безвольно опустил руку. Слепой перед зрячим, лишенный возможности сопротивляться, если потребуется, мужчина был совершенно деморализован. Он не мог знать даже о национальности своего опасного нанимателя, поскольку Париж представлял собой настоящую дьявольскую мешанину. Этот ублюдок мог быть в равной степени французом и пруссаком, австрийцем или русским, короче — любым.
